Собачонка лежала на обочине тротуара под кустом и тоненько скулила. Ее круглые, черные как смородинки, глаза-бусинки жалобно смотрели на окружающих, словно прося: «Подойдите! Помогите!» Но никто не останавливался. Люди спешили по своим делам и на плачущий комочек не обращали внимания. Единственным человеком, остановившимся около нее, была Леночка, направлявшаяся из школы домой.
Подойдя к собачке, она увидела, что с той что-то неладно. Об этом «кричала» задняя переломанная лапка, вывернутая в сторону. И хоть своим скулежом малышка пыталась что-то рассказать, девочка, естественно, не поняла, что произошло. То ли машина сбила, то ли кто-то просто побаловался, поиздевался над животным, а потом выбросил… Решив погладить собачонку, она протянула к ней руку, а та, в благодарность за внимание, лизнула ладошку.
Как можно было после этого бросить найденыша под кустом? Бережно подняв щенка, Лена завернула его в свою кофту, принесла домой, уложила на коврик. Налила в блюдце молоко, поставила рядом. Но псинка не прореагировала. Вернее, постанывая, отвернулась…
Вечером вернулись домой с работы родители. Они, естественно, не пришли в восторг, увидев дочкино приобретение. Однако стоило им заговорить о том, что животное надо куда-нибудь пристроить, девочка разразилась истерикой.
Прекрасно понимая, что настоять на своем, конечно, можно. Только это, несомненно, травмирует чадо и приведет к диссонансу в отношениях, а потому папа с мамой дали согласие на то, чтобы найденыш остался в доме. Правда, поставили условие: все заботы о ней берет на себя Леночка. Та с радостью согласилась, и, к ее чести, выполняла обещанное добросовестно. И поила собаку, и кормила, и выгуливала, и поначалу вытирала бесконечные лужи, появлявшиеся на полу то здесь, то там.
Но мы забежали вперед. В тот вечер новым членом семьи пришлось заняться родителям. Все вместе отправились в ветеринарную клинику, где на поломанную лапку была наложена шина, сделаны необходимые прививки, закуплены специальные препараты против блох, кишевших на розовом пузике.
Сие мероприятие вылилось в немалую, а по олимовским меркам, просто колоссальную сумму, — 850 шекелей. Это, с одной стороны, вызвало шок, с другой же упрочило положение найденыша. Раз деньги вложены, значит, товар приобретен.
Через несколько дней Деззи (так назвали малышку в честь некой пуделихи, участницы детских игр деда, о которой он с ностальгией рассказывал внучке), отошла как от шока, так и от своей болезни. Она смешно передвигалась по комнате на трех лапках, таща за собой забинтованную.
Прошел месяц. Кость срослась, лубок сняли, и Деззи ожила окончательно. Смешная, с удивительно лукавой мордочкой, она вписалась в круг семьи, завоевав всеобщую симпатию. Хотя имели место вещи, омрачавшие сей альянс: погрызенные задники у женских босоножек, исцарапанные добела носки мужских ботинок, изорванные колготки, изжеванные платки…
Женщины, хоть и огорчались, но молча сносили потери. Отец же семейства раздражался не на шутку. Когда были измусолены до неузнаваемости, случайно упавшие со стола документы, он даже хотел выставить Деззьку на улицу, безапелляционно заявив: «Я не намерен больше терпеть эту тварь у себя в доме.» И только поток безутешных слез из глаз дочери заставил Геллу, поддерживавшую, как правило, отца в соответствии с разработанной раз и навсегда четкой системой совместного воспитания, принять сторону дочери.
Паша был настолько удивлен этим, что сдался практически без боя, но предупредил: хоть раз произойдет нечто подобное — не помогут никакие слезы. Не считаясь ни с чьем мнением, он вышвырнет сучку за дверь.
А Деззи сидела и слушала. Она словно понимала, что решается ее участь, чувствовала, от кого она зависит. Совпадение или нет, только собачьи мозги сработали четко. Подойдя к хозяину, она, словно извиняясь, потерлась о ноги: «Мол, не ругайся, я все поняла.»
Время шло, собака росла. Исчезла щенячья неуклюжесть, появилась грациозность небольшого олененка на тоненьких ножках. Ушли в прошлое мелочные проблемы. Теперь трудно было представить их дом без этого существа, встречавшего каждого, входящего в дверь, заливистым звонким лаем.
Более же всего она привязалась именно к отцу, человеку, менее других уделявшего ей внимание. Он не кормил ее, не купал, не выгуливал, да и вообще не баловал так как хозяйки. Но видно ее женское начало жаждало именно мужской ласки, а потому собака ждала его по вечерам с работы и, слыша шаги на лестнице, начинала тоненько скулить. Когда же дверь отпиралась, она бросалась навстречу своему другу и, облизав лицо, падала навзничь под ноги, подставляя для почесывания пузо — высшая степень собачьего доверия.
Самое же главное происходило после ужина, когда Паша, поев, перебирался на диван перед телевизором. Она тут же вскакивали к нему на колени и складывалась клубочком.Такая идиллия могла длиться целый вечер.
Даже на столь любимую прогулку с Леной она отправлялась неохотно, и быстро сделав на улице свои дела, снова возвращалась на покинутое место. Когда же приходило время отправляться спать, Деззька вскакивала и бежала впереди, чтобы первой вспрыгнуть в кровать и улечься в ногах.
Правда, там она оставалась недолго. Как только хозяева засыпали, перебиралась вверх и укладывалась между ними. Так что, просыпаясь утром, нередко можно было услышать ее сопение прямо над ухом.
И так, наверно, продолжалось и продолжалось бы, не произойди несчастье с Пашей, которому на стройке груз, сорвавшийся с высоты, проломил череп. Напрасно ждала собака его с работы. Он не появился, потому что доставленный скорой помощью в больницу, скончался на операционном столе.
Словно чувствуя неладное, псина весь вечер пролежала, жалобно скуля, у входной двери. Когда же Гелла, вернувшись поздней ночью из больницы с горестной вестью, села на диван и дала волю слезам, она, вскочив к ней на колени, стала слизывать капельки своим розовым языком. Интересно, что в ту ночь она не пошла в спальню, а улеглась на голом полу около отцовского пиджака, висевшего на стуле.
Дни похорон и следовавшей за ними шивы, когда в доме перебывало неимоверное количество народу, она просидела в спальне, забившись под кровать, откуда выходила лишь после того, как дома не оказывалось никого из посторонних.
Не зная, что конкретно произошло, но явно чувствуя, что с другом случилась беда, она таким образом выражала свои собачьи чувства.
Время — лекарь. Оно, если и не затягивает окончательно раны, то, по крайней мере, притупляет боль. И в этой семье жизнь возобновилась. Потекла по новому руслу. Через пару лет, когда Лена стала учиться в закрытом колледже другого города, в судьбу хозяйки вошел новый человек. Это был отцовский приятель, работавший с ним на стройке и принимавший активное участие в скорбных мероприятиях.
После долгого перерыва произошла неожиданная встреча в автобусе. Заметив сумрачное выражение лица знакомой, Виктор поинтересовался случившимся и узнал, что причиной тому была вышедшая из строя стиральная машина. Рассмеялся, вызвался помочь.
Назавтра, как и обещал, пришел. Починив машину, устранил неполадки в тостере, привинтил светильник в ванной. Видя, что без хозяина квартира, пришла в явное запустение, предложил услуги по наведению порядка, что было с благодарностью принято.
А затем стал бывать в доме бывшего друга. Деззи поначалу встречала чужого для нее человека исключительно враждебно. Старалась куснуть за ногу, ухватить за пятку. Но со временем они подружились. Когда Виктор приходил, первым делом отправлялись на прогулку. Гуляли долго, с удовольствием. Собака получала то, чего не имела от всегда торопившейся Геллы, которая следила только затем, чтобы все необходимые процедуры были побыстрей закончены. А когда возвращались, то забиралась как к своему прежнему хозяину, на колени. Собака ждала этих встреч и, чувствуя приближение нового друга, начинала визжать как резаная.
Он оказался значимым человеком не только для Деззи. Со временем к нему привыкла и мать, и Лена, приезжавшая на выходные домой и вовсе не протестовавшая против того, чтобы мама встречалась с этим человеком, исключительно бережно относящимся к памяти ее отца и нередко возившим женщин на кладбище.
Но получилось так, что Виктору предложили выгодную работу в другом городе. Он уже не мог приезжать посреди недели. Появлялся вечером в четверг и оставался на конец недели до воскресенья.
Учитывая новый график, перестроилась и Деззи. Интересно, какие внутренние часы тикали внутри нее? По какому календарю она определяла дни? Но только совершенно спокойная первую половину недели, в четверг под вечер начинала нервничать. Укладывалась у входной двери, вытянув лапы и положив на них морду, всей своей позой выражала ожидание.
Приветствие, прогулка, получение неизменной подачки в виде чего-нибудь вкусненького, и непременное общение в кресле у телевизора… Правда, был один момент, к который ее явно н устраивал. Деззи, к своему колоссальному возмущению, была выставлена из спальни.
Первое время она выражала свой протест тем, что гадила в салоне прямо на ковре. Но со временем успокоилась. Ведь в ни в чем другом ее никто не ограничивал. Да и спать она могла в самых разных местах: на ковре, на диване, у Лены.
Это продолжалось около двух лет. До тех пор, пока к Виктору не приехала с Украины бывшая жена, с которой он разошелся за пару лет до отъезда, но поддерживал связь из-за сына.
Когда эта женщина появилась на горизонте, у него вспыхнули прежние чувства, потому что в душе не переставал ее любить, а разошлись они исключительно из-за тещи, не дававшей нормально жить ни дочери, ни зятю. Жена же, послушная и преданная маме, следовала неукоснительно ее советам. Вот и не смогла сохранить семью. Сейчас же, когда дорогой мамочки не стало, решила вернуть себе мужа, а сыну – отца. Для чего, собственно говоря, и приехала.
Естественно, что отношениям с Геллой, о которых впоследствии вспоминалось с необыкновенной теплотой, пришел конец. Прекратились посещения. Женщине, знавшей всю подноготную, пришлось смириться с действительностью и принять все как должное.
Другое дело Деззи. Ее не ввели в курс дела. И в первый из четвергов, когда ее друг не пришел в урочный час, собака напрасно прождала весь вечер под дверью. Впрочем, такое случилось лишь раз. Когда же, спустя некоторое время, Виктор зачем-то заехал в этот дом, собака, по старой привычке, бросилась было к нему навстречу, но, резко остановившись, повернулась и ушла в другую комнату. Что ж, люди умеют прощать обиды, у животных с этим сложнее.
1998