Человек с журнальной обложки

Сама по себе жизнь ничего не значит; цена ее зависит от ее употребле­ния.

Ж.-Ж. Руссо

На апрельском номере немецкого журнала «Freie Welt», вышедшего в 1965 году  запечатлен один из моментов подготовки к Нюрнбергскому процессу. Одного из главарей рейха, содер­жавшегося в бадмандорфской тюрьме, допрашивает моложавый военный с яв­но семитской внешностью. Первый из них — Герман Геринг, второй — Наум Фрумкин, чье имя нигде не упоминалось, ибо этот человек занимался тем родом деятельности, который афишировать не принято, и все, связанное с ней, отмечается грифом «совершенно секретно».

О существовании этого снимка ни он сам, ни его родные, наверно, никог­да бы и не узнали бы, не заметь знакомое лицо на обложке журнала, выс­тавленного в киоске один из близких друзей. Ныне его, как дорогую се­мейную реликвию, бережно хранит в своем архиве Юлия Наумовна Фрумкина, дочь того человека. И  наш разговор с ней об отце.

— Папа родился и жил в Днепропетровске в 1905 году. Тринадцатилетним подростком, не окончив школы, тайком сбежал из дома. Желая казаться старше, прибавил себе два года и вступил в ряды Красной Армии. Помню, как впоследствии, уже в мою бытность, его дни рождения, не совпадавшие и по датам, отмечались дважды в год.

Отец никогда не рассказывал о своей семье. Наверно потому что, войдя в новую жизнь, постарался не вспоминать ни бабушки, ни дедушки, глядяще­го с чудом сохранившейся фотографии, хранящейся сейчас у моей сестры Ларисы в Америке. Дед был религиозен и преподавал в хедере иврит. Ду­маю, что в 5-6-летнем возрасте там занимался и папа. Только об этом он, естественно, никогда об этом не упоминал.

Прослужив несколько лет в армии, отец в 1925 году был направлен на учебу в киевскую школу связистов, после окончания которой попал по распределению в разведотдел Черноморского флота. Так он стал одним из тех, кто играет немалую роль в политике, определяя и направляя ее ход, хотя, в основном, все вопросы, конечно, решаются на более высоких уровнях за людей и без людей. Недаром впоследствии папа любил повто­рять: «Я не сам пришел в разведку, и не сам из нее ушел».

После черноморского флота был Северный, затем Балтийский. Именно отсю­да, в составе официальной советской делегации он ходил в 1937 году на линкоре «Марат» на коронацию — Георга V, отца нынешней королевы Великобритании — Елизаветы II.

Такое солидное мероприятие в Англии обычно сопровождается морским па­радом, на который приглашается по одному кораблю от многих стран мира. И тот должен продемонстрировать пример морского искус­ства маневрирования. «Марат», так же как и впоследствии «Свердлов», принимавший участие в такой же церемонии по случаю коронации уже Ели­заветы II, показал на рейде порта Портсмут поистине высокое мас­терство.

Немаловажная роль, естественно, уделялась поведению экипажа, который должен был быть безупречен в любой ситуации, в том числе и за столом. Папе приходилось за всем этим тщательно следить и служить образцом для молоденьких моряков, которым не раз повторял: «Смотрите на меня и де­лайте, так же как я». Ведь пролетарская молодежь, естественно, не уме­ла правильно пользоваться столовыми приборами, не говоря уже об упо­треблении подаваемых к столу изысков типа розовой воды для споласкива­ния пальцев рук, которую кто-то из ребят, чуть было, не выпил.

Спрашивается, откуда он был знаком с правилами этикета? Из разведшко­лы, где курсантов обучали самым разнообразным вещам, ибо никто не знал, что и когда им сможет пригодиться. Ведь ситуация могла сложиться абсолютно непредсказуемо. К слову, отец всегда ел очень красиво. Как, собственно говоря, и делал все, за что бы ни брался.

Он свободно владел несколькими языками, и в довоенное время часто бы­вал в Европе, выполняя определенные задания в Финляндии, Германии, Швеции, где встречался с А. М. Колонтай, бывшей в то время советским послом. Кстати, именно в Швеции с ним произошел неприятный случай. Од­нажды в поезде он услышал разговор двух людей, сидящих на противопо­ложной скамье. Из него понял, что чем-то вызывает подозрение и желание его «взять». Тут же сориентировавшись, оценил ситуацию и постарался не­заметно исчезнуть.

Надо отметить, что он имел прекрасную интуицию и всегда загодя чувс­твовал опасность. Примером тому инцидент, происшедший еще до войны. Вернувшись из очередной заграничной командировки, папа заметил за со­бой в Москве «хвост». Удостоверившись, что это именно так, пошел в со­ответствующее учреждение и сказал: «Если в чем-то подозреваете меня, — забирайте, если нет — прекратите слежку». И все встало на свои места.

Перед самой войной его назначили начальником агентурной разведки Балт­флота. И, оставив семью в Москве, за три дня до нападения гитлеровской армии, он уехал в Ленинград, где пробыл всю блокаду. Помню, как мама скучала по нему, как рвалась в Питер. Только ей не суждено было по­пасть туда. Один раз уже было, собралась, но по какой — то причине, к счастью для нас, не поспела на аэродром. Самолет, на борту которого она должна была находиться, не долетел до места, разбился.

А тут подошло время эвакуации. Мы оказались на Волге, в Ульяновске. С этим периодом связан следующий эпизод семейной хроники. Однажды нам принесли конверт необычного формата. Оказалось — от отца. В конверт были вложены сильно увеличенные фотографии нас, детей. Копии с тех, что он всегда носил с собой в нагрудном кармане. На обратной стороне — проникновенные слова, адресованные мне, сестре Ларисе и маленькому братцу Саше. Несмотря на то, что мне было всего 5 лет, прекрасно помню эти строки: «Лиза, учи детей метать гранаты. Пусть они помнят своего дорогого папу, который их так крепко любил».

Почему в прошедшем времени? Потому что, отправляя эту корреспонденцию, отец был при смерти. Не думал, что сумеет выкарабкаться из жестокого воспаления легких, которое получил, участвуя по приказу Жукова в вы­садке десанта на Старой Ладоге.

Это сейчас не секрет, что флот, как и все прочие роды войск, к войне готовы не были. Оснащение его оставляло желать лучшего. Для отца, как и многих других военных, такое открытие стало потрясением. Когда он увидел, что ботики, которые для проведения операции требовалось спус­тить на воду, оказались непригодными: старыми и дырявыми, то отказался выполнить приказ,  означавший заведомую потерю людей. И тогда последовал приказ: «Фрумкина расстрелять!». Но он остался жив, потому что задание все-таки было выполнено. Отец сам возглавил десант, участники которого простояли много часов в свин­цовых водах осенней Ладоги и, простудившись, лишь чудом выжили.

После госпиталя снова оказался на Балтике. А когда ленинградская блокада была снята, получил направление на Каспий. Принимал участие в подготовке соответствующего обеспечения Тегеранской конференции в Ира­не. А затем был переведен в город Пушкин Московской области, где воз­главил разведшколу.

В  1945  году, когда началась подготовка к Нюрнбергскому процессу, его включили в состав специальной комиссии. И папа принимал участие в допросах  немецких преступников. Именно тогда и был сделан тот самый снимок, с которого и начался наш разговор.

Разнообразный круг вопросов, на которые должны были ответить нацисты, требовал привлечения специалистов разного профиля. Отец вошел в комис­сию от морской разведки. Среди прочих вопросов доминирующими были те, что касались подводных лодок. Потому что гитлеровская флотилия счита­лась неуязвимой до тех пор, пока Александр Маринеско, командир подвод­ной лодки С-13, не потопил фашистский лайнер «Адмирал Шпеер», на борту которого находилось примерно 6000 подводников, специалистов высокого класса.

Как я понимаю, отец был в своем деле ассом.  Он многое знал о тайнах разведки, но, естественно, ни с кем из нас этим не делился. И много лет спустя, уже во времена перестройки, к нему специально приезжали из Швеции и других стран для решения каких — то вопросов, связанных с потопленными во время войны кораблями.

А потом ушел с этой работы. О причине, мы, естественно, ниче­го не знали. Только в старости, причем тогда, когда был серьезно бо­лен, и речь из-за инсульта речь стала невнятной, он начал понемногу рассказывать о том, что и как происходило. Вырисовалась следующая ситуация.

К концу войны Сталин дал команду постепенно «освобождаться» от евреев, находившихся на руководящих должностях. Знавший об этом адмирал флота СССР И. С. Исаков, бывший с отцом в дружеских отношениях, своевременно подсказал: «Наум, уходи срочно из разведки». Он же, чье слово было равносильно приказу, помог это бесшумно осуществить, а так же порекомен­довал поступить на высшие исторические курсы военно-морской академии им. К. Ворошилова в Ленинграде. Только это и дало возможность уцелеть. Хотя, все равно, бывали моменты, когда казалось: все кончено.

Так однажды, уезжая в Ленинград (дело было незадолго до смерти Стали­на), папа прощался с нами словно навсегда. Думал, что не вернется. Ма­ма плакала, мы тоже. Обычно там он останавливался у своих родственни­ков Фрумкиных — в семье жены двоюродного брата. Но в последнее время взял за правило, не появляться в одном месте дважды. Благо, у него в том городе имелась масса знакомых. Помню, что когда мы некоторое время жили в Ленинграде (дело было в период отцовской учебы), с ним невозможно было хо­дить по улице, потому что он останавливался с каждым третьим. И по Ва­сильевскому острову, где жило немало моряков, мы однажды шли целых три часа!

А еще отец умел уходить от слежки. Знал массу приемов. Например, мог вскочить в уходящий транспорт в самый последний момент, перед захлопы­вающимися дверьми, или «раствориться» в ближайшей подворотне. Короче говоря, поездка закончилась благополучно, его не арестовали, и он вер­нулся к нам целым и здоровым.

Окончив академию, стал военным историком и в течение ряда лет пре­подавал в Военно-политической Академии им. В. И. Ленина, а с 1949-го по 1963-й г.г. работал помощником ответственного редактора Морского атла­са, где, по существу, руководил подготовкой и выпуском исторического тома. В частности, при нем было выпущено первое, поистине уникальное издание выверенных карт всех известных крупных морских сражений. По­мню, как он был увлечен этой исключительно интересной работой, в кото­рой были задействованы десятки людей.

Мне хорошо запомнился часто бывавший в нашей арбатской квартире Симон Берг, сын знаменитого академика, который работал в «Морском Атласе» транскриптором. Исключительно симпатичный и насмешливо-ироничный он доставлял нам, детям, невероятное удовольствие, замечательно изображая различных животных.

Впрочем, чаще всего молчал, внимательно слушая других. Если же что-то произносил, то делал это исключительно метко. Фраза, сказанная им, не­пременно, запоминалась. Так однажды, взяв, лежавший на столе, журнал  «Военная мысль» и полистав его, обратился к отцу: «Наум Соломонович, зачем вы выписываете журнал со столь парадоксальным названием?»

Отец вышел в отставку в звании полковника, полученном еще в годы ВОВ. Китель его украшали многие ордена СССР, полученные за боевые заслуги. А вот адмиральского чина так и не получил, несмотря на то, что его кандидатуру предоставляли три раза. И Сталин, и Жуков были категорически против. Тем не менее, его почему-то все звали именно ад­миралом. Так и говорили: «Попросите, пожалуйста, к телефону адмирала Фрумкина».

Обладая колоссальной работоспособностью, даже после инсульта, практи­чески неподвижный, он продолжал трудиться. С помощью детей, внуков и друзей читал книги, разбирал бумаги. Очень переживал по поводу состо­яния российского флота и считал, что необходимо его возрождение. Писал по этому вопросу письма Ельцину, Лужкову и Горшкову, стоящему в ту по­ру во главе Военно-морского ведомства. Вернее, он диктовал, мы писали. Из-за невнятной речи порой понимали что-то неверно. Когда перечитывали, он не соглашался и заставлял переделывать. Не мог успокоиться до тех пор, пока письма не были, наконец, отправлены.

Отец был честным во всем и до конца. Поэтому никак не мог пережить того фак­та, что Николая Герасимовича Кузнецова, бывшего наркома военно-морско­го флота СССР, которого он считал не только честнейшим человеком, на­стоящим коммунистом, но и талантливым флотоводцем (папа неоднократно повторял, что адмирал Кузнецов был единственным военачальником, встретившим войну во всеоружии), развенчали, лишили всех регалий. Отца это настолько волновало, что он потратил немало сил на его реабилитацию. восстановление доброго имени Кузнецова, О том, что это, нако­нец, произошло, узнал из газеты, будучи уже в больнице.

А еще я хочу рассказать о таких его качествах как исключительная оба­ятельность, общительность и контактность. Он всегда был готов отклик­нуться на любую беду. И, кто бы ни обращался за помощью, непременно получал ее. И моряки, с которыми он когда-то служил, и жены разведчиков, и старые друзья. Даже тогда, когда он, став ветераном, уже нигде не работал.

А дома у нас всегда находились люди. Как военные, так и гражданские. В том числе и исключительно интересные. Приходил Утесов со своей дочерью Эдит, работавшая в театре Мейерхольда Люба Фейгельман, ставшая впо­следствии писательницей, актеры МХАТа Е. Ауэрбах и Е. Боголюбов. У последнего всегда было  вни­мательно-значительное лицо.

Особенно много народу собиралось на праздники, где за столом отец был незаменимым тамадой. Помню, как однажды на таком торжестве среди его гостей присутствовал и бывший посол СССР в Великобритании И.И. Майс­кий.

Он никогда не был ловеласом, хотя женщинам очень нравился. Когда при­ходил в элитарную школу, где я училась вместе с детьми сановных чинов­ников, читать лекции на международные темы (он умел очень красиво гово­рить, был прекрасным оратором), вокруг него вертелись жены послов и дипломатов. И так было всегда и везде, где бы он ни появлялся. Естес­твенно, это доставляло маме немало тревожных минут, несмотря на то, что она сама, была и хороша собой, и талантлива. Обожая отца, боготво­рила его с момента замужества до самой смерти.

Как они познакомились? Самым прозаическим образом. Отца, в бытность его курсантом, отправили в Одессу как связиста на какие-то курсы. На­до было где-то жить и столоваться. И ему посоветовали обратиться к не­кой Мане Брохвис, которая сдавала комнату. Когда он пришел, то увидел такую картину. Чистый, уютный дом. За столом сидят за работой три симпатичных девушки: одна чертит, другая читает, третья шьет.  Ему очень понравилась семья, в которую случайно попал. Мудрая мама, инте­ресный папа, до конца своей жизни гордившийся тем, что до революции был единственным евреем-кузнецом на заводе Гена. Прожив там некоторое время, сделал свой выбор и стал ухаживать за одной из сестер. Вскоре сделал предложение, которое сразу же было принято.

Он любил маму, всегда считался с ее мнением, потому что в бытовом пла­не был сущим ребенком. Ничего не умел делать по дому и совершенно не умел покупать подарки. Если и привозил что-то из-за границы жене, то ей, оставшейся тоненькой и хрупкой даже после рождения троих детей, это непременно не подходило, потому что было размера на три. И каждый раз она с горечью произносила: «Нюма, ну посмотри, что ты покупаешь?».

Имея неординарную профессию, отец, естественно, не имел права писать о том, чему был свидетелем. Когда же появилась возможность, — уже не мог. Однажды сказал: «Сейчас можно рассказывать, в следующий раз вы услышите много интересного». Но следующего раза не случилось. Он поте­рял речь.

Очень обидно, что не довелось услышать того, что он хотел нам пове­дать. Недаром же его приглашали консультантом на съемки фильмов по военной тема­тике. В частности, «Семнадцати мгновений весны». А есть еще мнение, что именно отец послужил прообразом главного героя пьесы «Шторм» А. Крона.

Идут годы, а о значимости этой фигуры говорят все новые и новые факты. Вот недавно, моя племянница Аня, живущая в США и дающая уроки русского языка, как-то в разговоре с одним англичанином похвасталась дедушкой, сказав, что тот был известным разведчиком. Ее собеседник поинтересо­вался фамилией. А когда услышал, с удивлением сказал, что встречал ее несколько раз в английской энциклопедии «Вторая мировая война».

Умер отец в апреле 1993 года. Мы похоронили его на Донском кладбище в Москве. К сожалению, я теперь бываю там редко. Но когда бы ни пришла, всегда вижу около плиты свежие цветы. Значит, есть люди, которые его еще помнят и любят.

2003 — 2017

Фотографии  из семейного альбома были предоставлены  дочерью Н. Фрумкина —  Юлией

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам: