Портрет

Однажды, попав в силу обстоятельств в один дом, я увидела на стене удивительный портрет, написанный маслом. На нем была изображена женщина в темном платье с гладкой прической разделенных на пробор и собранных сзади в тугой узел волос. Никаких украшений кроме тщательно выписанной нитки розоватых кораллов. Все скромно и неброско. Кроме глаз, в которые художнику удалось вложить необыкновенную силу. Глубокие и лучистые, они словно проникали в душу, заставляя всматриваться в изображение снова и снова.

Заметив мой интерес, хозяин дома спросил: «Что, нравится?» И, на утвердительный кивок головы, произнес: «Это моя мама.»

— Удивительно. Она, наверно, необыкновенная женщина! – вырвалось у меня.

— Была, — вздохнул он. -Уже много лет, увы, ее нет. А как бы хотелось, чтоб была рядом! Только возвратить кого-то с того света не под силу простым смертным. Да и не простым — тоже. Единственное, что у меня осталось на память, — фотографии. Вот по одной из них знакомый художник и написал портрет.

Маме в тот роковой год было всего сорок три. Могла бы еще жить да жить… Но, видно, не судьба.

Скажите, где это слыханно, чтобы в наши дни умирали от воспаления легких? А вот она умерла. Умерла потому, что ей был не мил свет, потому что бесконечно устала. Устала от жизни, от переживаний, от того, что не сумела до конца простить предательства самых близких людей.

Я, четырнадцатилетний подросток, естественно, видел все, что творилось вокруг, но в силу мальчишеского эгоизма со многим не хотел мириться. Да и пересмотреть, переосмыслить все сумел лишь тогда, когда стал совершенно взрослым. Поддержи я ее тогда должным образом…

Вспоминая свое детство, скажу: у нас была прекрасная семья, в которой царил мир и лад. Не знаю, имели ли место трения между родителями, только ни я, ни мой старший брат, этого не чувствовали. Ведь в доме с полным достатком отсутствует ряд проблем, возникающих там, где живет нужда.

Мама была литератором (преподавала в ВУЗе), а отец – врачом. Оба общительные, разговорчивые… И   сколько помню себя, столько помню людей в нашем небольшом особнячке, укрытом тенью платанов и сохраняющем удивительную прохладу в самую сильную жару.

Родители поженились по большой любви. Тетка со стороны матери рассказывала о том, как красиво отец ухаживал, осыпая ее цветами, проявляя и другие знаки внимания; как, отвадив всех претендентов на руку и сердце избранницы, сделал предложение и получил согласие.

Пока они были студентами, жили трудно, но после того, как дипломы были защищены и появилась работа, дела пошли на лад. Постепенно, набрав силу, отец, стал неплохо зарабатывать и настоял на том, чтобы мама максимальное время отдавала дому и детям.

Она была с ним вполне согласна, а потому мы получали все, что необходимо было для дальнейшей жизни в определенных общественных кругах. Нас учили музыке, английскому. Непременной составляющей воспитания был спорт. Воскресенья посвящались прогулками, посещениям театров и музеев. А летом всей семьей непременно выезжали либо на юг к Черному морю, либо на север — к Балтийскому. Идеальный вариант. Настоящая Аркадия. Казалось, что так будет всегда. И ничто не предвещало бури, разразившейся внезапно и оказавшейся неожиданной абсолютно для всех.

Что же произошло? А произошло следующее. В тот год мой брат Боря перешел в десятый класс. На следующее лето, естественно, планировалось поступление в ВУЗ. В какой именно, еще решено не было, но, в любом случае, год предстоял тяжелый, а по сему следовало особенно хорошо отдохнуть.

Ехать «дикарями» не хотелось, и отец попытался «достать» путевки, ведь в те времена пойти в турбюро и купить то, что тебе хочется, возможности не было. Ему удалось раздобыть лишь две в сочинский правительственный санаторий, куда рассчитывал поехать вдвоем с мамой, отправив нас к своим старикам на Украину. Но Боря заартачился. Ему, видите ли, совсем не улыбалось «закопаться» в деревне. Тогда мама сказала: «Знаешь, что, Аркадий, поезжай на юг с Борисом, а мы с Мишкой и здесь неплохо отдохнем.»

После долгих дебатов, взвешивания всех «за» и «против», на том и порешили. Ах, если бы мама только знала, какую оплошность совершила!

Августовские дни бежали своим ходом. Мы прекрасно проводили время, гуляя в парках, на озере, просто бездельничая дома. Судя по письмам, и другая половина нашего семейства отдыхала неплохо. Мы ждали их возвращения в конце месяца, к началу учебного года, ибо отец должен был еще заехать в Москву по делам.

Мама была абсолютно спокойна. Но вдруг вместо телефонного звонка, сообщающего о дате их прибытия, пришла телеграмма, в которой говорилось о задержке, и просьба выслать теплые вещи.

Мама этому не придала особого значения, думая, что сие связано отцовскими диссертационными делами.   Но прошла неделя, другая… Борькина классная руководительница неоднократно звонила, спрашивая, почему он не посещает школу…

Мама стала нервничать. От наших не было никаких известий. Телефоны, по которым она обычно связывалась с папой во время московских командировок, молчали. Предполагая самое худшее, она уже хотела обратиться в милицию, но в это время пришло письмо. В нем отец говорил, что не вернется, просил прощения за то, что сделал и, со свойственной ему обстоятельностью, объяснял свое поведение встречей с серьезно увлекшей женщиной. Что касается Бори, то тот останется жить с ним и, окончив десятый класс, попробует поступить в МГУ.

Эту трагедию мама пережила крайне тяжело. Она не понимала, как такое вообще могло произойти после восемнадцати лет семейной жизни. Нет, конечно, у них, как в любой семье, не все было безоблачно. Случались и недомолвки, и конфликты… Но предательства (иного слова и не подобрать) никак не ожидала.

Ладно, муж. В конце концов, с кем не случается. Говорят, седина в бороду — бес в ребро. Хотя до настоящей седины было еще далеко. Но сын! Ее малыш, ее мальчик, в которого столько вложено! Как он сделался предателем?  Чем заманила его столица, заставив в одночасье позабыть родную мать?

От дум и переживаний она сразу поблекла, посерела, со щек сошел румянец, а в глазах потух блеск. Мало того, что это было страшно, почти физически, больно, сразу же возник ряд проблем. И материальных, ибо на одну ее зарплату вдвоем прожить было крайне сложно, и моральных: как смотреть в глаза людям, что отвечать на их вопросительные взгляды? Настоящий скандал, своего рода сенсация!

С трудом «переварив» все это в течение нескольких месяцев, мама взяла себя в руки. Мы стали жить, как могли. Об отце не вспоминалось и не говорилось. Он был вычеркнут из нашей жизни. Другое дело Боря. Мама страдала от разлуки с сыном. Когда, спустя некоторое время, узнала, что он, уже студент и, живя в общежитии, материально нуждается, послала денег. Простой перевод, без единого слова.

Тот, естественно, понял от кого. Позвонил. И, рыдая в трубку, просил прощения. А когда через год женился, приехал к нам в гости с супругой — тоненькой большеглазой девочкой. Я увидел, как он изменился. Куда девалась надменность, пренебрежение к окружающим?  Передо мной был совсем другой человек.

Прошло еще пару лет.  Мама, несмотря на пережитое, снова набрала красоту. Принадлежа к редкому типу женщин, которым идет гладкая прическа, собирающая волосы на затылке в тугой узел, оттягивающий голову назад и придавая этим фигуре величественную осанку, она нравилась мужчинам. Те пытались ухаживать, но впустую. Рана, нанесенная любимым человеком, была так глубока, что о новом замужестве, по ее словам, не могло быть и речи.

И, все же, один человек привлек ее внимание. Николай Семенович был уже немолод, но вальяжен и значим. Занимая солидный пост в Главке Метростроя, в деньгах явно не нуждался.

Он стал часто бывать в нашем доме, постоянно принося подарки и поддерживая нашу семью материально.  С мамой у него сложились определенные отношения, которые ее тяготили из-за двусмысленности положения, ибо жениться Николай Семенович не собирался. Не хотел портить отношений со своими детьми, которые были категорически против этой связи, считая, что оформление отношений приведет к потере родительского богатства.

Естественно, что в то время я, будучи подростком, таких подробностей не знал. Об этом уже потом, после маминой смерти рассказала родственница.

Как понимаю теперь, мама очень страдала, хотя виду не подавала. Со стороны казалась обычно приветливо-улыбчивой. Лишь сидящий внутри червь все точил ее и точил. Вот и получилось так, что, просто простудившись, она слегла. Организм отказался сопротивляться. Простуда перешла в воспаление легких, с которым врачи, как ни боролись, справиться не сумели.

Я остался фактически один, если не считать старой маминой тетки, которая любила ее как дочь, и эту любовь перенесла на меня. Мы стали жить вместе. Но она, естественно, не могла прокормить двоих на ничтожную пенсию. Мне пришлось перевестись в вечернюю школу и пойти работать «техническим работником» — иначе говоря, поломоем.

Но, как видите, выжил. И не только выжил, но и выучился, кончил институт, стал инженером. И сейчас у меня есть все, что необходимо для счастья: хорошая работа, теплый дом, прекрасная семья, в которой растут две девочки, мои дочери. А имею все это я только потому, что меня денно и нощно бережет ангел-хранитель — моя мама.

1998

 

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам: