Сочинение на не заданную тему.

Страницы честных чистых книг стране оставил в дар

Боец, писатель, большевик и гражданин Гайдар.

С. Маршак

 

Сегодня эти слова Маршака кажутся слишком наивными, слишком пафосными. Тем не менее, они исключительно точно определяют сущность человека, на чьих повестях и рассказах выросло не одно поколение наших соотечественников. И не могу не вспомнить зачитанный до дыр четырехтомник в ярко зеленой обложке – добрый друг моего детства.

Когда в начале 90-х стало модным вытаскивать на свет все неприглядное, тщательно скрывавшееся при советской власти, появилось несколько весьма нелицеприятных статей и об Аркадии Гайдаре, в которых, вероятней всего, с «легкой руки» Владимира Солоухина, классик детской литературы выставлялся жестоким садистом и психически больным человеком.

Помню, как это удивило и поразило меня. » Этого не может быть, — подумала я. — Не может человек, написавший необыкновенно ясные и светлые строки, предстать настоящим монстром».

Да он и не был таким. Как не был героем с «хрестоматийный глянцем», каким преподносился в течение десятилетий. Сложная судьба, скорректированная непростым временем, сформировала своеобразную личность.

Когда началась Первая мировая война, его отца забрали в солдаты. Аркадий решил следовать за ним и, бросив учебу в реальном училище, отправился было на фронт, но в девяноста километрах от Арзамаса его поймали и возвратили домой, к матери. Свою попытку он повторил четырнадцатилетним подростком, когда, встретившись с «хорошими людьми — большевиками», в 1918-м ушел «воевать за светлое царство социализма».

Крепкий и рослый не по годам, парень был принят на курсы красных командиров и получил оружие. Число 302939 — номер первой винтовки — осталось в его памяти на всю жизнь. Через полгода Аркадий уже командовал на петлюровском фронте ротой курсантов. В семнадцать стал командиром отдельного полка по борьбе с бандитизмом и преследовал антоновцев.

Тогда для него мир четко, без нюансов, делился на белое и черное, на своих и врагов, на тех, кто пошел за новой властью и тех, кто оказался по другую сторону баррикад. Именно в этом и надо искать причину поступков, имевших место в Хакасии и выглядящих сегодня не совсем благовидными.

В. Солоухин описывает поистине страшные факты и приводит свидетельства очевидцев о том, как молодой комиссар расправлялся с народом, не принявшим Октябрь. Однако, по словам внука писателя Егора Гайдара, это мало соответствует действительности. Ведь на войне как на войне. И мирные жители, взявшие в руки вилы и топоры, автоматически превращались в противника.

Что же касается описанной в архивных документах истории с пленными белобандитами, когда из-за нехватки людей для конвоирования их в штаб, тут, действительно, были превышены полномочия (из шестерых захваченных двое были расстреляны самим командиром, двое — бойцами отряда, двоим — удалось бежать). За такое самоуправство Голиков был наказан — исключен из партии. Этот момент он пережил исключительно глубоко. Однако, несмотряна т о, что был убежденным коммунистом, никогда не пытался восстановиться и вновь получить партийный билет.

Война — страшная штука, и все, кого судьба забрасывает в такую мясорубку, не может выйти из нее прежним. Тем, кто научился убивать, трудно сохранить нормальную психику, трудно адаптироваться в мирной жизни, текущей по иным законам. Только задумываться-то об этом стали совсем недавно.  В Америке — в связи с вьетнамскими ветеранами, в России — с афганскими. А что говорить о далеких двадцатых?

Это привело к тяжелому психологическому состоянию, усугубленному контузией головы и ранениями. А потому ему, совсем молодому, восемнадцатилетнему, пришлось демобилизоваться по состоянию здоровья.

Приговор врачей стал для этого человека истинной трагедией, ибо без армии он себя не мыслил. Недаром сохранил тягу ко всему военному: одевался во френч, галифе и сапоги, носил пальто типа шинели и фуражку. А в большинстве книг, хоть несколькими словами, да упоминал о Красной Армии.

Оказавшись в вышеописанной ситуации, Аркадий Петрович написал отчаянное письмо М.В. Фрунзе, прося помочь остаться в армии.  В этом плане нарком ничем помочь не смог. Но, понимая душевное состояние молодого человека, учитывая трудности, ждущие его на гражданке, предложил взяться за перо и рассказать о том,  «как оно начиналось, и как продолжалось.»

Последовав этому совету, Голиков попробовал писать. Так родилась на свет повесть «В дни поражений и побед», вышедшая в 1925 году в ленинградском альманахе «Ковш». Она была подписана новым именем — Аркадий Гайдар.

Откуда он взялся, этот Гайдар? По одной версии, исключительно подходящей для советского периода, эти слова в переводе с монгольского звучат как «всадник, скачущий впереди»; по другой, более вероятной, — аббревиатура «Г. Ай д’ Ар», составленная на французский манер и означающая: Голиков Аркадий из Арзамаса.

Первое произведение особого успеха не имело. Наверно, потому, что о войне хотели забыть. Гайдару посоветовали перестраиваться и изучать мирную жизнь. Так он стал корреспондентом. Работал сначала в Донбассе, потом на Урале, в Перми. Именно здесь он, мечтая о семейном уюте и хорошей семье, женился на семнадцатилетней комсомолке Лие Соломянской. А в 1926 году, когда его перевели на работу Архангельск, у них родился малыш — сын Тимур.

Выкраивая время от журналистики, Гайдар вновь и вновь пробовал свои силы в литературе. В 1926 году вышла «РВС», за ней, 1930-м, — автобиографическая повесть «Школа».

В это время он уже жил в Москве. К сожалению, получилось так, что год спустя, жена, взяв сына, ушла к другому. Аркадий, оставшись один, не находил себе места, тосковал, в конце концов, уехал корреспондентом газеты «Тихоокеанская звезда» в Хабаровск.

Этот период времени нашел отражение в воспоминаниях журналиста Бориса Закса, опубликованных в пятом номере парижского альманаха «Минувшее», вышедшего в 1988 году. Читать то, что он пишет, и больно, и горько. Здесь описаны и постоянные рецидивы болезни, сопровождаемые запоями, разными эксцессами, мешавшими нормальной творческой работе, и резкие вспышки гнева, направленные как на окружающих, так и на самого себя, что приводило к попыткам суицида, когда в ход шло лезвие безопасной бритвы. Все это страшно. И обидно от мысли, что этот талантливый человек мог создать еще массу прекрасных вещей, закончить то, что было начато и брошено.

В Гайдаре словно жило два человека. Один — хронический алкоголик, неоднократно попадавший в психиатрическую больницу, из-за чего, не выдержав, от него ушла и вторая жена. Другой — исключительно цельный и добрый, удивительно щедрый, способный, к примеру, закупив у уличной торговки гроздь воздушных шаров, раздарить их прохожим; верный друг и любимый товарищ Константина Паустовского и Рувима Фраермана.

Друзья высоко ценили талант писателя, ибо именно он, как никто другой, без высоких слов и ложного пафоса умел проникновенно рассказать детям о таком высоком чувстве, как любовь к родине («Чук и Гек»); объяснять, что слово «жидовка» могут произносить только уста фашистов («Голубая чашка»); что существуют вражьи силы, желающие задавить советскую власть, перевешать и пересажать всех коммунистов и комсомольцев («Военная тайна»).

«Пусть потом когда- нибудь люди думают, что вот жили люди, которые из хитрости назывались детскими писателями. На самом деле они готовили краснозвездную крепкую гвардию», — писал он, создавая силой своей фантазии замечательную мальчишескую команду, поставив во главе ее тезку своего сына Тимура.

Ни одно политическое мероприятие не могло дать более весомых результатов, нежели этот плод воображения, занявший ребят полезным делом. Игра подвигла сотни мальчишек и девчонок на добрые дела еще в мирное время. А какую это движение сыграло роль во время войны, когда  тимуровцы стали реальной помощью в тылу.

Каким бы ни был Гайдар в жизни, в своих книгах он всегда был правдив и верен своим главным идеалам: крепкой дружбе, любви к Родине, ненависти к врагам и вредителям. Его произведения, ставшие прекрасным материалом для формирования соответствующего мировоззрения не одного поколения, наложили на этого человека печать легенды. Она существовала и тогда, когда он жил, и, тем более, «работала» после смерти.

У человека, пишущего вещи такого плана, биография должна была быть безупречной, а потому все негативное тщательно скрывалось. Тем более, касающееся личной жизни, которая никак не складывалась.

Женившись во второй раз, он усыновил дочь супруги Женю. Но от своего сына не отказывался, связи с ним не терял. Всячески старался сделать так, чтобы дети подружились. Возил их вместе отдыхать на юг, делал обоим подарки, катал на иностранном «линкольне».

Однако и эта семья просуществовала недолго. Как говорилось выше, Гайдар вновь остался один. Но в душе по-прежнему любил этих женщин, с которыми хоть немного, но был счастлив. Не выпускал их из виду. Так, узнав, что арестовали его первую жену, он тут же вышел на улицу и из телефона-автомата стал звонить Николаю Ежову. Как это ни странно, но его звонок сделал свое дело, женщину освободили.

Этот факт дал ему толчок для создания повести «Судьба барабанщика» о мальчике, у которого был несправедливо посажен отец. На первый взгляд книга, написанная в 37-м году не о политических репрессиях. Ведь отец Сережи попал в тюрьму за чисто экономическое преступление — растрату. Именно в таком варианте хорошо знакомая нам повесть и увидела свет.

Только в черновике, хранящемся в семейном архиве Ариадны Павловны, мамы Егора Тимуровича, есть вычеркнутые куски, есть исправленные. И в них нечто иное.

Думая, что сумеет помочь и второй жене, арестованной в тридцать восьмом, вновь попробовал заступиться. Но это не помогло. Она провела год в Карлаге. В период смены власти Ежова на Берию чудом попала под так называемый «малый реабилитанс».

Об этом рассказывает Тимур Гайдар в своей книге об отце, которую вынашивал много лет, но опубликовал лишь в период гласности. И несмотря на то, что автор не затушевывает факты биографии Гайдара, чувствуется, что для него, солидного контр-адмирала в отставке, отец остался самым светлым и добрым человеком на свете.

Как уже говорилось, Аркадий Гайдар создал свой необыкновенный внутренний мир, в котором не было места несправедливости. Все честно. И это давало ему право и возможность разговаривать с детьми на равных, уважая их личность. Ему страстно хотелось для них светлого и ясного будущего. И за это будущее он ушел воевать в 1941-м.

Услышав по радио о том, что началась война, Гайдар, живший тогда в Большом Казенном переулке (ныне переулок его имени), оставил на столе незаконченную киноповесть «Клятва Тимура», и помчался в военкомат, где подал заявление с просьбой отправить на фронт.

Ему, естественно, отказали. Хождение по разным инстанциям ничего не давало. В конце концов, благодаря петиции Союза писателей, Аркадий Петрович сумел получить от «Комсомолки» удостоверение фронтового корреспондента, и в середине июля уехал в Киев.

Последовал ряд очерков. А он потом вдруг исчез. Как выяснилось спустя некоторое время, Гайдар намеренно оказался в действующей части. Только повоевать особенно не пришлось. Его часть попала в окружение. Писателя хотели вывезти на самолете, но он отказался. Сумел добраться до небольшого партизанского отряда, пробивавшегося к Полтаве.

Каким — то образом место расположения этого лагеря стало известно гитлеровцам, которые бросили на него свои силы. Завязался неравный бой. Отряд, разделившись на группы, стал отходить под прикрытием пулеметного огня, что был в руках у писателя, вновь почувствовавшего себя солдатом.

Перебегая от дерева к дереву, он стрелял и стрелял, создавая впечатление, будто в лагере значительно больше людей, нежели было на самом деле. И, благодаря именно его самоотверженности и хладнокровию, партизаны благополучно вышли из зоны огня, сохранив основные силы отряда. Это произошло 26 октября 1941 года близ полотна железной дороги в деревне Лепляево.

Помню, что некогда в «Юности» мне довелось читать о другой версии смерти писателя. Согласно ей, вражья пуля настигла Гайдара ранним утром, когда он спокойно нес ведерко с молоком, взятым у одной их сельчанок, в отряд.

Кстати, ни та, ни другая истории документального подтверждения не имеют. Точно известно лишь то, что последним приютом этому человеку стал днепровский берег недалеко от Канева, где его похоронили подобно одному из любимых героев.

«А Мальчиша-Кибальчиша схоронили на зелёном бугре у Синей реки. И поставили над могилой большой красный флаг.

Плывут пароходы — привет Мальчишу!

Пролетают лётчики — привет Мальчишу!

Пробегают паровозы — привет Мальчишу!

А пройдут пионеры — салют Мальчишу!»

 

Гайдар и его дело были столь популярны, что в смерть писателя не поверил никто. Он продолжал жить в слагаемых легендах. Так В. Каверин рассказывал, как во время войны повстречал моряка, уверявшего, что под Курском, в тылу фашистов, натолкнулся на отряд мальчишек, якобы действовавший под руководством Гайдара. Моряк подробно рассказал, как юные бойцы этого необычного отряда повторяли вслед за своим командиром грозные слова партизанской клятвы.

Впрочем, легенды остаются легендами, переживая тех, о ком сложены. Гайдара уже давно нет. Но живы «долгие дела» его книг, жива память о человеке, никогда не притворявшемся и бывшем всегда самим собой. И в этом немалая заслуга Бориса Камова, которого  можно назвать гайдароведом,  потому что большая часть  его работ посвящена жизни и творчеству  этого писателя.

2004

Использованный материал

Аркадий Гайдар. Обыкновенная биография в необыкновенное время

Камов Б. Н. Обыкновенная биография: (Аркадий Гайдар).

Владимир Солоухин  «Солёное озеро»

Борис Камов «Неизвестный Аркадий Гайдар»

Тимур Гайдар «Голиков Аркадий из Арзамаса. Документы. Воспоминания. Размышления».

Фотография взята из четырехтомника, вышедшего в 1954 году.

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам: