«Величайшие достоинства, которыми когда-либо обладал человек, как ниспосланные свыше, так и врожденные, — или нет, все же сверхъестественные, чудесным образом соединившиеся в одном человеке: красота, грации, талант — были таковы, что, к чему бы этот человек, столь счастливо одаренный, ни обращался, любое его действие было божественно»
«Жизнеописания» Вазари
Ничем особенно не примечательный небольшой городок Винчи, затерявшийся в горах Тосканы, никогда не стал бы известен миру, не родись в нем в 1452 году один из титанов эпохи Возрождения — Великий Леонардо.
Его отец, господин Пьеро, был потомственным нотариусом, происходившим из семьи, поселившейся в этих местах еще в XIII веке. Всеми уважаемый и состоятельный сеньор имел кроме достоинств и слабости, главная из которых — неравнодушие к женскому полу. Только официально у него было четыре жены, из которых трех он успел похоронить. Дети от этих браков, в совокупности с внебрачными, составляли целую дюжину. Так вот, одному из этой дюжины волей судьбы суждено было стать знаменитым художником.
Несмотря на то, что малыш появился на свет незаконнорожденным, отец его признал и крестил в присутствии членов своей семьи. Впрочем, этот поступок не являлся чем-то особенным, из ряда вон выходящим. В ту пору рождение побочных детей в Флорентийской республике считалось делом вполне естественным.
Спрашивается, почему господин Пьеро не женился на женщине, родившей ему сына? Да потому, что считал крестьянку Катерину, возведенную молвой впоследствии в ранг трактирщицы, неподходящей своему статусу. Тем более что на примете была более выгодная партия.
Вследствие этого сразу же после крещения мать с ребенком отправили в деревню, где малыш пробыл немногим более четырех лет. За это время его отец успел понять, что от бесплодной жены потомства не дождаться, и взял Леонардо в городской дом, где мальчика, в окружении многочисленной родни, стали воспитывать как члена семьи.
Он получил образование характерное для людей данного круга, живущих в провинции: некую совокупность неглубоких, поверхностных знаний, которых явно было недостаточно для пытливого ума. Оттого всю свою жизнь да Винчи вынужден был пополнять свою эрудицию.
Леонардо рано начал рисовать. И это у него получалось совсем неплохо. Примером сказанному может служить история о том, как крестьянин из поместья отца, поставлявший в усадьбу дичь и рыбу, однажды попросил сеньора, бывавшего по делам во Флоренции, о некой услуге. Ему хотелось, чтобы тот отдал кому-нибудь из художников на роспись круглый щит, вырезанный из фигового дерева.
Господин Пьеро согласился, однако поступил по-своему, дав задание сыну, и тот принялся за работу. Решив изобразить голову Медузы Горгоны, натаскал в подвал массу летающих и пресмыкающихся тварей, с которых делал рисунки и наброски. В итоге получился настоящий шедевр. Чудовище, выползающее из глубины пещеры, брызгало ядом из разверстой пасти. Его глаза извергали огонь, а ноздри – дым…
Когда мальчик, закончив свое творение, показал его отцу, тот насмерть перепугался. Леонардо улыбнулся: «Работа получилась такой, как я хотел. Теперь унеси ее. Она производит впечатление». Это понял и заказчик. Купив у старьевщика щит с изображением сердца, пронзенного стрелой, отдал его крестьянину. Работу же сына отвез во Флоренцию, где продал купцам за сто дукатов.
Эта история окончательно утвердила сеньора Пьеро в решении сделать из Леонардо художника, и когда тому исполнилось пятнадцать лет, определил подростка учеником к Андреа дель Верроккио, считавшимся в ту пору одним из лучших мастеров-живописцев. Согласно общим правилом, он должен был прослужить шесть лет подмастерьем. Лишь после этого имел право вступить в гильдию Святого Луки и завести собственную мастерскую.
Поначалу ему, как и прочим ученикам, приходилось растирать краски, грунтовать холсты и выполнять другую вспомогательную работу. Но со временем хозяин стал доверять исполнение сначала мелких, а потом и более крупных деталей в своих работах. Так, в картине «Крещение Христа», что хранится во флорентийской Галерее Уффици, именно кисти Леонардо принадлежит фигура ангела, одетого в плащ.
Рассказывают, что ангел был выписан настолько хорошо, что заставил Верроккио с досады забросить кисти и краски. Только это, вероятней всего, байка. Иначе ученик не оставался бы в доме учителя и после того, как в двадцатилетнем возрасте был принят в гильдию художников. Собственную же мастерскую завел между 1476 -1478 годами.
В ту пору, если верить Вазари, да Винчи был исключительно хорош собой. Высок, строен, темноволос, пропорционально сложен, изящен. На красивом лице выделялась ухоженная вьющаяся борода, доходившая до середины груди.
Необыкновенно сильный, он без особого труда мог согнуть подкову. Обращал на себя внимание щегольским ярко-красным плащом, доходившим до колен, тогда как большинство окружающих носило длинные одежды.
Он, несомненно, понимал толк в прекрасном, умел его ценить. А наряду с этим восторгался уродством, которое считал «оборотной медалью красоты». И был «настолько счастлив, когда замечал какое-нибудь забавное лицо, все равно, бородатое или в ореоле волос, что начинал преследовать человека, столь привлекшего его внимание. Мог заниматься этим весь день, стараясь составить о нем ясное представление, а когда возвращался домой, то рисовал голову так хорошо, как будто человек этот сидел перед ним».
Нередко свои впечатления фиксировал в небольшом альбоме для эскизов, с которым не расставался. Там, кроме рисунков, имелись и замечания, сделанные странным почерком левши, писавшим справа налево, переворачивавшим буквы так, что текст лучше воспринимается с помощью зеркала.
Кто знает, какой стала бы судьба этого человека, сложись у него хорошие отношения с меценатами Медичи, властвовавшими в ту пору во Флоренции? Только молодому художнику не нашлось места рядом с Боттичелли, любимым Лоренцо Великолепным, и восходящей звездой Микеланджело. Это заставило его отправиться на север Италии под покровительство Лодовико Сфорца, по прозвищу Моро (Мавр) из-за смуглого оттенка кожи и черного цвета волос.
Зная, что герцог ведет войну с Венецией, он предложил себя в качестве специалиста по строительству мостов и фортификационных сооружений, разработчика разного вида артиллерийского орудия. Лишь в конце письма упомянул о том, что «очень искусен в живописи и скульптуре, что может взяться за конную статую», о которой, как ему известно, мечтает правитель.
Нам, живущим сегодня, такой подход к делу кажется странным. Для людей же эпохи Возрождения все выглядело вполне естественно, ибо для скульпторов, занимавшихся отливкой, производство оружия было делом привычным. Равно как и создание фортификационных сооружений для архитекторов.
Сфорца заинтересовался человеком, владеющим такими знаниями, и пригласил Леонардо к своему двору. Тот прибыл в 1482 году и поразил всех игрой на лютне, сделанной из отправленного в серебро конского черепа, — одним из целого ряда сконструированных им оригинальных инструментов.
Таким образом в Милане появился новый лютнист и певец. А так же декламатор сатирических стихов, баллад и сочиняемых им самим «пророчеств». В обязанности нового придворного входила так же организация пышных дорогостоящих зрелищ.
Иногда ему доводилось выполнять работу по специальности. Например, разрисовывать один из залов дворца Сфорца – Ослиный, где и сегодня можно увидеть то, что осталось от ивовых ветвей и побегов, опутанных тонкими декоративными веревками, завязанными в узлы и переплетающихся фантастическим образом.
Как архитектор он участвовал в постройке и перестройке зданий, фортификационных сооружений (к сожалению, ни один из его личных проектов так и не был воплощен в жизнь, в том числе и оригинальный мавзолей в египетском стиле для членов королевской семьи); как придворный живописец создавал портреты любовниц Лодовико, хранящиеся ныне в Лувре
Это «Дама с горностаем», изображающая Цецилию Галлерани, что держит на руках одомашненного хорька фуро.
И портрет сменившей ее Лукренции Кривелли. По мнению специалистов, именно она, а не любовница французского короля Франциска I, смотрит с полотна «Прекрасная Ферроньер».
Нравилась такая жизнь Леонардо? Вряд ли. Иначе у него, вовлеченного «во фривольные развлечения двора», не появились бы записи о быстротечности времени: «Речная вода, которую ты осязаешь рукой, является последней, которая уже утекает, и первой, которая только примчалась; то же происходит и с мгновениями времени». И другая: «О, Леонардо, почему так много страданий?»
Эти заметки – выражение внутренней сути человека, на первый взгляд общительного, обаятельного и жизнелюбивого, а на самом деле глубоко несчастного, испытывающего частые приступы меланхолии и мизантропии. «Если ты одинок, то полностью принадлежишь самому себе. Если рядом с тобой находится хотя бы один человек, то ты принадлежишь себе только на половину или даже меньше в пропорции к бездумности его поведения; а уж если рядом с тобой больше одного человека, то ты погружаешься в плачевное состояние все глубже и глубже». Подобные мысли доверялись лишь дневнику. Тот же образ, что являлся миру, прятался под приятной маской.
Наступил момент, когда мастер заинтересовал, наконец, хозяина истинными талантами и приступил к работе над конной статуей, которая, согласно существующей в Северной Италии традиции, должна была стать надгробным памятником Сфорцу. Интересно, что именно эта глиняная модель, а не «Поклонение волхвов», «Мадонна в скалах» или эрмитажная «Мадонна Литта», написанные в тот период, принесла мастеру желанную известность.
Итог 16-летнего труда выставленный на всеобщее обозрение во время свадебных торжеств одного из членов семейства, вызвал у всех неописуемый восторг. Однако в металле «Конь» так отлит и не был. Не хватило бронзы, ибо запасы, предназначенные для статуи, пошли на пушки для сводного брата герцога Эрколя д’Эсте.
Такой поворот дел ничуть не удивило тех, кто хорошо знал Леонардо и его манеру мало что доводить до конца. Так, Микеланджело, встретив его спустя несколько лет на улице Флоренции, не удержался и сказал: «Ты нарисовал лошадь, собирался отлить ее в бронзе, но не смог этого сделать и со стыдом оставил свою затею. Только подумать, что эти жирные миланские каплуны тебе поверили!»
К сожалению, бросать начатое, было у Леонардо в крови. Стоило докопаться до истины, — и вещь его больше не интересовала. Круг же его интересов был просто необъятен: анатомия, ботаника, картография, геология, математика, аэронавтика, оптика, механика, астрономия, гидравлика, акустика, планировка городов …
То он конструировал машину для производства напильников, то станок для выделки сукна, повышавший производительность труда, то изучал Солнце, и, кстати, сделал вывод, что остальные планеты движутся вокруг него. Изучал человеческое тело и был первым, описавшим клапан правого желудочка сердца, носящий его имя, предложил стеклянные модели органов и создал систему рисунков, удивляющих анатомов и в наши дни.
Это он изобрел камеру-обскуру, подошел чрезвычайно близко к формулировке первого закона Ньютона, зарисовал множество растений с такой точностью, что некоторые из его иллюстраций могут быть успешно использованы в учебниках ботаники.
После того, как в 1484-1485 годах чума унесла около пятидесяти тысяч жизней миланцев, Леонардо решил предложить схему города свободного от перенаселения, грязи и нечистот, удаляющихся через канализацию. Улицы предлагал делать широкими, двухуровневыми: верхние дороги — для пешеходов, нижние — для движения экипажей, телег и прочего транспорта.
А однажды, когда поиски интересных лиц привели его в миланский веселый квартал, то он тотчас придумал, как изменить планировку публичных домов в угоду клиентам и нарисовал схему с прямыми коридорами и тремя отдельными входами, пользуясь которыми можно было избежать нежелательных встреч.
Предлагал он и массу военных идей: усовершенствованные веревочные лестницы, «танк» со всем вооружением и ременными приводами, взрывающиеся снаряды, модели крепостной башни новой конструкции, способные выдержать атаку любого противника… Только правителя, ведущего праздную жизнь, это мало интересовало.
Кстати, именно за свою беспечность он и поплатился. Графство, начавшееся разрушаться в результате политических просчетов, в один момент рухнуло. В 1499 году Людовик XII напал на Милан, захватил Лодовико в плен и вывез во Францию, где тот умер в тюремной камере.
С покорением Милана французами окончился семнадцатилетний весьма благополучный период жизни Леонардо, когда он жил то во дворце, то своим зажиточным домом с прекрасной конюшней, слугами, учениками. Кстати об учениках, из которых, к сожалению, не вышло ни одного гениального художника.
Не достиг Олимпа и красавец с длинными волнистыми волосами Джан Джакомо де Капротти, по прозвищу Салаино (Чертенок), которого учитель выделял среди прочих. Он появился в доме Леонардо десятилетним мальчишкой в 1490 году. Не обладая особыми способностями, имел массу пороков (недаром сам мэтр говорил о нем как о «вороватом, нечестном, упрямом и жадном»). Трудно сказать, чем он сумел накрепко привязать к себе хозяина. Только тот, прощая все, терпел в Салаино течение четверти века. Снабжал деньгами, помогал в работе.
Когда бездарный художник случайно создавал какую-нибудь второсортную картину, «Леонардо снисходительно исправлял ее и накладывал последние штрихи». А «в бесконечной череде парных профилей, нарисованных им, лицо старика становилось все более суровым, а лицо юноши все более похожим на лицо Джакомо».
На первый взгляд кажется, что во время пребывания в Милане да Винчи не сделал ничего заслуживающего внимания. Но это не так. Ведь именно здесь им была создана «Тайная вечеря» — одно из самых великих его творений, над которой в 1495 году он, по просьбе Лодовико Сфорца, начал писать на стене трапезной доминиканского монастыря Санта Мария делле Грацие.
В ней он сумел перенести на фреску то, что занимало его немало лет — человеческие эмоции, ибо считал, что «у художника две цели: человек и проявления его души. Первая проста, вторая трудна, потому что он должен раскрывать ее с помощью движения». Именно движением, жестом он постарался выразить чувства своих героев. Прежде всего, фигурой Христа, произнесшего слова «Один из вас предаст Меня».
Вот он стоит, покорный судьбе и исполненный сознания жертвенности своего подвига. Голова наклонена, лежащие на столе руки разведены и словно говорят о горькой неизбежности того, что должно произойти.
Выразительны фигуры и двенадцати апостолов, помещенные по обе стороны от Учителя: безвольно опустившего голову на руки прекрасного Иоанна, возмущенного Иакова, старающегося понять происходящее Фомы, судорожно сжимающего кошель с сребрениками Иуды, желающего защитить своего наставника, а потому схватившегося за меч Петра…
Так как фреску предстояло рисовать на каменной стене, художник решил покрыть ее специальным составом, способным укрепить грунт и защитить картину от сырости. К сожалению, ни изобретенный им состав из смолы и мастики, ни щебень, заполнивший при ремонте полости внутри стены, не сумели выполнить необходимой функции. Кислоты и соли, проступившие со временем на извести и старом кирпиче, привели к отслоению красок. А потому осмотревший в 1556 году картину Вазари, не увидел ничего, «кроме грязных пятен».
Попытки реставрации фрески неквалифицированными художниками в XVII-XVIII в.в., ничего не дали. Казалось, работа Леонардо утрачена навсегда. Но в середине ХХ века Мауро Пелличиоли удалось вернуть ее к жизни и то, «что различимо теперь, как сквозь стекло, замутненное годами и покрытое паутиной, имеет некоторое сходство с оригинальным творением Леонардо».
Мне выпало счастье увидть эту фреску «живьем», о чем было рассказано в Истории великого шедевра
Как уже говорилось, после падения Лодовико Сфорца Леонардо покинул Милан. Полный идей и творческих планов он направился в покинутую некогда Флоренцию, решив по дороге заглянуть в Мантую и Венецию.
В Мантуе у него произошла интересная встреча со свояченицей герцога Сфорца маркизой Изабеллой д’Эсте, оказавшейся исключительно настойчивой дамой, желавшей получить свой портрет. И художнику, умевшему обычно отговориться от нежелательного заказа, в этот раз пришлось уступить. Как он отомстил настырной женщине видно по картону, хранящемуся в Лувре и демонстрирующему заурядную личность с тупым выражением лица.
Затем была Венеция, где да Винчи пробыл около трех месяцев, за которые успел повлиять на местных художников, в частности на молодого Джорджоне,и оказать услуги венецианским властям в роли военного инженера: произвел топографическое обследование окрестных земель; предложил конструкцию дамбы со шлюзом, который, открытый в нужный момент, мог затопить нападающих на город; предложил план борьбы с турками, досаждавшими республике.
Почувствовав, что стал необходим венецианцам, стал диктовать им свои условия. Те не согласились. И ему пришлось покинул город.
Весной 1500-го Леонардо прибыл во Флоренцию, и увидел, что за время его отсутствия все переменилось. После смерти Лоренцо Великолепного семейство Медичи, потерявшее власть, было изгнано. Закончилось и царствование фанатичного доминиканского монаха Савонаролы. Пережитое же не могло не отразиться на флорентийцах. Одних знакомых он не застал, другие, изменив принципам античности, обратились к религиозным темам.
Леонардо встретили с почтением. И сразу же удостоили заказом, поступившим от монахов-сервитов из монастыря Благовещения. Только монахи, предвкушавшие получение хорошей алтарной картины, радовались напрасно. Поселившись у них вместе со своим окружением, включая молодого Салаино, художник внезапно покинул обитель, приняв приглашение Чезаре Борджиа, самого жестокого и коварного тирана эпохи Возрождения.
Понять, почему сей факт кажется и сегодня многим странным, необходимо сказать несколько слов об одном из незаконных детей папы Александра VI. В 17 лет Чезаре стал кардиналом, однако, в силу отвратительного характера и дурных привычек, не смог служить церкви. Освобожденный отцом от всех обетов, ступил на путь войны и отправился завоевывать Романью, предмет давнего вожделения Ватикана.
Несмотря на отрицательное отношение к насилию и деспотизму, Леонардо согласился войти в его свиту, став архитектором и главным инженером. Это давало ему неограниченное поле деятельности в области фортификации и вооружения, а значит – свободу творчества.
Странно, что, относясь благоговейно к жизни, ценя ее как великий дар, он словно не замечал тех зверств, что творил его работодатель. Лишь после того, как жертвой тирана пал друг художника Вителлоццо Вителли, мастер покинул службу у деспота, и весной 1503 года вернулся во Флоренцию вместе с Никколо Макиавелли, послом Флорентинской республики в Урбино.
Макиавелли, используя свое положение секретаря Совета десяти, выхлопотал для Леонардо один из самых серьезных заказов – картину «Битва при Ангиари», в которой в 1440 году флорентийцы нанесли поражение миланцам. Фреска должна была украшать одну из стен залы заседаний Синьории.
Забегая вперед, скажем, что это произведение Леонардо не сохранилось. О том, как выглядел оригинал. можно судить по копии Рубенса, хранящейся в Лувре.
Пришлось да Винчи испытать и весьма неприятный момент. Как мэтра его попросили войти в комиссию по определению места для установки «Давида» Микеланджело. Несмотря на то, что это ему было неприятно, Леонардо согласился, ничем не выразив досады. Лишь в книге «Сравнение искусств» дал волю чувствам:
«Я не вижу различил между живописью и скульптурой, кроме разве что этого: скульптор выполняет свою работу с большим физическим усилием, а живописец — с умственным. Это может быть доказано, так как скульптор во время работы тратит много сил на удары по мрамору или камню, чтобы освободить заключенную в них фигуру от ненужных кусков. Это требует невероятного физического напряжения, часто сопровождаемого обильным потом, который соединяется с пылью и превращается в корку грязи. Лицо скульптора сплошь покрыто этой коркой и припудрено мраморной пылью, будто он пекарь, да и весь он усыпан мелкими частичками, как будто только что прошел снег. Его дом грязен, пылен и заполнен осколками камня.
У живописца (а мы говорим о лучшем из живописцев, точно так же как говорили о лучшем из скульпторов) все происходит совсем иначе. Он сидит в непринужденной позе перед своей работой, красиво одетый, и светлой кистью накладывает прекрасные краски, он носит такие украшения, какие ему нравятся, его жилище чисто и полно чудесных картин. Нередко он позволяет себе работать под аккомпанемент музыкальных инструментов или под чтение вслух прекрасных произведений, которые он может слушать с превеликим удовольствием, не тревожимый ударами молотка или какими-либо другими звуками».
Приблизительно в то же время да Винчи начал работать над картиной, которую можно назвать самой известной во всем мире: «Моной Лизой». Сегодня она, к сожалению, выглядит не такой, какой вышла из мастерской. Обрезанное с двух сторон полотно лишилось невысоких колонн, поддерживающих балкон, на котором сидела дама, потемнвшая лакировка изменила цветовую гамму лица.
Многие искусствоведы считают, что Мона Лиза, третья жена флорентинского купца Франческо Бартоломео дель Джокондо, которой к началу работы над портретом было около двадцати четырех лет (по понятиям того времени возраст, приближающийся к среднему), не была для Леонардо идеалом красоты, который просматривается в ангеле из «Мадонны в скалах». Тем не менее, женщина, несомненно, произвела на него сильное впечатление, ибо художник, отказавшись от других выгодных предложений, работал в течение трех лет над ее портретом, отразившим своеобразный характер. Чтобы поддерживать в модели веселое настроение, «приглашал музыкантов, которые играли на лире и пели, и шутов, которые постоянно поддерживали в ней веселое настроение, чтобы меланхолия не исказила ее черты».
«Мне удалось создать картину действительно божественную», — находим в его записях. А у Л. Волынского читаем: «Мона Лиза одновременно кажется сладострастной и холодной, прекрасной — и даже отвратительной».
Считается, что самое удивительное в портрете – знаменитая загадочная улыбка на неподвижном лице, контрастирующая с бесстрастным испытывающим взглядом. Словно женщина знает нечто особенное, недоступное пониманию других, некую вековую тайну бытия. Улыбка, которую никто из копирующих это полотно, не сумел воспроизвести. Причина, вероятней всего, в знаменитом «сфумато» — «дымчатой светотени», из-за которой в нежном полусвете мягкой гаммы тонов, линии становятся словно воздушными, размывая границы предметов.
Пока Леонардо работал над «Моной Лизой», «Битва при Ангиари» потерпела серьезные повреждения из-за экспериментов с грунтовкой. Краски фрески тускнели, стали осыпаться. И флорентийский Совет десяти потребовал, чтобы художник либо привел картину в порядок, либо нарисовал другую, либо вернул полученные деньги.
Да Винчи не устраивал ни один из вариантов. Из весьма щекотливого положения ему помог выйти Шарль д`Амбуаз, лорд Шомона, управлявший Миланом от лица Людовика XII Французского, который, увидевший однажды «Тайную вечерю», был так потрясен фреской, что пожелал заполучить ее в любом варианте. Если даже придется разрушить монастырь.
Короче говоря, флорентинцам было отправлено письмо, в котором от имени короля выражалась просьба (читай – приказание) отправить Леонардо в Милан для выполнения некоторых работ. Совет десяти не стал вступать в конфликт с французами, и, отпустив художника, поставил условие: тот должен вернуться через три месяца.
Три месяца растянулись на неопределенный срок. Произошло сие потому, что конкретные задания оказались фикцией. Приглашение было сделано для того, чтобы художник просто украсил своим присутствием миланский двор.
Когда Совет десяти напомнил об уговоре, французский король, собиравшийся воевать с Италией, вызвал к себе флорентийского посла, которому сказал:
«Напиши Совету, что я желаю извлечь пользу из службы маэстро Леонардо здесь… так как хочу иметь несколько его работ, и проследи, чтобы Совет дозволил ему приступить к выполнению немедленно и повелел оставаться в Милане до тех пор, пока я туда не приеду. Напиши, чтобы это произвело впечатление, сделай это как можно скорее и дай мне взглянуть на письмо».
Так Леонардо был освобожден от своих обязательств перед Флоренцией и получил право от французов на полную свободу действий. Теперь, не нуждаясь в деньгах, он мог заниматься любимыми научными изысканиями, чему и посвящал большую часть своего времени в течение шести лет проведенных в Милане.
Сохранилась королевская запись о том, что надо сделать «несколько маленьких изображений Богоматери, а также другие работы, по моему настроению, и, наверное, я прикажу ему написать мой портрет». Были они выполнены или нет – неизвестно.
Художник брался за кистьвсе реже и реже. Чаще перекладывал свою работу на учеников. Тем не менее, появился второй (лондонский) вариант «Мадонны в скалах». Что касается первого, то он, написанный по контракту с миланским Братством Непорочного Зачатия и по неизвестным причинам не принятый монахами, хранится в Лувре. Заказчики же получили другое полотно с таким сюжетом. Правда, через двадцать пять.
В конце 1507-го года Леонардо, несмотря на все свое нежелание, пришлось отправиться во Флоренцию для того, чтобы уладить дела связанные с наследством. Если три года назад, когда в 1504 году в возрасте 77 лет умер Пьеро да Винчи, не оставив завещания, и сводные братья лишили Леонардо причитающейся доли, он не стал спорить, то после смерти дяди Франческо, упомянувшего блистательного племянника, решил не давать спуску родственникам попытавшимся подделать завещание. Подал на них в суд и выиграл процесс.
Так как делопроизводство требовало присутствия истца, весь период тяжбы да Винчи пришлось провести во Флоренции, где жил вместе с талантливым, но странным молодым человеком — скульптором Джаном Франческо Рустичи, у которого в доме имелась масса животных: собака, кошка, горностай, дикобраз, коловший гостям под столом ноги иголками, чем вызывал у хозяина смех в то время, как жертвы вскрикивали от боли.
Леонардо это не смущало. Как не смущали и другие странные выходки нового друга, шокировавшего приглашенных на обед странным видом кушаний, напоминавших, например, части рассеченного трупа. Будучи вегетарианцем, он вовсе не иетересовался мясом.
Надо сказать, что он чувствовал себя прекрасно в этом необычном доме. Наслаждался обществом хозяина и помогал ему в создании знаменитой группы бронзовых статуй: «Святой Иоанн Креститель, фарисей и левит», которая увенчала северный вход во флорентийский баптистерий.
Здесь он, наконец, занялся разборкой и приведением в порядок своих бумаг и рисунков, которых вполне хватило бы солидную энциклопедию. В записях фигурировали как собственные мысли мастера, так и заинтересовавшие его чужие. Работа растянулась на долгие годы, о чем свидетельствует запись, датированная 1508-м: «Эта книга станет справочником. Она сложилась из множества страниц, которые я в нее вписал, надеясь впоследствии привести все в порядок … Читатель, не проклинай меня за то, что интересующих меня предметов слишком много, а память не в состоянии удержать их все…»
Окончив дела, да Винчи возвратился в Милан, где его ждало множество учеников. Среди них — Джованни Антонио Больтраффио, Марко д`Оджоно, Чезаре да Сесто, Фернандо де Льянос. Все они обожали учителя, старались изо всех сил следовать его советам. Но ни один из них не стал выдающимся художником. Об определенной славе можно говорить лишь относительно Франческо Мельци, в чьей «Коломбине» (Эрмитаж) сильно видно влияние учителя.
Самое же главное то, что, став учеником Леонардо в 1507 году, четырнадцатилетний подросток сумел понять этого человека, почувствовать глубокое одиночество, скрывающееся за сдержанностью мэтра, стать для него преданным сыном до самой последней минуты жизни. В нем стареющий и теряющий иллюзии да Винчи нашел то, что не мог получить от жадного и наглого Салаино.
К 1508 году карьера Леонардо, как художника, практически подошла к концу. Последней разработкой любимой им темы «Мадонны», к которой он неоднократно обращался, начиная с раннего флорентийского периода, когда была написана «Мадонна с цветком – Мадонна Бенуа» (1478), что хранится в «Эрмитаже», где Дева Марии предстает перед нами юной матерью, почти девочкой, играющей со своим ребенком, стала луврская «Святая Анна с Mapией и младенцем Христом».
Он снова обратился к скульптуре. Миланский кондотьер Джан Джакомо Тривульцио, служивший французам, захотел получить надгробный памятник, представлявший собой конную статую на резном постаменте-склепе, в котором думал со временем упокоиться.
Леонардо принялся за работу. Сделал массу рисунков, набросков, эскизов. Но дальше этого дело не пошло. После того, как в 1512 году объединенные швейцарские, испанские, венецианские и папские силы прогнали французов из Милана, он, шестидесятилетний, рассчитывавший на благополучную старость, внезапно оказался и без покровительства, и без средств к существованию.
Новые правители Милана отнеслись к известному старцу более чем равнодушно. Некогда громкое имя, скомпрометированное множеством промахов, теперь ничего не значило. Леонардо переживал глубокий стресс, и был готов едва ли не на самоубийство. Хорошо, что рядом с ним был преданный Мельци, который привез его на виллу своего семейства в Ваприо д’Адда, где его учитель прожил несколько месяцев.
Тем временем умер папа Юлий II. Его преемником стал Лев X (Джованни Meдичи, сын Лоренцо Великолепного). Несмотря на то что, как мы помним, Медичи особенно Леонардо не жаловали, он решил помочь художнику. Пригласил его в Рим, определил жалованье в тридцать дукатов и поселил в ватиканском дворце Бельведер, где тот не привлекал к себе ничьего внимания. В том числе и фаворита папы Рафаэля, расписывавшего Сикстинскую капеллу.
Однажды да Винчи удалось убедить Льва X дать ему какое-нибудь задание. А получив его, принялся изобретать специальный лак для ненаписанной картины. Увидев это, папа воздел кверху руки и вскричал: «Этот человек никогда ничего не закончит! Он думает о конце прежде, чем начнет!» На этом заказы и кончились.
Все вместе взятое так потрясло Леонардо, что он заболел — получил первый удар, ставший прологом следующих, повлекших в итоге паралич правой руки, а затем и смерть. Но в тот момент он поправился и сумел отвлечься изучением растений в ботаническом саду папы, анатомическими исследованиями. Считая, что сможет расположить своего покровителя, написал неудачную, по мнению критиков, картину «Святой Иоанн Креститель», которая никого не заинтересовала.
Из тупого, бессмысленного существования 62-летнего человека, выглядящего настоящим старцем, утратившим иллюзии и не желающим ничего более от жизни (именно таким он смотрит на нас с единственного автопортрета), вывели французы.
Несмотря на то, что Людовик XII умер, его преемник Франциск I, так же испытывал к Леонардо добрые чувства и предложил художнику перебраться во Францию. И да Винчи отправился на север, захватив с собой свой архив и три картины: «Святой Иоанн Креститель», «Святая Анна с Марией и младенцем Христом» и «Портрет некоей флорентийской дамы».
Не успел да Винчи прибыть в Амбуаз, как ему сразу же был присвоен титул «Первого художника, инженера и архитектора Kороля», определено приличное содержание и отведены апартаменты в уютной усадьбе Клу, находящейся менее чем в километре от дворца.
Взамен молодой король просил лишь о возможности общаться с гостем, к гению которого испытывал почтение и благоговение. Он часто навещал больного старика, беседуя с ним, о чем спустя много лет засвидетельствует в своих «Воспоминаниях» Бенвенуто Челлини: «Франциск столь глубоко любил его великие таланты и испытывал столь великое удовольствие, слушая его речи, что в году было очень мало дней, которые бы он пропел без бесед с ним… Он говорил, что не верит, что на земле когда-либо жил человек столь обширных знаний, как Леонардо, причём в области не только скульптуры, живописи и архитектуры, но и философии, потому что он был великим философом».
Несмотря на болезнь и уже ощущаемую немощь, Леонардо работал в меру сил. Чертил схему прокладки каналов в долине Луары, рисовал планы крепости, которую Франциск задумал строить в Роморантене и принимал участие и в подготовке придворных празднеств.
Так в описаниях мистерии, поставленной в близлежащем замке Блуа в 1518 году, упоминается огромный лев, который, приводимый в движение пружинами, сделал несколько шагов навстречу королю, словно собираясь па него напасть. А когда монарх ударил его жезлом, царь зверей остановился; грудь его разверзлась и все присутствующие увидели белые лилии на голубом поле – символ династии Бурбонов.
Хотя, согласно Вазари, «у Леонардо был настолько еретический склад ума, что он не исповедовал ни одной религии и верил, что, наверное, лучше быть философом, чем христианином», в конце жизненного пути «пожелал приобщиться к таинствам католической церкви и святой христианской веры». Мало того, в своем завещании оговорил процесс своих похорон, согласно которому должны быть отслужены три большие и тридцать малых месс в четырех церквах, а траурную процессию должны были сопровождать монахи и плакальщики с факелами и свечами общей массой воска в сорок фунтов (около восемнадцати килограммов).
Да Винчи умер 2 мая 1519 года, оставив сводным братьям, с которыми успел помириться, небольшие сбережения. Виноградник близ Милана унаследовал Салаи. Франческо Мельци достались рисунки и бумаги. И верный ученик, использовав материал восемнадцати «книг», собрал «Трактат о живописи», который, несмотря беспорядочность составления, по словам одного из исследователей, — «самый драгоценный документ во всей истории искусства».
Несмотря на то, что захоронение состоялось в престижном месте – на кладбище Амбуаза, где хоронили принцев и государственных советников, из-за междоусобных войн и революций его могилы не сохранилось. Мародеры разбередили кладбище, утащив надгробные камни, разорили захоронения, перемешали кости усопших.
В начале XIX века французский поэт-романтик Арсен Оссей выбрал из общего хаоса те кости, которые считал принадлежащими Леонардо, и захоронил их в маленькой часовне рядом с замком, которую ныне и демонстрируют всем желающим.
2007
Использованный материал
Огромное спасибо,казалось,что так много читала о великом Леонардо ,что трудно было чем-то удивить.Но краткое изложение многих фактов ,встряхнули память и заставили переосмыслить уже то,что казалось устоявшимся.