Ренуар и его женщины.

П.О. Ренуар Автопортрет 1875
Williamstown, Mass., United States

Он рисовал изящные букеты

Корзина цветов 1890 Частная коллекция

лирические пейзажи,

Пейзаж 1890 Музей изящных искусств, Реймс

жанровые сцены

Танцы в Бужевале 1883 Музея изящных искусств в Бостоне

и многочисленные портреты.

Портрет Фредерика Базиля 1867  Музей Орсе, Париж

Только главным в его творчестве были нагие женские тела. Удивительные, пленительные, заставляющие любоваться изгибом линий и бархатистой кожей из — под которой видны пульсирующие жилки.

Когда в 60-х годах ХIХ века Ренуар начал писать своих ню, это считалось неприличным. Боги и герои — одно, простые же смертные — совсем другое. Даже в знаменитой мастерской Глейера, где он учился, мужчины-натурщики позировали в укороченных кальсонах.

В поисках своей первой модели задуманного плана Огюст отправился на улицу Монет, по которой дефилировали девушки соответствующего поведения, бесстыдно демонстрируя приоткрытые щиколотки ног. Однако натурщицы найти не сумел. Когда он обратился к одной из них с предложением позировать, то та, скривив губки, амбициозно заявила: «Я этим не зарабатываю». Выходило так: раздеваться перед клиентом вполне нормально, а перед художником стыдно.

Желание осуществить задуманное было так велико, что Ренуар сумел уговорить стать моделью свою подругу Лизу. Ту самую Лизу, в которую впервые по-настоящему влюбился.

Его отношение к девушке из обеспеченной семьи, бывшей моложе на целых семь лет, однако выглядевшей намного старше, долгое время оставалось исключительно благоговейным. Лишь через несколько месяцев после знакомства они стали тайными любовниками. И в течение пяти лет, пока длилась эта связь, художник неоднократно рисовал свою возлюбленную. Это и «Лиза с зонтиком», и «Лиза за вышиванием», и «Купальщица с грифоном» и «Алжирская женщина», и «Диана — охотница», где она впервые предстала обнаженной…

Лиза с зонтиком 1867  Музей Фолькванг, Эссен
Лиза за вышиванием 1867 Музей искусств Далласа, Даллас
Алжирская женщина 1870 Национальная галерея искусств, Вашингтон, Колумбия
Купальщица с грифоном 1870 Музей искусств, Сан-Паулу, Бразилия
Диана -охотница 1867 Национальная галерея искусства, Вашингтон

Когда первоначальный вариант ню был готов, даже весьма свободомыслящие друзья нашли ее «не совсем приличной». Понимая, что выставить полотно в таком виде не удастся, Ренуар придал своей современнице  античный вид, накинув на бедра мех. Рядом «положил» колчан со стрелами, а у ног — убитую лань.

Это, не очень удачное полотно, стало завершающим этапом их отношений. Лиза предпочла бедному художнику подающего надежды архитектора. Ренуар все понял, препятствовать не стал и в качестве свадебного подарка написал очередной портрет невесты.

Грустил? Конечно. Только не в его правилах было долго предаваться печали. Тем более, что благодаря именно Лизе, вернее одному из ее портретов, удачно проданного некоторое время спустя за 1200 франков (сумму по тем временам колоссальную) Теодору Дюре, торговцу коньяком из Шаранты, сумел не только поправить материальное положение, но и арендовать приличную мастерскую.

Следующей нагой моделью стала монмартская кокотка мадмуазель Анна. В «Обнаженной» впервые проявилась его манера писать живое, «дышащее тело».

Обнаженная 1876 ГМИИ им. А.С. Пушкина

Что из того, что критики нашли работу отвратительной: Альбер Вульф из «Ле Фигаро» назвал ее «нагромождением разлагающейся плоти», а его собрат по перу в солнечных бликах, легших на торс, увидел следы болезни? Главное — она понравилась и автору, и натурщице, уверовавшей в мистическую силу изображения, считавшей, что оно, непременно, принесет ей удачу. К слову сказать, так и случилось. Мадмуазель удалось выйти замуж за банкира, поверившего в беззастенчивое вранье о родстве с неким маркизом, чьей внебрачной дочерью она себя преподносила.

После нее в студию Ренуара, веря в волшебство его кисти, полетели с Монмартра ночные бабочки. И некоторым из них, действительно, улыбнулось счастье. Например, Анжель, что, неоднократно становилась моделью, тоже сумела женить на себе богатого поклонника и стать благопристойной дамой.

Это она изображена в картине «Спящая Анжель», где художник случайно «ухватил» неожиданный сюжет, когда мадмуазель, устав от очередного клиента, сладко заснула во время сеанса сидя в красном кресле с серой кошкой на коленях. Спустившаяся с плеча рубашка слегка приоткрывает грудь, а лицо выражает спокойствие и умиротворение.

Спящая Анжель 1880 США Частное собрание

 Да, Ренуар умел видеть невинность там, где она напрочь отсутствовала. И ему было безразлично кого писать: гризетку, проститутку или почтенную даму. Он всех их пропускал через призму своего восприятия, а потому делал из непристойных невинных девственниц, а на матрон набрасывал вуаль флирта. И кто бы мог подумать, что фигура роскошно одетой светской львицы на первом плане в картине «Ложа», изображает монмартскую Нини по прозвищу Рыбья Пасть. Вот уж кто, действительно, мог бы сказать о себе словами из романса А. Вертинского:

«Я могу из падали создавать поэмы,
Я люблю из горничных делать королев». 

Ложа 1884 Институт искусства КуртоЛондон

Нередко, как это бывает у художников, модели становились любовницами. Только это не являлось его непременным правилом. Если уж заводился роман, то лишь по обоюдному согласию. Ведь, как ни странно, Ренуар был весьма робок в отношениях с женщинами. Его сложную, впечатлительную натуру смущала игра, интуитивно заводимая представительницами слабого пола. Свободно и раскрепощено он чувствовал себя лишь в обществе бесхитростных женщин с их «очаровательной глупостью» и «обворожительно смешными ухищрениями нарядов».

Наверно, потому и не сумел сойтись с Жанной Самари, талантливой актрисой, блиставшей на сцене Комеди  Франсез в пьесах Мольера. Во время работы над тремя ее портретами (в розовых, голубых и зеленых тонах) все шло прекрасно до тех пор, пока ограничивалось комплементами во время сеансов. Стоило Жанне пожелать перейти определенную грань — он не сумел ей ответить.

Портрет актрисы Жанны Самари. 1877 Пушкинский музейМосква
Портрет актрисы Жанны Самари (1878, Государственный Эрмитаж)

«Я поняла, что вы не созданы для брака. Вы сочетаетесь со всеми женщинами, которых пишете через соприкосновение своей кисти», — писала она ему с уязвленным самолюбием.

Ренуару же с ней хватало духовной близости. Как и с Бертой Моризо, женой брата известного живописца Эдуарда Мане. С женщиной, которую находил необычной, изысканной долгие годы был связан тонкими душевными нитями. Они всегда понимали друг друга, гордились взаимными успехами, сопереживали неудачи, а потому Огюст очень тяжело пережил ее смерть, после которой всячески опекал дочь Берты, свою крестницу Жюли.

В свой душевный мир, которым художник бесконечно дорожил, он никого не впускал. Другое дело его работа, его модели. Например, Марго Легран. Некрасивая, с лишенными ресниц глазами (ее черты приходилось непременно подправлять на холсте), но обладавшая своеобразной выразительностью, озорным, разбитным характером, бесконечным оптимизмом. Это она в картине «Бал в Мулен де ля Галетт» танцует в паре с высоким испанцем, доном Педро Видалем де Соларес-и-Карденасом.

Бал в Мулен де ла Галетт. 1876 Музей ОрсеПариж

С ней ему было хорошо и просто. Только идиллия продолжалась недолго, потому что, недолго проболев, Марго умерла от тифа. Не помогли и именитые врачи. Даже придворный доктор Гоше, которого с трудом удалось затащить в убогое жилище на улице Лафайетт.

В великом отчаянии Ренуар решил забыться в работе. Но писать женщин не мог. А потому 1879 год характерен созданием ряда детских портретов. Кстати, впоследствии всегда во время хандры или душевной сумятицы, он обращался именно к этой теме. Успокаивался и словно очищался, изображая юные невинные души.

Ребёнок с кнутиком. 1885 Государственный ЭрмитажСанкт-Петербург
Портрет Ирэн Каэн д’Анверс  1880 Частное собрание
Портрет двух девочек (1895 г.)

Неизвестно, как долго бы он выбрался из кризиса, не повстречайся на его пути Алин Шариго, которую однажды он увидел в молочной на Сен-Жорж, где можно было и позавтракать, и пообедать за небольшую плату. Ему тогда было почти сорок, ей — всего двадцать.

Уже несколько лет Алин жила в Париже с матерью, перебравшейся в столицу после того, как ее муж, незадачливый виноградарь из Эссуа уехал в поисках лучшей доли в Америку. Не получив за семь лет никакого образования, девочка пошла по стопам родительницы и стала учиться на швею.

Молоденькая, свеженькая, немного полноватая, напоминающая киску, которую хочется погладить по спинке или почесать за ушком, она была как раз во вкусе Огюста. И, подсев к ее столику, художник попросил Алин позировать, раз и навсегда разрушив мечты хозяйки молочной мадам Камиллы, планировавшей выдать за него замуж свою дочь.

Эта встреча, запланированная судьбой, была явно не случайной. Ведь лицо девушки с круглыми щечками и чуть вздернутым коротким носиком, появлялось в картинах Ренуара задолго до их знакомства. Даже  в образе Марии-Антуанетты, изображенном на тарелке, когда он, подростком, работал на фарфоровом заводе. 

Мысленно создав свой эталон красоты, живописец подгонял под него модели. И вот нашел то, что создало его воображение. И надо отдать этой девушке должное. Она не разочаровала своего избранника, а приятно удивила такими качествами как простота, искренность, спокойствие, чуткость и, главное, понимание значимости его работы.

Алин, естественно, стала моделью. Сначала она лишь угадывалась на некоторых полотнах: в толпе на площади Пигаль, в образе рыжеволосой девушки. читающей книгу, в гибкой фигурке, садящейся в лодку. Но вот в картине «Завтрак гребцов» уже четко видно ее лицо в левом нижнем углу холста. На голове — причудливая модная шляпка, в руках — забавный пикинес.

Завтрак гребцов 1881 Мемориальная галерея Филлипса, Вашингтон

Им было хорошо вместе гулять по пригородам Парижа, кататься на лодках, а по вечерам танцевать в небольших кафе, где Ренуару, неуклюже наступавшему на ноги партнерше, приходилось героически переносить страсть к танцам своей подружки.

Из-за увлечения этим человеком у Алин произошла серьезная размолвка с матерью, считавшей что дочь может найти более выгодную партию. «И этим вы зарабатываете на жизнь?»- презрительно заявила будущая теща, переступив однажды порог его мастерской.

 Иногда и сама девушка задавалась вопросом: что ее влечет к Огюсту? Немолод, невысок, сутул, лыс, худ. Да еще и болен. Вон как руки скручены жестоким ревматизмом, а лицо поражено нервной судорогой во время волнения.

Только все это не имеет значения, потому что существует особое чувство, называемое любовью. Оно делает любящего безразличным к тому, богат или беден избранник, знаменит или безвестен, красив или уродлив. Особенно же ценила Алин талант. Буквально замирала от восторга, глядя как Ренуар работает, как кладет мазок за мазком, как появляется на холсте изображение. В такие моменты она знала: мешать нельзя. Это свято. Как свято и его отношение к друзьям, которые, как ни странно, ее приняли. Все. Даже женоненавистник Дега. И она старалась не ударить в грязь лицом, показать себя там, где тоже обладала мастерством. А ее мастерством были обеды. Недаром и Сезан, и Золя, и Верлен, и Доде, и Моне восхищались рыбной похлебкой с пирогами.

Впрочем, это было уже потом. А тогда, через некоторое время знакомства, Ренуар, дороживший холостяцкими привычками и независимостью, не представлявший как рядом с ним может беспрестанно находиться какая-то женщина, испугался этой связи. Чувствуя, что юная подружка занимает слишком большое место в его жизни, на волне творческого кризиса, внезапно уехал в Италию. Свой отъезд в письме одной из знакомых объяснил кратко и лаконично: «Мне вдруг захотелось увидеть Рафаэля».

Путешествие в Италию не разрешило сомнений, а потому он вернулся не в Париж, а в местечко Эстаке, куда был приглашен Сезаном. С трудом выкарабкавшись из гриппа, осложненного воспалением легких, отправился для поправки здоровья в солнечный Алжир. Несколько недель, проведенных там, не только восстановили силы, но и подняли настроение настолько, что отсюда было отправлено письмо к Алин, в котором назначалась встреча на парижском вокзале. Она пришла и вошла в его жизнь. Прочно, твердо, навсегда, обустроив быт и создав атмосферу необходимого для творчества покоя.

В ту пору переосмысливания собственного искусства, главной темой работ художника по-прежнему были женщины, в которых он видел простое и необъяснимое явление нашего мира, чьи тела, «волнующие как сама жизнь», считал верхом совершенства.

Неудивительно, что огромное количество представительниц прекрасного пола, окружавших ее  избранника порой рождало у Алин беспричинную ревность. А Ренуар лишь смеялся. «Мне жаль мужчин — покорителей женщин, — говорил он. — Тяжкое у них ремесло! День и ночь на посту. Я знавал художников, не создавших ничего достойного внимания: Вместо того чтобы писать женщин, они их соблазняли».

 Да, Огюст не уважал дон жуанов, довольствовавшихся легкой добычей. Иронизировал даже над родным братом Леонаром-Виктором, талантливым портным, что был приглашен к императорскому двору в Санкт-Петербург, но из-за пагубной страсти,  оттого, что не пропускал ни одной юбки, был выслан и разорен.

Прошло пять лет с начала знакомства, и в 1885 году у них родился первенец Пьер. Денег в доме не было, и в качестве платы принимавшему роды доктору Латти счастливый отец расписал двери квартиры.

 Через некоторое время в целях экономии, а так же для того, чтобы мать и ребенок могли дышать свежим воздухом, Ренуар привез семью в Ларош-Гийон, небольшой городок на Сене. Алин с удовольствием купалась в реке, а Огюст получал удовольствие, рисуя ее выходящей из воды с капельками на теле словно Афродита из пены морской.

Он писал ее каждый день. Одетую и раздетую. Одну и с малышом. Считал, что особенно удалось «Материнство», где Алин кормит ребенка грудью. Это о ней впоследствии напишет один из их сыновей Жан: «Своей острой и нежной кистью он доставлял сердцу радость ласкать ямки на шее, складочки на кулачках своих малышей и кричать всему человечеству о своей отцовской любви».

На берегу моря (Алина Шариго) 1885
Дитя у груди (Материнство) 1886
Алина и Пьер. Мать и дитя, 1887г

Мадам Ренуар и ее сын Пьер, 1890г
Портрет Пьера 1890г

С тех пор Ренуар нередко вывозил родных из Парижа в деревню, в том числе и в Эссуа. «Я становлюсь все больше и больше деревенским жителем, — писал он в 1888 году Эжену Мане, — и я обнаружил несколько поздно, что именно зима по — настоящему хорошее время, огонь в больших каминах никогда не вызывает мигрени; пламя веселое, и сабо позволяют не ощущать холод. Я уже не говорю о каштанах и картошке, испеченных в золе, с маленьким стаканчиком «Кот д’Ор». Я возвращаюсь с большим сожалением в Париж, где твердые воротнички, забытые на долгие месяцы, снова начнут действовать мне на нервы…».

Они прожили еще пять лет, и только в апреле 1990 года упорядочили свои отношения, официально оформив брак в парижской мэрии. В это время Ренуары жили на самой вершине Монмартрского холма в Замке Туманов, название которого хранило воспоминание о давно разрушенном строении XVIII века, в месте, привлекавшем художника поэтичностью и деревенским обликом (кусты шиповника, акации и сирени, бродящие в зарослях козы, пасущиеся неподалеку коровы). Несмотря на сомнительность публики, населявшей построенные здесь дома, в одном из них была снята квартира, а чердак переделан в мастерскую.

Тут в сентябре 1894 родился их второй их сын Жан, которого крестили в расположенной неподалеку одной из самых старых церквей Сен-Пьер. Еле передвигающийся из-за обострившегося ревматизма, Ренуар с удивлением смотрел на новое свое произведение.

Для помощи Алин из деревни выписали ее двоюродную сестру — 15-летнюю Габриэль Ренар, черноволосую пышную красавицу ставшую не только нянькой, но и отличной моделью.

 А в 1901-м году, уже в Эссуа, где был куплен дом, родился еще один мальчик Клод, прозванный за цвет глаз Фиалковым Коко. Шестидесятилетнего отца переполняло поистине дедовское умиление. И трогая изуродованной рукой нежное детское тельце, он восхищался каждой ямочкой, каждой складочкой на нем.

К этому времени нищета полностью ушла из жизни Ренуаров. Мастер имел такое количество заказов, что мог позволить себе выбирать. Однако, из-за резко обострившейся болезни, работать становилось все сложнее и сложнее.

Несмотря на многократное лечение всеми целебными водами Франции, победить ревматизм не удавалось. Наступавшее порой улучшение бывало недолгими. И семья  снова и снова  перебиралась из одной климатической зоны в другую в надежде на чудо. Из Парижа ехали на побережье Средиземного моря; оттуда — в маленькие деревушки на юге Франции.

В одной из таких деревенек Кань построили виллу Колетт, где в 1908 году на фоне вечнозеленых оливковых деревьев был написан первый вариант «Суда Париса»  и последнее большое полотно «Купальщицы», подаренное после смерти Ренуара его сыновьями Лувру.

Суд Париса 1913
Купальщицы 1919 Лувр

Этот шедевр был создан уже в инвалидном кресле, когда в 65 лет он перестал самостоятельно ходить. Но недвижимость мало повлияло на его образ жизни, складывавшийся из отношений с семьей, друзьями, работы, неуемной жажды существования и «наслаждения творчеством».

Кроме Габриэль ему позировали и другие натурщицы, жившие в доме и бывшие едва ли не членами семьи. Он называл их индюшками, разинями, дурехами, грозил палкой. А они, смеясь, бегали по всему ателье нагими или полуодетыми. В этом женском царстве немощный старик был властителем, жрецом особого культа, умеющим передавать холсту все, что видел и ощущал.

Слава Ренуара росла. О нем, кавалере, а затем и офицере Ордена Почетного легиона, была написана книга; в Париже, Нью-Йорке и Лондоне состоялся ряд престижных выставок; картины, даже ранние, продавались за тысячи франков.  «Коллет» без конца осаждали многочисленные визитеры, среди которых доминировали молодые художники, пытавшиеся уяснить для себя задачи живописи, выпытать какие-то секреты. Только все это его мало интересовало. Он, как и прежде, был отдан своей единственной страсти. И  писал, писал окончательно изуродованными руками.

Когда в 1914 году старшие сыновья ушли на войну, потянулись тревожные дни ожидания писем, сводок новостей. Алин переживала за детей так сильно, что у нее обострилась тщательно скрываемая от окружающих болезнь, и через год ее не стало.

Глазами полными слез смотрел Ренуар на свою подругу, с которой прожил тридцать три года. А потом попросил отвести себя в мастерскую, где взял в руки кисть и, вздрагивая от рыданий, стал дописывать букет роз, забрызганных кровью.

Глазами полными слез смотрел Ренуар на свою подругу с которой прожил тридцать три года. А потом попросил отвести себя в мастерскую, где взял в руки кисть и, вздрагивая от рыданий, стал дописывать букет роз, забрызганных кровью.

Он прожил без нее четыре года. Четыре года, насыщенных работой, заглушающей нестерпимую боль. Картины, выходившие из-под его кисти в новой манере, где женские тела сливались в одно с кустами и деревьями, со всей природой, где частное растворялось в общем, поражали своей монолитностью. И многие не понимали, как это немощное существо, не способное без посторонней помощи сделать ни одного движения, создает скрюченными перебинтованными пальцами такие потрясающие вещи. Да и умер он фактически за мольбертом, мысленно накладывая мазки на свою последнюю, одну из четырех тысяч, картин.

Талантливый отец не обделил способностями и детей. Старший сын Пьер стал актером, блиставшим в Комеди — Франсез, средний — выдающимся кинорежиссером, а младший керамистом, основы мастерства которого были заложены самим Ренуаром.

2004

Использованный материал «Шарм», 2004

Иллюстрации — репродкукции картин из интернета.

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Ренуар и его женщины.: 2 комментария

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам: