Дело шло к Новому году. И, несмотря отсутствие типичных признаков зимы, в воздухе пахло праздником. Наверно поэтому в тот вечер в военном клубе собралось особенно много народу. К тоненькой девушке, напоминавшую Анжелу Дэвис копной иссиня-черных волос, подошел один из офицеров и пригласил на танец. За первым танцем последовал второй, за вторым — третий. А когда оркестр умолк, они вместе вышли на улицу.
В ту пору Рите, студентке кораблестроительного института, было девятнадцать, Дмитрию же, капитану военно-морской авиации, осваивавшему в Николаеве новые модели самолетов, — тридцать пять.
После трехдневного знакомства девушке было сделано предложение. Столь неожиданное, что она ответила отказом. Но летчик был настырен. В течение всего времени, что находился в их городе, неустанно ухаживал. Причем, очень красиво. А когда командировка закончилась, и он уехал на свою базу в вологодскую область, оттуда полетели письма. Удивительные, поэтические….
Как и следовало ожидать, подобные действия дали определенный результат: после окончания третьего курса Рита, никого не слушая, в том числе и маму, отправилась к суженому. Только там, куда она приехала, поэзию и романтизм, напрочь «забило» отсутствие нормальных условий для жилья.
Военный гарнизон, расположенный на лесной вырубке, был далек от цивилизации. И небольшую девятиметровую комнатушку в офицерском общежитии с односпальной солдатской кроватью, покрытой странным одеялом, сыпавшимся черным ворсом, который делал к утру постель черной, вряд ли можно было назвать домом. Но выбор был сделан, и дорогу обратно замело снеговыми сугробами. Правда вскоре его перевели в Волгоград.
Почти через год родился Сашка. Появился на свет тяжело, через кесарево. А кроме того стал причиной еще одной операции, перенесенной год спустя. Молодой женщине пришлось чрезвычайно трудно. Мама далеко. Помочь некому. Дом, ребенок да постоянные подработки (как оказалось, муж не любил нахлебников, а потому Рита, чтобы не чувствовать себя иждевенкой, занималась уборками, нянчила детей) привели к тому, что институт, куда она перевелась на заочный факультет, пришлось бросить, не дотянув года до окончания. Муж тому не препятствовал. Это его не трогало. Как и все прочее, не касавшееся личной персоны.
Когда Дмитрию исполнилось 39, он посчитал, что устал от полетов. Ему предложили наземную работу в Линахамари, небольшом поселке на границе с Норвегией.
— И тут я совершила первую ошибку, — говорит Рита. — Категорически отказалась ехать в те края. Побоялась холода. Решила, что здоровье для нас всех важнее, нежели перспективный солидный заработок.
Нет, так нет. Списавшись, в сорок лет Дима демобилизовался, ушел на пенсию. И мы стали выбирать, куда податься жить. Оставаться в Вологде не хотелось, не хотелось так же ехать ни на Урал к его матери, ни в Николаев к моим родным. Выбрали Донбасс по той причине, что там, благодаря шахтерам, и со снабжение получше, и жилье давали побыстрее.
Приехав, сняли крохотную квартирку в частном секторе и стали ждать государственную, которую получили через три года. В первые же дни я пошла работать, так как надо было на что-то существовать, потому что, хоть пенсия и была оформлена, деньги еще не поступали, а мой муж с трудоустройством не торопился.
Справедливо считая, что мужчина должен работать, я пыталась устроить его то на одно место, то на другое. Но он, вследствие своего характера, нигде не задерживался. Ни в одной конторе. Заниматься же физическим трудом и вовсе считал ниже собственного достоинства.
Помню, как нашла ему работу диспетчером в РСУ с приличным окладом и премиальными. Это было незадолго до моих вторых родов. Но пока я была в роддоме, он успел уволиться только потому, что ему, видите ли, не понравилось, как с ним поговорил кто-то из шоферов. Его интеллигентное ухо не вынесло простого русского мата.
Год от года жить с ним становилось все сложнее. Нехватка денег (из получаемой пенсии у него высчитывали алименты на двоих детей от первого брака) привела к обострению скупости. Так, имея в доме машину, я вынуждена была, несмотря на плохое самочувствие во время беременности, ходить пешком. Его не трогало даже то, что в любой момент, в любом месте я могла упасть в обморок. Даже рожать я отправилась сама.
Почему он так себя вел? Потому что был эгоистом до мозга костей, интересовался, прежде всего, самим собой, обладал непомерными амбициями и весьма своеобразными взглядами на окружающий мир. Содержание кого-то для Димы было настоящей проблемой.
Почему я с этим мирилась? Наверно потому, что любила. А кроме того, глупая идеалистка, думала, что он, будучи намного старше меня, обязан быть опытнее, разумнее, что, женившись в первый раз неудачно, обязан ценить новую семью.
Считала, что просто чего-то недопонимаю. Он же был уверен, что я хочу слишком многого. Меня коробило невнимание. Не грубость, а именно невнимание, и я нередко задавала себе вопрос: «Куда делся тот галантный и внимательный человек, некогда так красиво ухаживавший?»
Он оказался мизантропом, видящим в окружающих лишь плохое. Ни о ком не мог сказать ничего хорошего. Это тоже нередко вызывало между нами ссоры. И, тем не менее, я терпела. Терпела и тогда, когда он не работал, хотя мы едва сводили концы с концами, и тогда, когда к нам неожиданно приехал жить его старший сын, бывший моложе меня всего на шесть лет. Кстати, на этом моменте стоит остановиться особо.
Однажды его мать, не спрашивая разрешения, поставила нас перед фактом, написав, что к сюда едет Николай, живший у нее. Оказавшись бессильной, бабушка отправила 19-летнего оболтуса к отцу. И он приехал к нам обиженный на весь свет, несчастный, считающий, что все кругом ему должны.
Мы оказались впятером в крохотной комнатушке. Такое существование было противоестественным. Чтобы покормить ребенка мне приходилось куда-то выходить. Соответствующим было и финансовое положение. Я предъявила ультиматум: парень должен идти работать.
Такая постановка вопроса пришлась пасынку не по душе, и он, не задержавшись, отправился обратно. Правда, на следующее лето вернулся поступать в военное училище. Я постаралась помочь ему в подготовке к вступительным экзаменам. Только все старания оказались зряшными, потому что, проучившись два года под моим контролем, он, после отделения Украины от России, не захотел принять украинскую присягу, перевелся в Челябинск, где и бросил учебу.
Когда моей дочери исполнилось полтора года, я получила предложение хорошей работы с приличным окладом. Не воспользоваться этим было бы грешно. И тут я совершила очередную ошибку: предложила мужу сидеть дома с ребенком. Он согласился. Так мы поменялись ролями. До сих пор виню себя за этот шаг.
Теперь, имея достаточно свободного времени (дети не требовали слишком много внимания) он стал заниматься неизвестно чем. Будучи склонным к мистике, йоге и прочим нетрадиционным делам (еще в гарнизоне, возвращаясь из командировки, вместо того, чтобы проводить время со мной, молодой женой, по три-четыре часа стоял на голове), овладел истинной страстью к разным оккультным наукам. У нас в доме появилась масса книг по колдовству, магии, мистике, о потустороннем мире. Дмитрий пошел заниматься на курсы экстрасенсов, стал верить в Высшие силы.
Все это привело к определенным отклонениям. Муж перестал нормально питаться, все глубже и глубже уходил в себя. Когда же он решил втянуть в свои дела детей, что я категорически запретила делать, наши отношения испортились вконец.
А однажды произошел и вовсе беспрецедентный случай. На улице Диму остановила цыганка и стала говорить, что он несчастен, что имеет проблемы, что на нашем доме порча, что все члены семьи больны (в то время свирепствовал грипп, и мало кто смог от него уберечься). Предложила почистить квартиру.
Он привел ее в дом, и она впрямь «почистила» наше жилье: унесла все, что могла. Исчезли мои золотые сережки, память о маме, недавно ушедшей в мир иной, деньги, все продукты, что были в холодильнике. И кроме того вещи и доллары, что оставила моя подруга, жившая в общежитии и торговавшая на рынке.
К происшедшему муж отнесся спокойно, охарактеризовав все одной фразой: «Надеюсь, что я на год откупился», после чего отправился на свои занятия в очередную секту вернулся тогда, когда мы уже спали.
Когда на следующий день я выразила свое негодование, он сказал: «Кажется, в наших отношениях появилась трещинка».
«Не трещинка, а глубокая расщелина, — возразила я. — Подумай, что тебе нужнее: семья или твои заморочки».
Дмитрий согласился подумать и уехал к матери. А когда через три месяца вернулся, мы его не узнали. Так безобразно он выглядел. Словно бомж. Честно говоря, ни я, ни дети не были рады его приезду. Я предложила разводиться. Но муж меня уверил, что все продумал и пойдет работать. Я поверила. А зря. Прокрутившись некоторое время, он уехал в Москву на заработки, откуда вскоре тоже приехал ни с чем.
Отношения не только не налаживались, а становились все нетерпимее. Если раньше, удавалось какие-то моменты скрывать от детей, то теперь этого не получалось. Между ним и Сашей с Маришей постоянно возникали трения, перерастающие в настоящие скандалы. Мне приходилось объяснять ребятам, что отец просто болен.
Теперь его увлечением стал буддизм, желание быть здоровым, жить вечно и считать себя святым. Короче, я окончательно решила расторгнуть наш брак. Подала на развод, и вскоре каждый из нас получил свободу. Я настояла на его отъезде к матери. Он согласился, хотя до последнего момента ждал перемены моего решения. Только я была тверда, несмотря на то, что слезы на его глазах в момент расставания, несомненно, тронули мою душу.
После его отъезда тоже стала готовиться в дорогу. Приватизировала квартиру, собрала документы. Накануне отъезда вызвала мужа на переговоры, попрощаться. А он, не дождавшись звонка (сказали, что временно нет связи), ушел. И сколько мне пришлось выслушать от детей, которых я с трудом затащила на переговорный пункт!
Я думала, что, приехав в Израиль, оставлю свои беды позади. Но оказалось, что меня ждут новые испытания, новые неприятности. Впрочем, об этом уже другой рассказ.
1988