В приоткрывшуюся дверь сначала вошли коленки, а за ними уже сама Нина, одетая в очень короткую не по возрасту, юбку. На гордо поднятой голове — копна бесцветных волос, на лице, даже при наличии соответствующего макияжа, — никакой выразительности. Впрочем, это ничуть не мешало ей чувствовать себя весьма уверенно, обладать внутренним сознанием собственной неотразимости.
Глядя на нее во время наших редких встреч, носивших, в основном, деловой характер, я всегда удивлялась: «Как при столь неинтересной внешности можно быть столь самодостаточной и считать себя красавицей?» А она, действительно, считала себя таковой. По ее словам, на мужчин действовала неотразимо, заставляя сходить с ума. Может, где-то когда-то это и имело место, только мне сие видеть не доводилось, хотя приходилось наблюдать и игривость, и кокетство при встрече с представителями сильного пола. Ответной же реакции почему-то не следовало. Наверно, попадались мужчины не той породы, на которую распространялись бы ее чары.
Я говорю лишь о том, что видели мои глаза. Она же рассказывала о другом. О похождениях, приключениях, которые сама себе искала. И таких историй у моей знакомой имелось бесчисленное множество. Впрочем, все они заканчивались ничем. С одной стороны она искала себе, как сейчас принято говорить, партнера по сексу, с другой – человека, который был бы богат. По крайней мере, состоятелен. Состоятелен настолько, чтобы мог содержать и самое Нину, и ее дочь, которая, к слову говоря, была совершенно не похожа на мать. В отличие от нее имела прекрасную матово-смуглую кожу лица, карие глаза, яркие, четко очерченные губы и темные волосы, которым гены матери придали потрясающий золотистый оттенок. Всем своим видом Эльвира доказывала, что ее мать и впрямь пользовалась успехом, ибо произвести на свет такой потрясающий экземпляр можно было только при участии некоего красавца. Вероятно, таким и являлся человек, бывший некогда Нининым законным мужем. Тем, о браке с которым она отзывалась не лучшими словами.
Из отрывочных сведений, деля, как говорится, на два, я составила себе некоторое представление об этом восточном человеке, с которым она познакомилась во время учебы в киевском университете. Когда же щедрый и пышный период ухаживания окончился, Мурад совершенно изменился. Ее раздражали его педантизм и скрупулезность, а самое главное интимная сторона жизни. Как-то в своем откровении бывшая супруга призналась, что никак не ожидала такой холодности от таджика, ибо считала, что все восточные люди обладают горячей кровью. К сожалению, она ошиблась.
А потому экспансивная сексуальная натура, вытерпев несколько лет семейной жизни, немалую часть которой составили бесконечные ссоры, подала на развод. Мурад, испытав шок, смирился с положением и, собрав вещи, уехал в свою республику, цветущую урюком, откуда регулярно слал денежные переводы в виде алиментов, а когда понадобилось, дал разрешение на вывоз ребенка.
Итак, Нина с отцом и дочерью репатриировалась в Израиль. Сначала, как и прочие женщины, учившиеся с ней в ульпане, подрабатывала случайными заработками: по квартиру где-то уберет, то отправится на сортировку апельсинов, то отстоит ночь на упаковке хлеба… Только через некоторое время она поняла, что вполне может обойтись без столь изнурительного труда, потому что денег, получаемых ею как матерью-одиночкой вкупе с дедом-пенсионером вполне хватало на нормальное существование. Даже некоторое количество оставалось.
Можно было бы жить и не тужить, кабы не Битуах Леуми, периодически напоминавший о себе желанием ее как-то трудоустроить. По возможности она отбрыкивалась, отказывалась всеми правдами и неправдами, а когда ни один из применяемых приемов не действовал, выходила на предлагаемую работу, но делала все так, чтобы ее поскорее уволили. И все возвращалось на круги своя…
Честно говоря, я никогда не понимала, почему нестарая здоровая женщина не должна работать? Как можно бездельничать, не зная чем себя занять? Впрочем, она пробовала определиться по-своему, заняться тем, на чем предприимчивые люди даже наживают капиталы. Поучаствовав в деятельности ряда маркетинговых фирм, распространявших разные вещи (косметику, духи, кастрюли…), но добиться особых результатов на этом поприще не сумела.
Вначале каждого нового дела оно, то есть дело, вроде бы, «закручивалось». Ей удавалось что-то продать, кого-то подписать под себя… Но дальше все застопоривалось. И тому были весьма веские причины.
Как известно, любой, даже самый маленький бизнес, требует определенных капиталовложений. У нее же лишних денег не было. И тратиться, например, на рекламу, она не могла. Правда, в расчете на заработок пробовала, закупив товар, съездить с ним в родной Киев, но и эта операция потерпела фиаско. Обнищавший народ не торопился тратить свои карбованцы на баночки с кремом.
Прокрутившись там месяц, так как Битуах Леуми не разрешил отлучаться на больший срок, вернулась, оставив весь товар у своей подруги, которая тоже не смогла его реализовать и, чтоб не пропадало добро, использовала сама и раздарила родственником. Убытки, да и только.
Ведению дел мешало не только отсутствие денег. Необходимо было шевелиться, а не сидеть сложа руки. Ей же шибко напрягаться не хотелось. Одолевала леность. «Дело», так и не набрав силы, катилось под откос. А она, как Манилов, продолжала заниматься прожектерством.
Впрочем, не ко всему Нина относилась столь инертно. Как уже говорилось выше, было нечто, не дававшее ей покоя: желание найти себе мужчину. Но не получалось. Правда, был в ее здешней жизни один эпизод, хотя и не очень удачный. На какое-то время, оставив дочь с дедом, Нина ушла к одному человеку. Он был красив не только внешне, но и внутренне, что ей явно импонировало, ибо по натуре она была интеллектуалка. Начитанная, любившая порассуждать о высоких материях. Только через пару недель совместной жизни выяснилось, что этот человек болен хроническим алкоголизмом.
Периодически случающиеся страшные запои не давали ему возможности работать по специальности (талантливый архитектор, он вскоре после приезда нашел себе работу, на которой продержался лишь месяц), а потому жил, перебиваясь случайными заработками: то картинки какие-то нарисует, то квартиру кому-то побелит. В нормальном состоянии приятный и корректный, в запое Вадим становился страшен. И Нина, элементарно испугавшись за себя, вернулась к родным.
После этого неудачного эксперимента она стала искать встреч везде, где только возможно. Как куприновская Наталья Давыдовна, выходила из дома, стараясь найти себе партнера на улице, в транспорте, в тормозящей около нее машине. Порой это удавалось. Мужчина оказывался то младше, то старше, то одних с ней лет. Но это не имело ни малейшего значения. Ее интересовали лишь его сексуальные возможности. Кто-то устраивал, кто-то — нет. А вот она, почему-то, — практически никого привязать к себе не могла. После одной-двух встреч новый знакомый исчезал. И она никак не могла себе объяснить причину. Ведь ни на какие серьезные отношения не претендовала, обещаний и обязательств не требовала.
Несколько дольше других продержалась связь (если то, что имело место можно было назвать связью) с одним марроканцем, познакомившимся с ней в торговом центре, где Нина крутилась возле зеркала, примеривая легкую кофточку. Тот подошел и попросил помочь выбрать что-то в подарок своей жене. Она помогла. За оказанную услугу Ави подвез ее до дома и предложил продолжить знакомство завтра. Они встретились в том же месте, что и вчера. Посидели в кафе, выпили по бокалу вина. Несмотря на то, что ее иврит оставлял желать лучшего, они друг друга поняли, пошутили, посмеялись. А потом была квартира его приятеля…
Через некоторое время новый поклонник позвонил, назначил свидание. Все выглядело как при съемке кадров-дублей. Кафе, постель, возвращение домой… Нечто подобное повторилось еще пару раз. И кто знает, как долго бы все тянулось, если бы не неприятный случай. В последнюю встречу, подойдя к двери вышеуказанной квартиры, они услышали за дверью шум. Хорошо, что не успели воспользоваться ключом. Ави позвонил. Ему открыла жена приятеля, неожиданно оказавшаяся дома. Изменив планы, она вернулась из поездки раньше, чем ожидалось.
Сочинив на ходу какую-то небылицу по поводу того, что ему надо срочно переговорить с другом по важному делу (Нина предусмотрительно спустилась вниз и ждала у входа на лавочке), он ретировался. В своем городе податься было некуда. И тогда они решили отправиться в Хайфу, где в определенном месте можно снять комнату на пару часов без предъявления документов.
В таком сомнительном месте Нина оказалась впервые. От вида закутка, при котором находилась лишь душевая (даже туалет был в конце коридора), ее охватило чувство брезгливости. Но деваться было некуда. Назвался груздем — полезай в кузов.
Только дальше все пошло наперекосяк. Против них было все. Даже сантехника. Когда ее партнер решил помыться, то произошел следующий казус. Кран с холодной водой не работал, а из горячего, ответившего на поворот рукоятки сначала тонкой струйкой тепловатой жижи, вдруг хлынула струя кипятка, обварившая незадачливого любовника.
Выскочив из душевой с диким воплем, он, на ходу одеваясь, помчался к машине для того, чтобы поскорей добраться до больницы. А что оставалось делать Нине? Собрав свои вещи, она потихоньку выскользнула из гостиницы, предварительно оглянувшись по сторонам, чтобы, не дай Господь, не встретить кого-то из знакомых.
«Почему, почему мне так не везет? — вновь и вновь возвращалась она к навязчивым мыслям, — почему я обделена, лишена даже такого, неприличного в глазах многих людей, удовольствия?» Но ответа на свои вопросы не находила. В какой-то момент, решив, что в Израиле ей ничто не светит, надумала отправиться к подруге Зое в Канаду. Попросила ту подыскать ей кого-нибудь через имевшиеся там брачное бюро. Но и эта затея окончилась провалом. Потраченные деньги себя не оправдали. Тогда Нина решила ехать сама. После получения вызова стала оформлять документы на гостевую визу.
Нина рассказывала, что, отправляясь в посольство, очень волновалась и прежде все решила обдумать свой имидж. «Я оделась так, чтобы произвести впечатление не зажиточной дамы, но и не нищенствующей побирушки». На вопрос служащей о средствах к существованию ответила: «Разве нельзя допустить мысли о том, что есть мужчина, который меня содержит?»
Самое интересное, что это сработало. Визу дали легко. Ведь здесь оставались дочь, отец, амигуровская квартира, записанная на ее имя. И она отправилась в путь. Сначала жила у подруги. Но против этого стал возражать Зоин друг. Тогда Нина стала пробовать наниматься в дома, где требовалась работница с проживанием: няня для детей, сиделка по уходу за больными… Однако долго не выдерживала. Гроши, что получала, не оправдывали затраченных сил. Ведь зная, что эта женщина не может устроиться на легальную работу, наниматели использовали ее на полную катушку. Если же учесть, что Нина не очень-то была склонна к физическому труду, а ее независимый нрав не терпел понуканий, то, понятно, возникали конфликты. И как только она начинала показывать зубки, ее вышвыривали на улицу.
После долгих мытарств ей удалось устроиться в одно бистро, где в ее функции входило мытье посуды, приготовление сэндвичей и салатов. Весь день она проводила на душной кухне, общаясь с тщедушным пожилым поваром-бельгийцем, с которым не находила общего языка. В зал ее не допускали и лелеемая надежда на общение с посетителями, оказалась несостоятельной. Так, прокрутившись без толку около двух лет, Нина каким-то образом перебралась в Австралию, о чем я узнала, случайно встретив на улице ее дочь.
Эльвира и впрямь оказалась непохожей на мать во всех отношениях. За время, что мы не виделись, успела отслужить армию, выйти замуж, родить ребенка. Сейчас работает на фирме «Осем», рекламируя товары, а ее муж, закончив специальный курс, устроился в «Орандж», где, похоже, его ожидает неплохое будущее.
Что касается деда, то он живет с ними, смотрит за малышкой, своей правнучкой, и подолгу рассказывает ей о своей непутевой дочери, которая в пятьдесят пять лет не оставила мечты ухватить судьбу за хвост, поймав в свои сети если не прекрасного принца, то, по крайней мере, который мог бы ее содержать. И кто знает, может быть это ей, в конце концов, все же удастся.
1999