Его фильмы знают все. И «Опасные гастроли», и «Три мушкетера», и «Узник замка Иф», и «Искусство жить в Одессе» … А вот имя человека, сделавшего их, большинство назвать затруднится. Может быть, потому, что этот режиссер всегда был не в ладах с властями, обвинялся во всех смертных грехах, а его ленты раскритиковывались в пух и прах?
Сегодня это уже в прошлом. Практически все, созданное Г. Э. Юнгвальдом-Хилькевичем, по праву входят в «Золотой фонд» российского кино. Но, тем не менее, мне хочется рассказать об этом человеке, с которым была знакома много — много лет назад. Впрочем, знакома — сказано слишком сильно.
Будучи молодым человеком, Георгий Эмильевич преподавал нам, ученикам шестого «Б» школы № 50 города Ташкента, рисование. Как сейчас вижу его, расхаживающего между партами в непривычном глазу вельветовом пиджаке коричневого цвета с модным коком на голове и пытающего втолковать нам, непоседам, что-то по поводу гармонии красок.
Вероятно, он делал это весьма убедительно, ибо на всю жизнь я запомнила его слова о том, что более безобразного сочетания, нежели красное с зеленым в искусственном варианте, придумать невозможно. Мне было странно увидеть, что в своей книге он рассуждает иначе. Однако я хорошо помню, что это было именно так.
В ту пору, окончив архитектурный институт, молодой человек учился в театрально- художественном и подрабатывал в школе для того, чтобы иметь карманные деньги, ибо, несмотря на то, что родился и воспитывался в далеко не бедной семье, с детства был приучен ценить копейку. Знал, что надо «есть свой хлеб».
А семья у него была интересная. Дедушка со стороны отца — польский шляхтич, железнодорожный магнат; бабушка -женщина исключительной красоты и замечательной эрудиции. Недаром она вела переписку со многими просвещенными людьми своего времени. В том числе и с Золя, который, согласно семейному преданию, для встречи с ней специально приехал в Киев. Кстати, именно в честь французского писателя их сын был назван Эмилем.
Неудивительно, что их сын вырос аристократом, получившим начальное образование в Киевской царской гимназии, где подружился с Константином Паустовским и Александром Вертинским. Всю жизнь носил вместо галстука бабочки, а на пальцах — перстни.
После революции работал в московском Большом театре, затем в Питере и, наконец, в Ташкенте, где «создавал узбекское оперное искусство». Был организатором и главным режиссером оперного театраим. Алишера Навои, профессором консерватории.
Да и мать Георгия, Нина Ивановна Буйко, также происходила из дворянской семьи. Знала два иностранных языка, разбиралась в высшей математике, прекрасно играла на фортепьяно.
Она родилась в Шавли (Шауляе), куда был сослан ее отец, Иван Буйко за то что, будучи комендантом Варшавы, во время еврейского погрома, открыл двери своего особняка гонимым.
Во время революционных событий (несмотря на солидный чин в царской армии), по идеологическим соображениям перешел на сторону большевиков и стал начальником штаба Котовского.
Однако после того, как Советы укрепили власть, ему припомнили прошлое и заставили постоянно отмечаться в НКВД. А в конце сороковых этот человек «скоропостижно скончался».
Это, естественно, отразилось на судьбе дочери, которой, как и другим «недобитым» дворянам, было запрещено получать приличное образование. И она подалась в балерины.
В театре произошла встреча восемнадцатилетней Нинуши, как звали ее родные, с солидным режиссером. Их брак, по словам внучки Наташи, «был равным и в смысле происхождения, и в смысле духовного родства».
Соответствующее происхождение оставило определенный отпечаток на их жизни. А потому, в гостеприимном доме, даже в суровый военный период, когда они жили в Ташкенте и Алма-Ате, на стол всегда стелилась свежая белая скатерть, удивлявшая гостей.
А гости были не простые, а именитые, оказавшиеся в эвакуации: Анна Ахматова, Алексей Толстой, Сергей Эйзенштейн, Лидия Обухова, Клавдия Шульженко, Любовь Орлова с Григорием Александровым…
Неудивительно, что ребенок, выросший в подобной атмосфере, да к тому же обладавший отличными художественными способностями, тоже пришел в искусство.
Режиссерские способности проявились у Георгия довольно рано. Будучи мальчишкой, он создал кукольный театр, для которого абсолютно все делал своими руками. А также игровой, где вместе со своими друзьями, ребятами со двора, в котором жил, ставил настоящие пьесы.
Только в четырнадцать лет с ним случилось несчастье. Подросток оказался прикованным к постели. Кокситный гипс сковал все его тело из-за страшного диагноза – остеомиелита, поразившего ногу. Так он пролежал целых четыре года. Что оставалось делать? Лишь читать книги и предаваться грезам романтической любви. Какое счастье, что появившийся пенициллин сделал доброе дело и помог ему подняться с постели!
После школы был Архитектурный институт, потом Художественный. Проработав некоторое время оформителем в театре, а потом на «Союзмультфильме», Хилькевич решил посвятить себя режиссуре и поступил на Высшие курсы кинорежиссеров при Госкино СССР, славящиеся в то время мощным составом преподавателей. Это были Л. Трауберг, В. Шкловский, С. Юткевич, М. Ромм.. Стоит упомянуть и сокурсников. Вместе с ним учились К. Рашеев, снявший «Бумбараша», А. Аскольдов, автор «Комиссара», Глеб Панфилов…
Окончив курсы, молодой режиссер вместе с женой Светланой и дочерью Натальей отправился в Одессу делать свою дипломную работу — фильм «Формула радости».
Как и всех приезжих их поселили в «Куряже», общежитии Одесской киностудии, названном так Марленом Хуциевым.
Это было уникальное место, где на девятнадцать номеров имелась одна ванна, причем такого немыслимого цвета, что не только купаться, но и приближаться к ней мало кто осмеливался. По одному туалету на этаж, общая кухня, на которой все готовили себе еду… Холодную воду включали днем на пару часов, а горячей не было вовсе. Однако, несмотря на все неурядицы, все обитатели общежития жили дружно и весело.
Приступив к работе, Хилькевич стал искать недостающих исполнителей. На небольшой эпизод нужна была молодая девчонка. Он нашел ее в цирке, где изящная акробатка танцевала с веерами на проволоке. Не долго думая, он привел ее на Одесскую студию. Так Наталья Варлей получила путевку в кино.
«Формула радости», практически повторяя сюжет снятой на «Ленфильме» ленты «Его звали Роберт», была абсолютно не похожа на свой аналог.
Молодой ученый, работавший над выведением формулы радости, придумал, как избавиться от рутинных дел. Он создал свою копию-робота, который вместо него присутствовал на партсобраниях и митингах, занимался прочей ерундой, освобождая своему «папе» время для творчества. И все было прекрасно до тех пор, пока автомат, сбежав, не начал безобразничать.
Фабула фильма вызвала у высших инстанций массу нареканий, а предложение покрасить пароход в желто-синий цвет и вовсе возмутила до предела. В этом чиновники увидели явную антисоветчину и пропаганду украинского национализма.
Несмотря на то, что фильм, в котором играли такие прекрасные актеры как Г. Вицин, Ф. Мкртчян, Р. Ткачук, С. Крамаров и З. Федорова, получился веселым и смешным, на экраны он не вышел.
Даже после того, как вырезали «крамольные» куски. Лента попала «на полку», в связи с чем был поставлен вопрос о выдаче диплома его автору.
Следующим фильмом Георгия Эмильевича стали «Опасные гастроли» с Владимиром Высоцким. «Протащить» его в фильм было непросто из-за категорического «против» руководства Госкино. Чтобы осуществить свою задумку, режиссеру пришлось пойти на определенные жертвы. Например, вместо Маргариты Тереховой снять Лионеллу Пырьеву.
Почему режиссер так упорно стоял именно за этого актера? Потому что после знакомства с ним понял: это гений, сверхчеловек, о котором говорит так: «Это единственный человек в моей жизни, перед которым я преклонялся и продолжаю преклоняться. Я горжусь, что был знаком с ним».
Короче говоря, несмотря на все препоны, Высоцкий стал сниматься. Он работал в театральной стилистике, своеобразной гротескной манере, заставляя остальных актеров соответствовать заданному тону. За время съемок так проникся фильмом, что написал для него множество песен, хотя большинство в картину не вошло. Как, например, знаменитая «Я не люблю себя, когда я трушу…».
Во время съемок Володя (его тогда еще величали Владимиром Семеновичем) жил у Хилькевича, ибо секретарь тогдашнего Одесского обкома партии издал указ, запрещавший Высоцкому проживать в гостиницах Одессы. Туда же приезжала к мужу Марина Влади.
Когда лента была готова, режиссеру был поставлен в вину факт участия в ней барда. Ведь официально он предавался анафеме, недаром за прослушивание кассет, с которых слышался хрипловатый голос, даже исключали из институтов. И никто тогда не знал, что самым большим (естественно, тайным) поклонником крамольного автора был сам Косыгин, хранивший усебя в фонотеке солидное собрание его песен.
Что еще не нравилось госкомитету? То, что в фильме о революции гибнет не коммунист, а беспартийный элемент; что нет там ни Ленина, ни Сталина. А подлинная история, пережитая и описанная Коллонтай, согласно которой она вместе с Литвиновым в течение шести лет привозила в Россию оружие, и вовсе была признана беспрецедентной. Ведь «большевики должны были везти из-за границы только листовки, то есть готовить идеологическую революцию».
После ряда «исправлений» фильм все же вышел на экраны. Зритель шел в кинотеатры, выстаивая очереди за билетами, а режиссера, создавшего эту ленту, власть планомерно уничтожала. Так, например, в статье, опубликованной в «Искусстве кино», рядом с фотографией, где на заднем плане девушки, высоко подняв ноги, отплясывают канкан, а на переднем стоит Высоцкий с гитарой, фигурировала фраза: «Вот так Георгий Юнгвальд-Хилькевич представляет себе Великую Октябрьскую социалистическую революцию».
А тому было ясно: главной причиной были ни канкан, ни «белогвардейские» песни, а его отношение к системе и власти, пред которыми режиссер не желал ни заискивать, ни заигрывать.
Те же платили ему аналогичной монетой. Так, выступая на очередном съезде КПСС, режиссер Л. Кулиджанов с высокой трибуны заявил, что «наше советское кино самое лучшее в мире, но на нем есть темное пятно — эксперимент Одесской киностудии с «Опасными гастролями». Мол, они пытаются тайно протащить в наш идеологический советский кинематограф методы американского коммерческого кино».
А, тем временем на правительственных дачах с удовольствием крутили этот фильм, с которого по особому заказу были сделаны 22 копии.
Его откровенно не любили, третировали, не давали вступить в Союз кинематографистов. Делалось все возможное, чтобы публика не знала его имени. Спрашивается, почему не уничтожили, не задушили? Потому что понимали: это курочка, несущая золотые яйца. Ведь все его работы, как эта, так и последующие, приносили государству миллионы.
Но чиновники — одно, а люди, понимающие в киноискусстве — другое. Недаром директор Одесской киностудии попросил Георгия Эмильевича доснять, и таким образом спасти, заваленную картину «Внимание! Цунами!».
Когда работа была успешно завершена, она вызвала очередное возмущение критики, поставившей режиссеру в вину тот факт, что героем фильма стал не человек со значимой судьбой, а морская волна. Разве чинуши могли предположить, что эта лента станет прологом к появлению пятью годами позже целого ряда фильмов-катастроф!
Ругали и следующий фильм «Дерзость», рассказывающий о Герое Советского Союза полковнике Шиманском, который пробрался в ставку Гитлера и был казнен. О том, что эта работа была удостоена приза за режиссуру Пражского кинофестиваля приключенческих фильмов, Хилькевич узнал случайно от человека, получившего эту награду в обход автора.
В какой-то момент обстановка в Москве накалилась до предела. И Георгий Эмильевич счел наилучшим вариантом отправиться в Ташкент для оформления спектакля в драматический театр им. Горького, где до этого неоднократно работал.
А там известный узбекский певец Батыр Закиров предложил проект создания мюзик-холла. Вместе с М. Захаровым и А. Ширвиндтом удалось сделать интересную программу «Последнее путешествие Симбада-морехода» — шоу, семь лет покорявшее города Союза «от Москвы до самых до окраин».
Как ни странно, следующий фильм «Весна-29» удостоился хвалебных статей. А произошло это потому, что по иронии судьбы режиссером называли М. Захарова, который написал сценарий. Тем не менее, сие вдохновило Хилькевича, уставшего от негативных оценок и помышлявшего, было, бросить работу в кино, на экранизацию «Трех мушкетеров».
Роман Дюма, который «звал к подвигам, к романтической люби, учил добру и настоящей дружбе», был его любимой книгой с юношеских лет. И, став режиссером, этот человек решил воплотить свою мечту. Ему пришлось проделать колоссальную работу: познакомиться с эпохой, традициями, обычаями, манерами. Важно было знать, что ели, как одевались и выглядели парижане разных сословий, что представляли собой парижские улицы. В этом ему помогала вторая жена Татьяна, бывшая, по совместительству, вторым режиссером фильма.
В том, что Людовика ХIII будет играть Олег Табаков, а Анну Австрийскую — Алиса Фрейндлих, сомнений не было. А вот актеры на другие роли нашлись не сразу.
Поначалу на роль д’Артаньяна был утвержден Ал. Абдулов, М. Боярскому же прочили роль Рошфора. Но как только его одели в соответствующий костюм, все обмерли: перед ними был ни кто иной, как неистовый гасконец собственной персоной.
На роль рассудительного и недалекого Портоса прекрасно подошел В. Смирнитский. И. Старыгин стал Арамисом, изображавшим сердцееда, любившего в душе лишь одну женщину — Камиллу де Буа-Треси, родившую от него виконта де Бражелона. Вписался в образ и В. Смехов, ставший благородным, сдержанным графом де ля Фер. Так были собраны актеры с различным темпераментом: холерик, сангвиник, флегматик и меланхолик.
На роль миледи сначала была утверждена Ел. Соловей, отказавшаяся от съемок по причинам сугубо личного характера. Это привело творческую группу в ужас. Казалось, все рушится. И режиссеру пришлось пойти на отчаянный шаг. Переписав роль под эдакую «Джеймс Бондшу», которая и на лошади скачет, и ногами дерется, пригласил М. Терехову.
И получилась совсем иная Миледи. Сексуальная, вероломная. Впервые в истории советского кинематографа на экране «засветилась» женщина в шифоновой кофточке без нижнего белья, где за тонким флером была видна красивая грудь подобная той, что была у Марии-Антуанетты, по образу и подобию которой делали фужеры для шампанского.
«Мушкетеры» снимались тяжело, но весело. На площадке, по словам М. Тереховой, витал самый настоящий мушкетерский дух, который создавали, в первую очередь, сам Хилькевич и его помощник Полынников. «Оба с бородками, с насмешливым видом, такие классные — ну, совершеннейшие герои Дюма!»
Им же самим приходилось совсем несладко! Все актеры-герои — премьеры в своих театрах. За ними, наряженными в мушкетерские доспехи, ходили толпы поклонниц. Это будоражило и вызывало соответствующую реакцию.
Молодые люди вели себя не лучшим образом: много пили, дебоширили, заводили любовниц… Их приходилось вытаскивать из милиции, больницы, сомнительных компаний…
А еще надо было дипломатически улаживать конфликты, решая порой проблемы на уровне руководящих местных органов. Как, например, случилось тогда, когда актеры стали болтать в общественном месте лишнее. Ведь режиссер, как нянька, должен отвечать за тех, кто у него снимается.
Это с одной стороны. А с другой приходилось проявлять чудеса выдумки и находчивости для того, чтобы выкрутиться, сделать фильм интересным и достойным при существовавшей в то время жалкой технике.
Чего стоила одна пленка, дававшая невероятно высокий процент брака! Порой приходилось монтировать отдельные сцены из кусочков, заимствований из других эпизодов.
Невозможно было добиться доставки на съемочную площадку подъемного крана; вместо операторской машины нанимали такси. И это при постоянном дефиците денег. Даже купить безделушку, необходимую для съемок, было проблемой.
По ходу работы началась тяжба с авторами сценария, считавшими, что создали не пошлость, а шедевр. «Самоуправство» режиссера, переделавшего большую часть текста так, как считал нужным. окончилось судом. Но после того, как выяснилось, что Хилькевич не претендует на авторство, и за изменения не получил ни копейки, дело развалилось само собой.
Когда съемка «Мушкетеров» была завершена, фильм показали в Доме Кино. Успех был фантастическим. А в прессе, как и следовало ожидать, началась травля. Говорили, что фильм сиюминутный, что песни пошлые, что музыка — вульгарна, что «образ кардинала Ришелье — шута горохового, превратили его в мрачную серьезную личность, что идеологически неверно».
А потом был «Ах, водевиль, водевиль…», к которому он приступил после ужасного запоя и больницы.
Не секрет, что многие артисты и режиссеры, как и другие творческие люди, к сожалению, подвержены этой напасти. Они пытаются бороться, но сие не всегда удается. Вот и Высоцкий, с которым Хилькевич не раз вместе «завязывал» и «развязывал», ушел из жизни…
Это стало трагедией, потрясением, произвело такое сильное впечатление, что Хилькевич надолго прекратил пить, найдя себя в новой работе.
Он заходил в павильон, начинал священнодействовать, и все преображалось. Веселая комедия, поставленная, по словам Л. Трауберга, его учеником, вполне могла встать в один ряд с такими классическими лентами как «Цирк» и «Весна».
Но начальство, как и прежде, мыслило иначе. После выхода»Ах, водевиль, водевиль…» на экраны оказалось, что «Мушкетеры» были просто замечательными, не то, что эта ерунда. И удивлялись, как это произошло. Ведь может работать по-другому!
Прошло двадцать лет. Актеры, игравшие мушкетеров, подошли к возрасту, героев романа-продолжения. И возникла мысль сделать новый фильм, собрав всех вместе. Новые времена позволили снимать «Двадцать лет спустя» и «Виконта де Бражелона» в иных условиях.
Правда, ситуация, сложившаяся встране, требовала массу усилий. При смене формаций все рушилось, рубли обесценивались. Кино, где стали «отмывать» наворованные деньги, приобрело статус полупрофессионального, ибо любой, имевший средства, мог делать что угодно, чувствуя себя гениальным режиссером.
Снимать шестисерийный фильм приходилось практически на одном энтузиазме. Группу дважды обворовывали, «уводя» реквизит, включая шпаги и канделябры. Выручила находчивость директора фильма, обратившегося за помощью к начальнику одесской тюрьмы, который привлек к решению проблемы умельцев-заключенных, восстановивших за ночь все мушкетерские аксессуары по фотографиям.
Если «Двадцать лет» снималась за гроши, то «Тайна королевы Анны» и вовсе за свои деньги, ибо телевидение отказало в финансировании. Чтобы найти средства Хилькевич (одним из первых) открыл в Москве ночной валютный бар со стриптизом. Как это ни парадоксально, но вся выручка от этого заведения шла на съемки романтической ленты, адресованной детям и юношеству.
«Не было тогда еще ни рэкета, ни налогов. И все деньги можно было пустить на кино. А потом произошла трагедия: в этом баре убили и ограбили человека, внука знаменитого драматурга и лучшего ведущего «Кинопанорамы» Алексея Каплера, и мы закрыли свое заведение».
Когда последняя серия «Тайны королевы Анны» была снята, М. Боярский, принимавший участие в разработке литературного материала, стал настаивать на продолжении экранизации. Ему хотелось завершения истории. Такого конца, как в романе, где мушкетеры гибнут. Но Хил, как называли его друзья, категорически отказался.
Во-первых, зрители, для которых герои Дюма были и любимыми, и значимыми, не приняли бы этого. Во-вторых, из-за суеверия, ибо считал, что такой финал мог стать пророческим. А этого ему совсем не хотелось. А потому через несколько лет режиссер придумал, каким образом выстроить сюжет, чтобы мушкетеры, погибнув в соответствии с текстом Дюма, оставались живы.
Был написан сценарий «Сокровища кардинала Мазарини», что пролежал несколько лет до того момента, как появилась возможность воплощения идеи в жизнь.
Но вернемся к событиям тех дней, когда на экраны вышла «Тайны королевы Анны». Георгий Эмильевич понял, что это не то, что хотелось бы ему увидеть. Длинные монологи. Нет того куража, что имели место в «Трех мушкетерах». Не стала событием и музыка к фильму.
Вновь создать шлягеры, подобные тем, что сопровождали первую экранизацию, М. Дунаевскому не удалось. Фильм получился слабее, нежели «Мушкетеры», доказав в энный раз общеизвестную истину, согласно которой в одну реку нельзя войти дважды.
Что касается самого режиссера, то волнения, возникавшие при съемке, не прошли даром. С диагнозом инфаркт миокарда он попал на больничную койку. Несмотря на то, что его лечили медицинские светила, диагноз оказался неправильным. Оттого и лечение, и реабилитация в кардио-санатории, не дали положительных результатов. Лишь ухудшили положение.
И все кончилось бы весьма трагически, не помоги друг, финансировавший поездку в Канаду. Там, сделав соответствующие анализы, выяснили, что все дело в сердце, а в щитовидной железе. И за три недели поставили больного на ноги. Он снова смог работать.
Следующий этап в его творчестве — картина «Двое под одним зонтом», на которой судьба свела его со сценаристом Сергеем Абрамовым, бывшим в свое время одним из авторов брежневской Конституции.
Благодаря ему удалось в некоторой степени изменить сложные отношения Георгия Эмильевича с Госкино. Фильмы, снятые им, перестали вызывать острое чувство неприязни, их начали рассматривать объективно, не соотнося с фамилией режиссера.
Чем еще интересны были эти съемки? Тем, что здесь снялись вместе Е. Сафонова и И. Калныньш, перешагнувшие дуэтом в «Зимнюю вишню», знакомство с женой Абрамова Терезой Дуровой, происходящей из знаменитой династии, создавшей в Москве Театр клоунов, что подвигло Хилькевича на новые свершения — создание частной цирковой антрепризы с замечательными актерами.
А потом был «Узник замка Иф». Приступая к съемкам, он старался подобрать артистов, которые могли создать образы, в корне отличающиеся от тех, что имели место во французской экранизации.
Он был разочарован Жаном Марэ, выглядевшим не моряком, а красивым благополучным человеком, салонным лордом. Именно поэтому на главную роль был приглашен обладатель весьма своеобразной внешности В. Авилов.
Морсера играл М. Боярский, а Мерседес — никому не известная артистка ростовского ТЮЗа Анна Самохина, производившая своими раскосыми глазами переполох среди мужчин съемочной группы.
На этой картине Хилькевич познакомился и с Надирой Мирзаевой, привезенной из Ташкента на роль Гайдэ. И эта девочка, учащаяся хореографического училища, в котором ее нашли отправленные на поиски ассистенты, органично вошла не только в картину, но и жизнь режиссера, став его третьей и последней женой.
Так получилось, по словам Надиры, что она, переступив порог комнаты, где проводились пробы, увидела необыкновенно красивого элегантного мужчину, у которого синева костюма удивительно сочеталась с сединой волос, придавая ему необычный вид. И она сразу влюбилась. Влюбилась бесповоротно, наобум, не рассчитывая на какие-либо отношения.
Только энергетика ее чувства была столь велика, что Георгий Эмильевич не устоял, ответил взаимностью. Сначала он себя сдерживал, понимая, какая возрастная пропасть лежит между ним и этой девочкой. Но чувства взяли верх над разумом. Они стали встречаться. Причем, инициатива, как правило, исходила от Надиры.
Работая после окончания училища в ансамбле «Шодлик», она постоянно брала больничный и ездила к своему кумиру. В конце концов, ей это надоело. Уволившись, она явилась в Одессу и заявила, что навсегда останется с ним. С этого момента постоянно появлялась везде, где бы он ни находился.
Так продолжалось до тех пор, пока Хилькевич не разошелся с женой, уехавшей вскоре после развода в Канаду. Надира перебралась к своему кумиру, они стали официально жить вместе.
Все было прекрасно до очередного запоя. Снова срыв. Но, к счастью, кошмар вскоре закончился. И, вполне возможно, навсегда.
Они зарегистрировались, родили дочку, названную в честь бабушки Ниной. Им вместе хорошо. А вот друзьям, вернее их женам, — не очень. Пример брака с разницей в тридцать пять лет и счастливого отцовства, по словам Георгия Эмильевича, действует на мужчин убийственно, нагоняя тоску.
Но отставим в сторону быт и вернемся к творчеству нашего героя. Из последних лент, созданных им, следует назвать «Аферы, музыка, любовь» (1993 г.), где главную героиню сыграла Надира, и «Искусство жить в Одессе» по рассказам И. Бабеля с участием Ал. Петренко, В. Авилова, А. Соколова, которую автор считает самой значимой своей работой.
Эта лента, снятая на заре перестройки, на широкий экран не вышла. Лишь сравнительно недавно мы смогли увидеть ее по телевидению. Критики же остались верны сами себе. Один из них писал: «В «Опасных гастролях» у Хилькевича красные хорошие, а в » Искусстве жить в Одессе» — наоборот». И, промусолив эту тему, сделал вывод о том, что «Юнгвальд-Хилькевич — проститутка».
Впрочем, все это уже позади. За плечами Георгия Эмильевича 87 спектаклей, оформленных им как художником в разных театрах, 17 режиссерских лент.
Несмотря на то, что одна из его последние работ «Новогодний романс» (2004 г) прошла незамеченной, а надуманная картина «Возвращение мушкетеров», когда погибшие в финале «Виконта де Бражелона», возвращаются с того света на землю для того, чтобы помочь своим детям, оказалась и вовсе неудачной. Но ведь обломов не бывает только у того, кто ничего не делает…
У меня лично этот человек вызывает искреннюю симпатию, которая лишь усилилась после того, как я прочла его весьма оригинальную книгу «За кадром», послужившую основой для этой статьи. В ней, написанной вместе дочерью Натальей, легко и ярко, личные воспоминания перемежаются воспоминаниями дочери и ряда актеров: Михаила Боярского, Маргариты Тереховой, Натальи Варлей… Книга, по мнению самого автора «неправильная», так как «сокровенных раздумий об искусстве не содержит». Зато содержит много баек, смешных и грустных как бытовых, так и закулисных историй.
2001 — 2017
P.S. К сожалению, этого человека уже нет среди нас. Он ушел из жизни в 20015 году, оставив в наследство стране, где жил, свои прекрасные работы.
Впервые написав о нем 16 лет назад, вскоре после выхода вышеупомянутой книги, я не смогла опубликовать статью. Почему? Не знаю. Вероятно, у редактора была какая-то, неизвестная мне, причина не касаться этой темы.
Были и другие попытки. Но каждая из них, с подгонкой материала под юбилей или выход очередной ленты, оканчивалась нулевым результатом.
К счастью, сейчас, когда стала сама себе и хозяйкой, и цензором, могу это сделать, не оглядываясь ни на кого.
Использованный материал
За кадром Георгий и Наталия Юнгвальд-Хилькевич
Юнгвальд-Хилькевич, Георгий Эмильевич — Википедия
«Возвращение мушкетеров»
Дочь режиссера Наталия Юнгвальд-Хилькевич: «Мушкетеры … — КП.