Десять лет спустя

Кап, кап, кап… Капает капель. Это солнечные лучи топят снег на ветках и облизывают свисающие с краев крыш морковки  сосулек. В комнате светло, и радостно смотреть на то, как по оконному стеклу медленно ползут водяные струйки, смывая тонко выписанные морозом узоры.

Сегодня воскресенье, и нет необходимости вставать затемно и бежать на работу, скользя  на грязи застывшей в комья конгломерата вместе с подтаявшим за день снегом на неубранных дорожках…

Только это не действительность. Это сон. Сон, приходящий неоднократно, как наваждение.  Сон, который я знаю наизусть, и не могу понять: «Зачем? Почему мне снова и снова снится то, что некогда было явью, реальностью прошлой жизни? Такой далекой, что сейчас кажется выдуманной».

Так рассуждала Лина,  расслабленно сидя в кресле. Нынче у нее тоже выходной. Только не в воскресенье, а в субботу. Впрочем, какая разница? Однако так рассуждать она стала недавно.  По приезде же никак не могла привыкнуть к этому. Как, собственно, и ко многому другому.

Но время шло, и в суете дел, дни бежали, сливаясь в месяцы, годы… Казалось:  Вот оно, воскресенье, начало новой недели». Но не успевала оглянуться, как на носу уже была суббота. Так пролетело, промчалось десять лет.  Срок немалый  И можно подводить итоги, как говорят бухгалтеры, подбивать баланс.

В принципе, она не о чем не жалеет, и жаловаться нет особых причин. Как там жизненный уровень ее семьи вписывался в стандартные среднестатистические рамки определенного слоя населения, называемого интеллигенцией, так и здесь они достигли того, что определяет  статус нормально устроенного ватика,  ибо уже шагнули из олимовского сословия на следующую ступеньку.

Да, сейчас, когда дети подросли и получили образование, они с  мужем неплохо устроены, имеют и квартиру, и машину, могут раз в пару лет позволить себе съездить куда-нибудь отдохнуть за рубеж, можно сказать, что все нормально.  Впрочем, и сегодня нет полной уверенности, что завтра тебя не уволят, и ты останешься на бобах. В Израиле, как и в любой другой стране, тебе такой гарантии некто не даст. И все же… Все же уже имеется какая-то определенность. Особенно если жить сегодняшним днем, как привыкло большинство израильтян, ибо в этом регионе, увы, никогда не бывает спокойно.

Однако стоит задуматься о том, что стоит за этим благополучием, каков был путь к нему, то становится просто жутко. И страшно жаль себя, и не верится, что, перешагнув все это, ты не опустился, не остановился на уровне мытья полов и уборки как некоторые другие, у которых не хватило сил и мужества идти, стиснув зубы, вперед.  А ведь подобных примеров вокруг множество.

Вот, например, учившаяся с ней на курсах  исключительно симпатичная молодая женщина. Очень толковая. Помнится, как ее непомерно раздражала тупость сидевшей рядом родственницы, до которой все доходило с  величайшим трудом. В то время ей, матери-одиночке, было выгодно, не работая, получать пособие от Битуах Леуми и дополнять свой бюджет частными уборками, которые  она не оставила и после окончания курсов.  Страшно трусила перед собеседованиями и боялась потерять то, что имела. Вот и занимается этим по сей день.

Или другой пример. Мужчина среднего возраста, в прошлом прекрасный инженер, да к тому неплохой орнитолог, уже девять лет метет улицы и молится на ирию, чтоб не уволили.

Но они смогли, сумели преодолеть и трудности, и нищету и, как говорится, встать на ноги. Да, у нее, слава Б-гу, все неплохо. Но сейчас, анализируя прожитые здесь годы, Лина порой чувствует себя не комфортно, при плохом настроении, сама того не желая, жалеет  себя до слез.

Нахлынувшие воспоминания рождают картины того,  как еле-еле сводили концы с концами, как порой не было денег даже на хлеб, как она делила за обедом котлетки, приготовленные из полукилограммовой упаковки, стараясь сберечь  часть на завтра…

До сих пор с болью вспоминает, как сын, уходя на целый день в институт, брал с собой лишь пару бутербродов да небольшой термусик с чаем  — большего (даже пары шекелей) они дать ему не могли.

А еще был такой эпизод.  Однажды, прогуливаясь с подругой по улице (а было это на втором году их жизни в стране) и видя, как местные девочки-подростки с удовольствием уплетают мороженое, она вдруг произнесла:  «Знаешь, а ведь я не пробовала еще здешнего мороженого. Интересно, какое оно?» А подруга в ответ: «Возьми, и однажды купи!» И она так и сделала,когда, будучи по делам в Хайфе, прокрутившись весь день, очень проголодалась. Тогда, впервые подойдя к холодильному ящику около небольшого магазинчика, вытащила вафельный рожок облитый шоколадом. Несмотря на то, что в своей жизни она перепробовала  множество прекрасных сортов, эта трубочка показалась ей верхом  кулинарного искусства.

Да разве только это! Она не могла купить себе самых необходимых вещей. Даже пары колготок.  А приобретенные на базаре босоножки взамен вконец развалившихся, — вызвали такую радость, какую прежде не давали модельные французские туфли.

Но тогда это все воспринималось иначе. Казалось неизбежным и временным. Ведь практически все,  приехавшие с ними одновременно, жили примерно так же.  Кто чуть лучше, кто чуть хуже.  Большинство «девочек» разного возраста прошли через уборки чужих квартир,  мытье  подъездов, уход за пожилыми, инвалидами, детьми.

И она, после неудачного поступления на курсы по охране окружающей среды (сдала экзамен, написала работу по ивриту на «90», и по глазам старичка, к которому попала на последнее собеседование, увидела,что из-за года рождения курса ей не видать как собственных ушей), уже не отказывалась ни от какой работы.  Ничего не получилось с приемом и на другие курсы,  и на третьи…

Несколько месяцев нянчила детей буквально за гроши, работала у двух бабушек-румынок, куда раз в неделю отправлялась чистить кур и рыбу, закупаемых по дороге, и закончившаяся самым  неожиданным  образом.  Причина: допущенная ею небрежность. 

Однажды, когда выловленная в бассейне супермаркета живая рыба сильно билась, продавец ударил ее по голове. Та затихла. А бабка устроила по этому поводу скандал: «Соня, Соня, — кричала она, — иди сюда! Смотри,  она принесла неживую рыбу!» И никакие объяснения, никакие оправдания не помогли ей, выглядевшей в глазах старух настоящей преступницей.

Что было еще?  Распространение каких-то листовок, реализация пельменей и вареников, которые лепили ее мама с сестрой… Прочая ерунда. От такой жизни порой становилось исключительно тяжко..  И тогда она выходила из дома и ходила,  ходила по улицам, меряя тротуары и глотая слезы до тех пор, пока не удавалось убедить себя: «Потерпи, все образуется, встанет на свои места. Только нужно терпение, терпение и еще раз терпение».

Но вдруг, совершенно случайно,  произошло маленькое чудо.  Однажды в дверь постучала женщина,  представившаяся страховым агентом. Лина  по обыкновению не хотела ее впускать, объяснив, что страховать у нее нечего, да и не на что. Но женщина оказалась весьма настырной.  Ей удалось не только втиснуться в дом,  но и разговорить хозяйку. А когда узнала,  что та, с высшим образованием фактически не у дел, дала телефон своей приятельницы, ведающей приемом на курсы от Битуах Леуми.

И она, терпевшая несколько раз потерпевшая фиаско,  решила  рискнуть. И попала. К ее удивлению в группе, состоящей из одних женщин, среди более молодых были и ее ровесницы, и даже постарше. Учиться было весело и интересно.  В радость. Хоть она и не была, как привыкла, в первых рядах, неплохо закончила курс и, в конце концов, нашла (не без помощи знакомой ватички) работу секретарем в больничной кассе, где и трудится по сей день.

Сейчас в их квартире уютно и приятно. А еще сравнительно недавно в нее просто  невозможно было зайти.  Потому что здесь была натуральная мастерская. Ее муж, поняв, что инженерная должность ему не улыбается, занялся ремонтом телевизоров и видиков. Все это делал дома после возвращения с завода, где работал слесарем.

Надо сказать,  что и ему,  бедняге,  пришлось немало нахлебаться.  Он, всегда чувствовавший себя мужчиной и кормильцем, очень переживал, что не может  обеспечить семью. Это в совокупности с потерянным статусом очень его угнетало и заставляло браться за  все, что подворачивалось под руку.

Как только приехали, еще до открытия ульпана, он устроился подметальщиком улиц в бригаду  таких же, как и он, мужиков-олим. Инженеры во главе с кандидатом наук дружно наводили чистоту,  освобождая  кириат-ямовские  улицы от сора и грязи. Работал на хлебзаводе, стройке, штамповал полистирольные детали…

Все это продолжалось до тех пор, пока не понял, что, как бы он не крутился, таким образом толком не заработаешь. И вспомнив  свое хобби, решил попробовать себя на другом поприще.  Толчком послужил вдруг отказавшийся членораздельно говорить старенький телевизор его тетушки.  Вот он, неплохо зная электронику (как никак кончал электромеханический факультет политеха),  решил заняться именно этим.

Сначала работал осторожно, с опаской. А потом, когда увидел, что дело пошло, и вовсе оставил работу у хозяина, открыл свое дело. Теперь у него мастерская в Хайфе, и от клиентов нет отбоя. Ему даже  пришлось взять себе в помощники молодого парнишку.

В общем, все хорошо. Но какой ценой! Сколько пришлось пережить, потратить нервов, а ведь как известно, нервные клетки не восстанавливаются. Кроме того, развиваются другие хвори. И поэтому, подводя, так сказать предварительные итоги, она не может однозначно сказать:  «Жизнь прекрасна и удивительна!» И все же, все же результаты не так уж плохи.

Их семья не исключение. Большинство из тех, кто приехал одновременно с ними (не считая вернувшихся в Россию, перебравшихся в Америку и Канаду) вполне обустроились. Не опустившие рук, добились определенных результатов. Ведь самое главное — хотеть. А еще шевелиться. Бить лапками по сметане,  сбивая ее в масло как та  лягушка,  что  выбралась  из крынки.

Лина, наверно, еще долго бы размышляла на эту тему, если бы не муж, вышедший из спальни и многозначительно посмотревший на часы.  Да, было самое время подзакусить.  И они отправились на кухню, где их ждал традиционный еврейский субботний завтрак:  картошка в мундире, томившаяся в  укутанном платком бабушкином чугунке (бережно хранимой семейной реликвии) и селедка, аппетитно распластавшаяся в обрамлении луковых колечек с пушистой веточкой петрушки в приоткрытом рту.

2000

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам: