Ваши холсты из фашистского бреда
От изуверов свершали побег.
Свёрнуто в трубку запретное небо,
Но только небом жив человек.
Не протрубили трубы Господни
Над катастрофою мировой –
В трубочку свёрнутые полотна
Воют архангельскою трубой!
Не Иегова, не Иисусе,
Ах, Марк Захарович, нарисуйте
Непобедимо синий завет —
Небом Единым Жив Человек
Андрей Вознесенский «Васильки Шагала»
И снова Шагал… Своеобразный, неповторимый… В этот раз он привел в Кнессет, где можно увидеть изумительные гобелены. Это второй замечательный дар художника государству Израиль.
Прологом их создания стало посещение Марком Шагалом в 1962 году нашей страны по случаю открытия синагоги в Медицинском центре Хадасса, для которой было изготовлено двенадцать великолепных витражей.
После церемонии к нему обратился с Кадиш Луз, тогдашний спикер Кнессета с просьбой украсить парламентский зал проведения официальных церемоний и приёма гостей. Тот самый, что в последствии получил имя Шагала
В тот момент на вершине холма Гиват-Рам, с которого открывается прекрасная панорама Иерусалима, еще шло строительство нового здания Кнессета по проекту архитектора Иосифа Кларвейна.
Сначала речь шла о витражах, затем о фресках… Но летом 1963 года Шагал решил, что для этого места лучше всего подойдут гобелены. И он взялся за работу, которую никогда прежде не делал.
Появление гобеленового триптиха в Кнессете 18 июня 1969 года сопровождалось торжественной церемонией, на которой присутствовали такие значимые персоны как президент Залман Шазар, премьер-министр Голда Меир, спикер Кадиш Луз и, конечно, сам художник
Выступая с речью, Шагал сказал, что на эту работу его вдохновило создание Еврейского государства, в котором он видит библейское пророчество о возрождении Израиля, что его «цель состояла в том, чтобы приблизиться к библейской родине еврейского народа; к земле, где есть творческий дух, Святой Дух, парящий над каждой страницей Библии, что парит здесь в воздухе, живет в сердцах и душах людей!»
В этих работах, несомненно, отразилось то, о чем сказал Луи Арагон в своей поэме «Величие Марка Шагала…»:
Насколько ты верен был себе самому
И своей стране, и как ты любил ее.
Будут жалеть о полотнах
Пропавших твоих
За морями со звездами.
Как любил ты ее, свою землю,
Всей душой, всей силой души!
(Перевод М. Цетлина)
Для огромных гобеленов (высота их – 475 см; ширина боковых — 528 см и 533 см, а центрального — 904 см) художник сначала сделал наброски, по которым нарисовал картины в натуральную величину. Когда образец правого гобелена был закончен, художник изготовил нечто похожее для витража, заказанного ООН в память о покойном генеральном секретаре Даге Хаммаршельде. А потом уже приступил к работе над левым и центральным.
В 1964-ом году подготовка была окончена. Пришло время приступить к изготовлению непосредственно гобеленов. Работа была поручена парижской фирме Manufacture Nationale des Gobelins, которую называют «Королевским производством», потому что оно было основано еще Людовиком XIV в 1667 году. Заказ, субсидированный Израилем, получил финансовую поддержку парижской семьи Ротшильдов.
Работой, длившейся с 1965-го по 1968-й год, руководила Иветт Коукил-Принс — мастер, возродивший в ХХ веке средневековый вид искусства. Блестящий интерпретатор, она смогла не только сохранить замысел автора, но и подчеркнуть живописные эффекты. Ведь к тому времени у нее имелся опыт работы с такими художниками как Макс Эрнст Клей, Пабло Пикассо…
Этот проект послужил прологом творческого союза двух мастеров, который продолжался на протяжении долгих лет, вплоть до смерти Шагала. И за тот период было создано 20 гобеленов для украшения общественных зданий и частных коллекций.
К слову говоря, семья Шагала впоследствии «дала добро» Коукил-Принс на продолжение работы по «переносу» его картин на тканную основу, создание гобеленов для музеев мира. Они являются единственными, разрешенными к продаже.
Но вернемся к делам минувших дней. Сначала, на протяжении целого года, подбирались цвета. В итоге было использовано 160 различных оттенков. А общая длина нитей составила 68 километров.
Чтобы держать руку на пульсе, Шагал, живший тогда в Вансе, нередко приезжал в Париж и наблюдал за тем, что делают ткачи. По окончании работы на каждом из трех полотен слева была воспроизведена подпись автора и дата создания эскиза, а справа — логотип мануфактуры и дата окончания работы.
Темой гобеленов стали важнейшие моменты еврейской истории: исход из Египта, дарование Торы, завоевание Давидом Иерусалима, Холокост, возвращение еврейского народа на родину предков…
Чтобы осмыслить нарисованное, надо внимательно, пошагово, рассмотреть триптих, где каждая часть, являющаяся отдельной единицей, составляет с другими единое целое. Мы видим библейские и исторические сюжеты, где некоторые образы узнаваемы, ибо фигурировали в иллюстрациях к Библии и басням Лафонтена. Конечно, не обошлось и без близких его сердцу видов Витебска, бережно сохраненных в памяти.
Встречаются и характерные для художника «перевертыши», и странные существа с двойными лицами, и гибриды мужчин с женщинами, о которых он говорит: «Порой и я сомневался на эту тему. Я рисовал перевернутые рисунки, снимал головы и рассекал на куски темы, плывущие по воздуху в моих рисунках».
Здесь, как и в других работах Шагала, далеко не все понятно. И на пресс-конференции, имевшей место 18-го июня 1969-го, на ряд вопросов он отвечал так: «Произведение искусства не должно быть понятно. Если все в нем понятно, то с художественной точки зрения обязательно чего-то не хватает».
Шагал неоднократно заявлял, что его произведения невозможно интерпретировать, что он сам порой не может справиться с этой задачей. «Я сам не понимаю свои произведения… они просто образы, которые завладели мною. Всевозможные теории, которые могу выдумать я или кто-нибудь другой, чтобы попытаться объяснить мое творчество, — не более чем глупости».
Но мы немного отвлеклись. А потому приступим вплотную к рассмотрению этих работ. На центральном гобелене, который Шагал предложил назвать «Моисей, царь Давид и Изгнание», со временем превратился в «Исход из Египта».
Центральными фигурами здесь являются два главных лица еврейской истории. Справа — Моисей, получающий Скрижали Завета.
Он же — впереди людей, выходящих из Египта (определить эту фигуру можно по божественными лучами около его головы). Над людьми — облако, на котором стоит Ангел, трубящий в шофар, провозглашая Свободу. Так небесные силы защищают их на пути к морскому берегу.
Слева – крупным планом царь Давид, играющий на арфе. За ним в верхнем углу – святой Иерусалим.
Сверху, в центре, за Золотым тельцом, картина горящего еврейского местечка. Это, несомненно, любимый Витебск.
Тема гибели европейского еврейства представлена телом убитого еврея, около которого горят 6 свечей, символизирующих 6.000.000 погибших в пламени Катастрофы.
В толпе — затерявшаяся фигура блуждающего еврея с мешком на спине. Это немой рассказ о вынужденном бегстве самого художника из Франции в Америку во время Второй мировой войны. Покидая страну, он писал
Среди вас искал я свою звезду,
думал, я с вами до края мира дойду,
с вами хотел я сильнее стать,
а вы – вы в страхе пустились бежать.
Как последнее вам я скажу прости,
если нет вас, если исчезли во мгле?
Больше некуда ехать мне,
некуда идти
на этой земле.
Что ж, пусть высохнут слезы,
пусть имя мое
с моего сотрется надгробья, и пусть
стану тенью, как стали тенями вы, –
и как дым разойдусь.
Рассматриваем гобелен дальше. Мы видим Аарона, старшего брата Моисея, его сподвижника, первого еврейского первосвященника с Менорой в руках. Справа от него – Корах, потомок Леви, который решил поднять восстание против Моисея и Аарона, но потерпел поражение. Он изображен уходящем в землю, головой вниз, потому что его община исчезла с лица земли.
Здесь же несколько образов, не имеющих прямой связи с основной тематикой: Иаков, борющийся с ангелом, жертвоприношение Исаака…. Видим праздник на еврейской улице. Есть и невеста, «девственница Израиля», и скрипач, похожий на самого автора, изображенного вверх ногами.
Лишь та страна моя –
что в сердце у меня.
В которую как свой, без всяких виз
и видов,
вхожу. Моя печаль и горечь ей видна.
Она, моя страна,
меня уложит спать, она меня
укроет
благоуханным камнем.
Во мне цветут зеленые сады,
придуманные дивные цветы.
Во мне горбятся улочки, нет только
домов на них. Кругом стоят руины
давнишние, из детства моего.
А жители – блуждают в воздухах
и крова ищут, временно селятся
в моей душе
Этим гобеленом, ставшим апофеозом государству, он словно перечеркивает свои стихи, написанные ранее. Радуется воплощению своей мечты
Народ без слез — лишь путь блестит в слезах.
Тебя не водит больше облак странный.
Моисей твой умер. Он лежит в песках
на том пути к земле обетованной.
Молчат пророки, глотки надорвав
с тобой. Молчат, багровые от гнева.
И Песни Песней сладкого напева,
текучего, как мед, не услыхать.
Твою скрижаль в душе и на челе
и на земле — готов порушить всякий.
Пьет целый мир из вод, что не иссякли,
тебе глоток оставив там — в земле!
Гонений, избиений — их не счесть.
Но миру не слышна твоя обида.
Народ мой, где звезда твоя — Давида?
Где нимб? Твое достоинство? И честь?
Так разорви небесный свиток — жаль,
ты говоришь? Пусть в молниях ночами
сгорит сей хлам — чтоб хрусткими ногтями
ты нацарапал новую скрижаль.
А если в прошлом был ты виноват
и обречен — пусть в пепел грех твой канет,
и новая звезда над пеплом встанет,
и голуби из глаз твоих взлетят.
Гобелен, висящий справа посвящен теме «Пророчество Исаии». На нем — идиллическое видение мира когда «и волк будет жить рядом с агнцем, и леопард будет лежать с козленком; и телец, и молодой лев, и вол будут вместе; и маленький мальчик будет водить их. И пастись будет корова с медведем; детеныши их лежать будут вместе; и лев будет есть солому как вол. И будет играть грудной младенец над норою кобры, и отнятое от груди дитя протянет руку свою к логову гадюки».
Сюда, как мне кажется, как нельзя более подойдут следующие стихотворные строки.
Я подарил Творенья Дух
вам,
мои братья бессловесные.
Теперь — туда, в края надзвездные,
где ночь светла, а не темна…
…И песни наши, вновь чудесные,
услышат земли поднебесные
и стран небесных племена.
Здесь же, не вписываясь в тему, Моисей в образе ангела со Скрижалями Завета, пророческий сон Якова, Сара, ее сын Исаак и Авраам с жертвенным ножом в руке.
Переходим к левому гобелену, который называется «Вступление в Иерусалим». Он, естественно, посвящен столице Израиля.
Святой город изображен в центре, на заднем плане
Ярким пятном выделяется фигура царя Давида, увенчанная короной. Он, в красных одеждах, музицирует на арфе. А вокруг — атмосфера праздника. Люди играют на разных инструментах, бьют в барабаны, трубят в шофар. Имеется и ковчег Завета.
Элементами композиции являются изображения прабабушки Давида аравитянки Рут, разведчиков, что несут виноградную гроздью, возвращаясь с похода на землю, которой суждено было стать Эрец Исраэль.
С первой переплетается вторая тема — Возвращение в Сион. Это первые поселенцы, создание Израиля, символом которого является израильский флаг с Маген-Давидом и солдат, защищающий его.
В некоторых фигурах воплощена тема любви и материнства. В левом верхнем углу — птица, несущая весть о создании государства. Она направляется к вышке, где стоит мальчик, зажигающий Менору.
Есть в гобеленах и интересные, загадочные моменты, на которые любят указывать экскурсоводы. Вот, например, лошадка на левом гобелене. Если прикрыть часть изображения, то выглянет милое личико.
Эти работы — еще одно доказательство того, как Марк Шагал прекрасно знал религиозные тексты, и был в душе, несомненно, человеком верующим, хотя никогда не считал себя таковым. Ведь он не молился, не носил ермолки, не ходил в синагогу, говорил: «Работа — вот моя молитва»
Молиться Б-гу ли, что вел народ к огню,
иль рисовать Его – огнем, а не елеем,
иль, снова ощутив себя евреем,
встать на борьбу за род свой, за родню?
Иль волю дать глазам – дать путь слезам,
стекающимся в душу отовсюду?
Нет, не в слезах и трауре прибуду,
не в горе черном приплыву я к вам.
На брег песчаный – со своей невестой
сойду, она вам девою небесной
предстанет: будет тих и невесом
свет юной грезы, мой последний сон.
Украшают Зал Шагала и напольные мозаики. 12 изображений в стиле характерном для украшения синагог византийского периода (V-VI века) на блестящей каменной поверхности пола символизируют 12 колен Израилевых.
На рисунки, выложенные итальянскими мастерами, супружеской парой Мелано, пошел местный материал. Светлые камни добыты в окрестностях Иерусалима, синие и зеленые прибыли из Эйлата, коричневые и черные – твердые базальтовые породы с Голанских высот, а оранжево-бордовые – ничто иное как итальянские смальты.
На мозаиках, неровных, ассиметричных, где ни одно из изображений не соответствует заявленной тематике, видны животные, птицы как символ радости и жизни, корзина с фруктами – символ изобилия, атрибуты еврейских праздников — канделябр, шофар… Встречаются лица, благословляющие руки, цветы, петушиная голова, которую художник нередко демонстрирует как символ любви.…
Корзина с фруктами
И, наконец, настенное мозаичное панно, которым Шагал решил завершить оформление зала. Темой его стал 136-й псалом Давида из «Теилим» — один из самых известных, многократно отраженный в художественных произведениях. И редкий человек не знает такие слова: «У рек Вавилона, там сидели мы и плакали, вспоминая Сион. Если забуду тебя, о, Иерусалим, – да онемеет десница моя!».
На панно, выполненном в сине-зеленых тонах, вдали виден Иерусалим. Старый Город и Башня Давида. Слева — Стена Плача, находившаяся в то время на иорданской территории. В самом центре — Менора, один из важнейших символов государства Израиль. В центре парящий Ангел, хранящий еврейский народ и призывающий к репатриации. А с правой стороны люди, направляющиеся в Эрец Исраэль.
И города, и горы, как сказочные миражи,
в желто-зеленом цветении призрачная долина.
До Иерусалима — 60 километров, и вся моя жизнь.
До Иерусалима — 30 километров, и жизни моей половина.
И вот он, город Давидов, как жизни моей венец,
как жизни моей конец, а может, только начало.
Прости мне, шепчу я, все прегрешенья, мой праотец.
И на древние камни колени склоняю устало.
(Перевод Давида Симановича)
Как известно, ткани со временем ветшают, теряют краски. Не избежать этого и гобеленам. А потому для того, чтобы сохранить бесценные творения, провисевшие на своем месте около 40 лет, в 2006 году их отправили на 45 дней в Париж на стирку и реставрацию.
В прессе была названа сумма в 250 тыс. шекелей в которую обошлась операция «Гобелен». Но что значит она по сравнению со стоимостью самих гобеленов, которые эксперты оценивают в 24. 000 000 шекелей!
Кроме вышеупомянутых раритетов в зале Шагала можно увидеть два исторических документа. Первый — Декларация Независимости, (вернее, копия оригинала, который хранится в государственном архиве Израиля), что была зачитана Давидом Бен-Гурионом 14-го мая 1948-го года и подписана как им самим, так и 38 членами Народного Совета.
Второй – Иерусалимская Конвенция, представляющая собой присягу верности стране с подписями главы государства Израиль и президента Всемирной Сионистской организации. На ней дата — 21-е мая 1982-го года. Это 25-ый юбилей объединения Иерусалима.
Написано по следам экскурсии с Инной Чернявской
Стихи Шагала в переводе Перевод с идиш Льва Боринского
Использованный материал