Десятая муза

Жребий мой – быть
В солнечный свет
И в красоту
Влюбленной.

Сафо

Среди греческих островов есть один, напоминающий своими очертаниями рака с раскинутыми клешнями. Остров прекрасных вин, воинов и поэтов. Имя ему – Лесбос.

Побывав на нем, вы, непременно, услышите историю об удивительной поэтессе Сафо и увидите скалу, с которой, согласно преданию, она бросилась в море.

Несмотря на то, что подлинные ее произведения не сохранились (не только до наших дней, но и до более ранних времен, дошли лишь цитаты из стихотворений и поэм, упомянутые в сочинениях других авторов), в этих строках видна исключительно талантливая рука. Недаром греческий историк Страбон писал: «… Насколько я знаю, не появилось ни одной женщины, которая могла бы хоть отдаленно с ней сравниться в области поэзии.»

Пленительны не только стихи поэтессы, но сам образ женщины, восторгавший Катулла и Горация, Овидия и Сократа, назвавшего Сафо прекраснейшей. А Платону приписываются следующие строки:

Девять на свете есть муз, утверждают иные. Неверно.
Вот и десятая к ним – Лесбоса дочерь, Сафо.

Впрочем, были и другие мнения. Греческий поэт Анакреон возмущенно связывал ее имя с явлением, по его мнению, аномальным, отвергаемым нормальным обществом. Тем, в котором проявляется интимное отношение женщин друг к другу.

И возникает вопрос: «Какова же была на самом деле та, чье имя прошло сквозь века, а образ остался запечатленным на монетах, отчеканенных миленцами, чести, которой удостаивались в Элладе только самые уважаемые и выдающиеся граждане?»

Сафо, или как она называла себя на эолийском диалекте, Псапфа, согласно хроникам, родилась в Сорок вторую Олимпиаду, то есть за 612 лет до н. э. в приморском лесбийском городке Эресе.

Ее отца звали Скамандронимом, мать – Клеидой. Впрочем, рано умершие родители, оставившие сиротами шестилетнюю девочку и трех ее братьев, помнились плохо.

Из хроник известно, что воспитание Сафо получила в школе гетер, где не только пристрастилась к поэзии, но и почувствовала потребность писать, выражая таким образом волновавшие ее чувства в одах, гимнах, элегиях, эпитафиях, праздничных и застольных песен стихом, названным в честь ее «сапфическим».

Несмотря на абсолютно не эффектную внешность, она умела быть очаровательной. Стоило взять в руки лиру и начать декламировать стихи, как живые блестящие глаза загорались, лицо оживало.

В момент вдохновения поэтесса становилась по неземному красивой. Осознавая это, она писала: «Если безжалостная природа отказала мне в красоте, ее ущерб я возмещаю умом. Я невелика ростом, но своим именем могу наполнить все страны. Я не белолица, но дочь Кефая (Андромеда) нравилась Персею».

Когда в 595 году до н. э. начались волнения, приведшие к ниспровержению аристократии, молодая девушка вместе с братьями бежала в Сицилию. Вернувшись спустя пятнадцать лет на Лесбос, она поселилась в Митиленах. Вот почему впоследствии ее стали называть Сафо Митиленской (в отличие от другой Сафо – Эресской, обыкновенной куртизанки, жившей позднее).

Уже здесь между Сафо и известным поэтом Алкэем завязался роман, не имевший последствий, так как вскоре она вышла замуж за преуспевающего купца по имени Серколас. От этого брака родилась дочь Клеис (Клеида), названная так в честь бабушки.

Есть прекрасное дитя у меня. Она похожа
На цветочек золотистый, милая Клеила.
Пусть дают мне за нее всю Лидию, весь мой милый [Лесбос]…

Однако недолгое семейное счастье закончилось смертью близких людей. Горе утраты заставило Сафо искать утешение поэзии, а забвения в общении с лесбийскими девушками, на которых она перенесла всю страстность своей натуры.

Несмотря на то, что в дошедших до нас строках ее поэзии нет ни описания лесбийской любви, ни явных доказательств приверженности Сафо ей, отвергать этот факт, четко отмечаемый античными авторами, невозможно.

Как иначе объяснить ту параллель, что проводит Максим из Тира между ее отношениями с девушками и Сократа со своими учениками, когда в обоих случаях проявляется нескрываемый интерес к телесной красоте, что создает базу для дружеского общения с молодежью и является предпосылкой эротических отношений?

Несмотря на то, что многие историки считают именно ее основоположницей лесбийской любви, это не верно. Сие явление возникло задолго до Сафо.

Согласно «Диалогам» Лукиана, такие отношения были широко распространено на острове: «Женщины Лесбоса действительно были подвержены этой страсти, но Сафо нашла ее уже в обычаях и нравах своей страны, а вовсе не изобрела сама».

Только до нее никто не пытался воспевать страсть. А она в своих стихах она пишет о своих девочках так горячо, что невольно не веришь ни Велькеру, ни Вересаеву, пытающимся доказать, что любовь Сафо к подругам имела чисто платоническую основу.

Это опровергается такими авторами как Овидий, имевший возможность читать стихотворения Сафо в первозданном виде, а так же Апулей, заметивший что «Сафо писала страстные и чувственные стихи, несомненно, распущенные, и все же столь утонченные, что распущенность ее языка завоевывает благосклонность читателя сладостной гармонией слов».

Впрочем, согласно мировоззрению именно той эпохи склонность Сафо не считалась грехом. Хотя одобрялась далеко не всеми. И недаром Гораций назвал Сафо «мужественной». А «мужественность» именно в том, чтобы противостоять кривотолкам, сплетням и осуждению.

Что же было на самом деле в милетской школе риторики, которую по одним данным Сафо возглавила, а по другим – сама основала, назвав Домом Муз?

Там собирались девушки из знатных семейств, которые обучались мусическим искусствам: игре на музыкальных инструментах, пению, танцам; постигали азы стихосложения и декламации.

Здесь существовал так называемый девический хор – агела, в исполнении которого звучали песни, в которых участницы восхваляли и величали друг друга, прославляли ловкость и красоту своих подруг. В этом неформальном сообществе Сафо была признанным лидером и кумиром восхищенных поклонниц, прибывавших даже из дальних стран для того, чтобы послушать лесбоского соловья.

У всех на устах – ее лирические произведения, простые и страстные, по форме близкие к народному эпосу, написанные на эолийском диалекте в различных стихотворных ритмах, в частности с «сапфической» строфой, введенным ею размером.

В ее произведениях доминируют темы любви и ненависти, жаркой страсти и ревнивой влюбленности, восхваление девичьей красоты.

Именно в сафической любови она черпает то, дает ей счастье и муку, радость обладания и горечь измены, Короче, то, что возбуждало и приводило в экстаз, становясь источником поэтического вдохновения.

«Любовь разрушает мою душу, как вихрь, опрокидывающий нагорные дубы , – говорила поэтесса. – Что касается меня, я буду отдаваться сладострастью, пока смогу видеть блеск лучезарного светила и восторгаться всем, что красиво!» И наслаждались женщины любовью, дарованной Кипридой, и пировали, возлежа на диванах, и потягивали в неге из кубков вино, называемое «молоком Афродиты».

Приди, Киприда,
В чаши злотые рукою щедрой
Пировой гостям разливая нектар,
Смешанный тонко.

Благодаря восторженному восхищению своими подругами, отразившихся в изящных эпиграммах, стали известны имена любимых подруг поэтессы: Горго, Телесиппы, Аттис, Анактории, Гонгилы, Мнасидики, а так же некоторых юных женщин, входивших в ее кружок: Анагоры, Эвники, Мегары, Андромеды, Носсиды.

Самую же любимую из них звали Аттидой. Именно к ней по признанию самой Сафо у нее в груди «пылал могучий огонь страсти», омрачаемый душевными терзаниями и муками ревности:

Ты ж, Аттида, и вспомнить не думаешь
Обо мне. К Андромеде стремишься ты.
И это выливается в тихую жалобу:

Луна и Плеяды скрылись,
Давно наступила полночь,
Проходит, проходит время, —
А я все одна в постели.

Отношения, переживающие такой накал страстей, естественно, не могли продолжаться долго.  Последовало расставание, описанное в поэтическом фрагменте на папирусе, найденном в 1896 году и хранящемся в Берлинском музее.

В обращении к другой подруге, Андромеде, ощущается скорбь по поводу того, что возлюбленная ими Аттида пребывает ныне в далекой Лидии: ныне блещет она средь лидийских жен.

Так луна розоперстая,
Поднимаясь с заходом солнца, блеском
Превосходит все звезды.

Некоторые исследователи, в частности Апулей, которого Евгений Онегин,как мы знаем, предпочитал Цицерону, предполагают, что в жизни Сафо была еще одна большая любовь. И стихотворение «К моей любовнице» посвящено некой Родопе («Розовощекой»), которую брат поэтессы Харакс привез в Милены из Навкратиса, выкупив из рабства за большие деньги.

Сафо, познакомившись с куртизанкой, воспылала к ней жгучей безответной страстью. Наверно, поэтому в одном из фрагментов она порицает брата за безрассудную связь, ставшую яблоком раздора между родными.

Родопу пришлось вернуть в Навкратис, где Харакс надеялся стать единственным обладателем красавицы. Но этого не произошло.

Легенда рассказывает о том, что когда Родопа «погружала свое разгоряченное тело в студеные нильские воды», орел унес одну из ее сандалий оставленных на берегу. В полете он обронил ее, и туфелька упала перед фараоном Амазисом, поразив его своей миниатюрностью.

По приказу владыки придворные нашли красавицу и привели во дворец. Так произошла история, послужившая впоследствии сюжетом для «Золушки».

Прожив сорок лет, Сафо умерла около 572 года до н. э. Согласно легенде, она покончила жизнь самоубийством, бросившись с Левкадской скалы из–за неразделенной страсти к молодому греку Фаону, занимавшемуся перевозкой пассажиров с Лесбоса или Хиоса на азиатский берег.

Этой теме посвящено несколько полотен великих мастеров (например, Жака Луи Давида, Пьера Герена).

Только это скорее всего вымысел, в основе которого лежит история Сафо Эфесской.

Сафо не стало, а словосочетание «лесбийская любовь» со временем узаконилось и глагол «лесбиянствовать» часто встречается в комедиях Аристофана, где он означает «распутствовать на лесбийский лад». Позже это понятие начинают считать исключительно безнравственным, синонимом распутной женщины.

Как известно, это явление не кануло в Лету с Древним миром. Порывшись в «хронологической пыли» можно найти немало интересных фактов по этому вопросу.

В частности тот, что Мария Антуанетта называла себя и своих подруг сафистками и хвасталась тем, что подражает античной даме.

А сравнительно недавно, В 1972 году, вышла книга Сидни Эбботт и Бернис Лав, название которой «Сафо была настоящая женщина», говорит само за себя.

Но отбросим все предрассудки в сторону и  очистим этот образ от всего наносного, от домыслов и наветов, ведь каждый имеет право рассматривать все под своим углом зрения. И тогда нам останется то, что не подвластно ни времени и ни наветам и пересудам — живая, пленяющая поэзия, говорящая сама за себя

Дети! вы спросите, кто я была.
За безгласную имя
Не устают возглашать эти у ног письмена.

Графические иллюстрации Анри Матисса

«Шарм», №75,

2003

Использованный материал

Сафо. Остров лесбос. М., «Эксмо», 2001