Синяя борода

Если Бог не услышит меня в вышине,
Я молитвы свои обращу к Сатане!
Если Богу желанья мои неугодны,
Значит, Дьявол внушает желания мне! 

Омар Хайям

Удивительные замки долины Луары, ничуть не изменившиеся с тех времен, когда в них жили ры­цари и прекрасные дамы, и сегодня считаются одними из самых красивых мест Франции. Многие из них хранят свои тайны. Это и самый посещаемый туристами Шамбор, на верхней террасе которого среди шпилей и башенок по ночам кружат в танце феи, и шикарный Воль Ле Виконт, построенный Николя Фуке и ставший косвенной причиной его гибели, и де Риньи-Юссе, вдохновивший Шарля Перро на волшебную ис­торию о Спящей Красавице …

Есть своя история и у замка Машкуль, что на границе Бретани и Анжу, где в 1404  году родился Жиль де Ловаль, барон де Рэ, личность неординарная, исключительно интересная.

Сподвижник Жанны д’Арк, он должен был попасть в исторические анналы, а оказался героем сказочного фольклора, прообразом Синей Бороды, чудовища, что убивало своих жен и подвешивавшего их трупы на желез­ных крюках в одной из комнат замка, которая запиралась на ключ с несмываемыми пятнами крови.

Прошли столетия, но история этого человека будоражит умы и сегодня, а потому поговорим на тему, кем был на самом деле барон де Рэ, происходивший из старинных знатных родов французских дворян, из фамилий Монморанси и Краон, при­ходившийся внучатым племянником знаменитому воителю, коннетаблю Фран­ции Бертрану Дюгесклену?

Впрочем, несмотря на столь именитое происхождение, жизнь мальчика не баловала. Когда ему было всего одиннадцать лет, умер отец, а мать вышла замуж, оставив детей на попеченье деда, Жана де Краона, сеньора Шантосе и Ла Суз, человека доброго, но безалаберного, вовсе не занимавшегося вос­питанием внуков, ставших для него обузой. А потому, не успело Жилю исполниться шестнадцать, как он женил его на некой Екатерине де Туар. Правда, не безвы­годно. Невеста принесла в качестве приданного более  двух миллионов ливров.

Финансовые возможности позволили молодому барону занять подобающее место в свите дофина Карла VII находившегося на грани нищеты и, от безысходности, чей небольшой двор в Шиноне, опутанный сетью интриг, искал утеше­ния в буйных оргиях, пьянстве и распутстве. Дофин, существуя за счет разбойничьих набегов и всевозможных займов, жил сегодняшним днем, предпочитая не  думать о зыбкости своего положения. 

Естественно, что в такой ситуации оплата содержания военного отряда наемников, турниров и балов, а так же снабжение как его, так и придворных, крупными суммами денег, сделали Жиля де Рэ весьма желанным в Шиноне.

В ту пору Франция, истощенная чумой и вторжением англичан, переживала не лучшие времена. Шла Столетняя война, начавшаяся еще в первой половине XIV столетия. После кончины последнего прямого потомка Гуго Капета, за­нимавшего французский трон, законным претендентом на него оказался ан­глийский король Эдуард Третий Ланкастер, Капетинг по матери, внук Филиппа Четвертого.

Французской знати не хотелось переходить под суве­ренитет Англии, ибо в таком случае она, уступив британским лордам, оказались бы на втором плане. А потому в 1328 году совет пэров избрал королем Филиппа VI из младшей династии Валуа.

Увидев это, английский монарх заявил, что французский трон, принадле­жащий ему по праву рождения, узурпирован, и объявил войну. Англичане, вторгнувшись на территорию Франции, сумели закрепить за собой значите­льную ее часть. Правда, в 70-х годах XIV века были практически изгна­ны. Но в начале XV-го, выиграв в союзе с бургундцами битву при Азен­куре, захватили север страны и стали продвигаться вглубь. В конце кон­цов, в их руках оказался Париж.

И неизвестно, чем бы закончилось все это, не появись на подмостках исто­рии Жанна д’Арк, пастушка из Домреми, пришедшая к дофину и сумевшая убедить его в том, что являющиеся к ней святые предрекают объединение Франции в том случае, если на трон взойдет Карл.

Сегодня считается, что в официальной версии ее биографии правды так мало, что увидеть ее весьма трудно. Легенда Девы сложилась значительно поз­же — в конце XIX века, когда правительство Третьей республики заказало ряду писателей найти в истории Франции сюжеты, описывающие гибель про­стого народа из-за деспотизма монархов. Литераторы постарались и нашли огромное ко­личество биографических хроник, массу песен и баллад, воспевающих подвиг Жанны. 

Заказ надо было выполнять в короткие строки, а потому на  множество имеющихся там нелепостей и нестыковок, внимания не обратили. Все это выявилось уже потом.

Откуда д`Арк взялась на самом деле,  сейчас  уже узнать невозможно, как невозможно выяснить, принимала ли она непосредственное участие в боевых действиях. Да и существовала ли вообще…

Но не будем отвлекаться. Поверим  хроникам, в свете которых барон де Рэ предложил дофину подкрепить регуляр­ную армию финансируемым им ополчением, во главе которого стала бы Орлеанская Дева, получившая это имя по названию освобожденного ею города, дол­гое время изнемогавшего в кольце осады.

Так Жанна д’Арк  возглавила военные силы дофина. И везде с ней рядом был Жиль де Рэ, ее защитник и соратник, ставший в двадцать пять лет маршалом Франции. Сопровождал он Жанну и в Реймс, традиционное место коронования французских монархов, где Карл VII был помазан на трон в 1429 году, и во время неудачного похода на Париж.

Все шло по разработанному плану. Бароны и герцоги один за другим пере­ходили в стан французского короля, народ боготворил защитницу и распевал песни о подвигах Орлеанской Девы, сочиняемые целым штатом придворных поэтов.

Только, как известно, фортуна изменчива. Во время одной из вылазок в мае 1430 года небольшой отряд, возглавляемый Девой, был окружен бургунд­цами, союзниками англичан, и Жанна попала в плен. Вполне возможно, Карл VII мог выку­пить свою избавительницу у неприятеля. Только почему-то не захотел этого сделать. «Добыча» досталась Генриху Шестому Английскому, запла­тившему десять тысяч золотых франков.

Зачем это ему было нужно? Исключительно из политических соображений. Решив провести процесс осуждения Жанны, англичане хотели доказать, что возведенный ею на пре­стол дофин — фигура не действенная, ибо Дева на самом деле ведьма, ере­тичка, ведомая сатаной. А потому истинным правителем страны является Генрих VI, коронованный в Париже.

Англичане сумели провернуть все таким образом, что этим делом занялось французское духовенство, вернее епископ Бове Пьер Кошон, которому в награду была обещана богатая Руанская епархия. В итоге девятнадцати­летнюю девушку сожгли живьем. Жиль де Рэ, пытавшийся безуспешно ос­вободить узницу, не смог ей ничем помочь.

А после смерти Девы вдруг стали происходить «чудеса». Во Франции то там, то тут вдруг начали объявляться живые Жанны д`Арк. Как потом ока­залось, часть из них оказалась самозванками, желавшими пожать плоды чужой славы, часть сумасшедшими. Только это натолкнуло Жиля де Ре на мысль использовать сей факт себе на пользу.

Он связался с некой Жанной д`Армуаз, утверждавшей, что англичане со­жгли вместо нее какую-то ведьму, а ее по непонятной причине отпустили. Эта женщина рассказывала, что после своего освобождения она побывала на исповеди у римского папы, а затем вышла замуж за графа Робера д`Ар­муаз. Как ни странно, ее узнали и родные героини, и многие из высоко­поставленных военных.

Жиль де Рэ поручил ей командование войсками на севере от Пуату. Королю же эта затея не понравилась. В тот момент ему выгоднее было объявить ее авантюристкой, использовав в своих целях память о настоящей Жанне. И когда в 1440 году самозванка отправилась в Париж, где ее с нетерпением ждал народ, в 300 лье от города  ее встретил  усиленный отряд ко­ролевских гвардейцев. Под конвоем  она была доставлена в парламент, бывший в то время судебным заведением.

Жанну осудили на выставление у позорного столба до того момента, пока она не признает себя самозванкой. Д`Армуаз не стала упорствовать и уже вечером того же дня выехала в поместье мужа.

А Жиль де Рэ попал в немилость. Оставив двор Карла VI, он уединился в отдален­ном замке Тиффож, где стал жить на широкую ногу. В его  ближайшее окружение  входило более двухсот  телохранителей. Это были не простые солдаты, а рыцари, дворяне, пажи высокого ранга разодетые  в парчу и бархат, имевшие свои свиты.

В замке имелась помпезная церковь, напоминавшая величием Ватикан с прекрасным хором, исполнявшим ежедневно праздничную мессу, после которой хозяин со своим окружением и гостями, для которых двери были всегда открыты, направлялись в трапезный зал, где столы ломились от яств.

Будучи одним из самых просвещенных людей своего времени, Жиль де Рэ  собирал произведения искусства и всевозможные раритеты, имел прекрасную библиотеку. В ней были труды Овидия, Валерия Максима, особо любимыми им историческими сочинениями Светония, что хранились в огромных сундуках с кованными застежками. Имелись и ценные манускрипты в переплетах из парчи и бархата, изготовленные известным художником Томасом и им же проиллюстрированные.

Все это требовало массу денег. И огромное состояние растаяло меньше чем за восемь лет. К тому же младший брат Рене, потребовал раздела имущества, добившись на это разрешения у короля, а крупная семейная ссора привела к разрыву с женой. Приходилось закладывать замки, про­давать земли.  Но выручаемых средств не хватало.

Загнанный в тупик Жиль де Рэ, стал искать новые пути обогащения и ре­шил заняться алхимией, искренне веря в то, что сумеет овладеть волшеб­ным средством, которое даст безграничное богатство и вечную юность. Обложившись соответствующими руководствами, он пытался разобраться в книгах полных аллегорий и метафор, двусмысленных и неясных понятий, загадочных символов и цифр.

В подвале замка, оборудованном под мрачную лабораторию средневекового мага, где по углам стояли человеческие скелеты и чучела экзо­тических животных, привезенные из дальних стран, не переставая, горела печь — «Дом премудрого цыпленка», в ретортах кипели невероятные смеси.

Только как барон ни трудился, у него самого ничего не получалось. По­этому доверенные лица искали искусных алхимиков, способных разрешить задачу. Так в замке появился очередной магистр черной магии Франческо Прелати. Он быстро смекнул, каким образом можно поддерживать интерес барона и веру в свои сверхъестественные способности. С этой целью устра­ивал настоящие представления с участием нечистой силы — своего личного демона Баррона, при появлении которого слышался грохот и чувствовался запах горящей серы.

Легковерный и суеверный владелец Тиффожа, не понимая, что его дурачат, стал верить в черную магию. В его дневнике появилась запись о том, что пол в одной из комнат вдруг оказался покрытым золотыми слитками. А не получил он их лишь потому, что принесший драгоценный металл демон, запретил трогать его до особого разрешения. Когда же Прелати, уступая просьбам де Рэ,  открыл дверь, то за ней  был  лишь огромный  зеленый  змей ужасного вида.

Незадача вышла и в другой раз. После того, как барон, вооружившись распятием, в котором, по преданию, была вделана частица настоящего Креста Господня, все же вошел в комнату, то увидел лишь лежащий на по­лу красный порошок. Так, по словам магистра, демон наказал Жиля за оп­рометчивые действия. А еще объяснил, что для эффективных результатов необходимы жертвы.

И бывший маршал переступил грань дозволенного. Он стал заниматься магией  густо окрашенной в черный, вернее, красный цвет.

Нанятая им старуха Перина Мартен заманивала детей, которых слуги барона заталкивали в мешки и несли в замок, где, пристрастившийся к кровавым опытам хозяин, убивал своих жертв, расчленял трупы, вырывал внутренности. На­родная молва потом приписывала ему около 800 невинно убиенных.

Злодеяния вершились, а деньги все не приходили. Де Рэ продавал и про­давал свои земли соседям с правом обратного выкупа. Узнав об этом, ко­роль запретил принимать недвижимость  барона в залог, а так же покупать ее. Зачем платить деньги за то, что можно будет получить даром? Придворные поняли: настал час поживы. Особенную прыть в этом деле про­явил герцог Бретани Иоанн V Завоеватель. Он подкупил Прелати и еще нескольких слуг, и вскоре специально нанятые люди на рынках в окрестных городах начали рассказывать жуткие истории о том, куда пропадают маленькие де­ти.

В то время существовал эдикт Карла V, запрещавший под страхом тюремного заключения, и даже виселицы, занятия черной магией, а так же имела силу специальная булла Папы Иоанна XXII, предававшая анафеме всех алхимиков. А потому сведений о том, что делалось в замке, было вполне достаточно для того, чтобы осудить де Рэ на смерть обоими судилищами: и духовным, и светским.

Однако напасть прямо и открыто на могучего в прошлом барона было небезо­пасно. Надо было найти благоприятный момент. И тот не заставил себя долго ждать. Повздорив с духовным лицом Жаном Ферроном, Жиль ворвался во время обедни в бывший свой замок, проданный брату священника, и, заковав Жана по рукам и ногам, заточил в своем подвале.

Оскорбление духовного лица в ту пору было делом исключительно серьез­ным. И, несмотря на прекращение скандала, деятельностью барона вместе с происшедшим инцидентом занялись духовные власти.

Епископ Малеструа выступил с заявлением о злодействах Жиля де Рэ. Он заявил об умерщвлении детей, служении дьяволу, занятиях колдовством, обязуясь подтвердить это свидетельскими показаниями женщин, у кото­рых пропали дети. Не важно, что эти факты были голословными и опира­лись лишь на предположения, разносимыми по окрестностям Тиффожа народ­ной молвой.

К епископу присоединилась инквизиция, преследовавшая ересь, и граж­данский суд, поддержанный герцогом Иоанном. Рэ объявили еретиком, против кото­рого было заведено судебное дело, первое слушание которого состоялось 8 октября 1440 года.

В огромном зале собрали массу народа. Большинство присутствующих явля­лось родителями пропавших детей. Несчастных, собранных по всей стране, сумели убедить в том, что виновником их горя был никто иной,  как барон. Эти, фактически лжесвидетели, сотрясали воздух криками, проклятьями и, одновременно, благословениями тех, кто взял на себя труд по разоблаче­нию злодея.

Против барона выступали и его слуги, тщательно «обработан­ные» в застенках судилища. Двое из них — Андре и Пуату, рассказывали такие вещи, от которых волосы вставали дыбом. Особенно ценными оказались показания Прелати, давшего обстоятельную картину магии и некро­мантии, которым при его участии предавался Жиль де Рэ.

В замках был проведен тщательный обыск. Но, вопреки молве, набившей подвалы кос­тями, там не нашли ни одного трупа. Тем не менее, после ряда заседаний, на которые, вопреки всем существующим правилам, не были допущены ни адвокат, ни нотариус, ему было выдвинуто обвинение, состоявшее почти из полусотни пунктов, сводившимся к трем основным вопросам: оскорблению служителя церкви (за совершение насилия над Ферроном), вызыванию демонов, убийству детей, отягощенному издевательствами и сексуальными извра­щениями.

Когда обвинительный акт был прочитан, ошеломленный Жиль заявил, что все это — сплошная клевета, и стал настойчиво требовать другого суда. Но его протест объявили неосновательным, и епископ торжественно отлучил его от церкви.

Трудно сегодня восстановить точно события, имевшие место в те далекие дни. Кто знает, какие меры были применены к Жилю де Рэ?  Несо­мненно, заплечных дел мастера неплохо с ним «поработали». Только когда обвиняемый вновь появился перед судом, это был уже другой человек. Сломленный, покоренный, раскаявшийся в своих злодеяниях; умолявший о возвращении в лоно церкви.

Интересен тот факт, что Прелати, давший, как говорилось выше, показания против барона, не проходил по делу как соучастник. Он был выпущен на свободу живым и здоровым.

А с бароном явно происходило что-то неладное. В своем уничижении он дошел до того, что потребовал публичной исповеди, где, рыдая и взывая к небесам, просил прощения у родителей загубленных им детей, молил при­мирить его с церковью. Узнав о приговоре: повешении с последующим со­жжением трупа, просил своих судей молиться за него. Правда,  тело барона, казненного 20 октября 1440 года, огню не преданно не было, потому что знатные родственники выкупили его и похоронили в Notre-Dame-des-Carmes, расположенной в Пон-л’Аббе.

И произошла метаморфоза. Сразу же после казни была устроена торжестве­нная процессия, в которой принимали участие и духовенство, и народ, сменивший проклятия на молитвенные песнопения за упокой души погибше­го.

Невольно возникает вопрос: «Был Жиль де Ре действительно виновен в приписываемых ему преступлениях?» За ним следует ответ: «Вероятней всего, – нет». Инквизиция, умевшая прекрасно добиваться желаемых показаний с помощью пыток, ломала и не таких людей как он. Отсюда в ответ на добро­вольное признание было дано обещание милости в виде удушения перед сожжением.

Процесс Жиля де Рэ, который историки сравнивают с судом над тамплиерами, потому что основным поводом для вымышленных обвинений и сфабрикованных материалов была алчность, желание конфискации имущества осужденных, стал прологом к массовой «охоте на ведьм». Он пока­зал, что инквизиция, имея не ограниченную власть, может безнаказанно творить все, что ей вздумается.

Прошли столетия. И в 1992 году по инициативе писателя-историка Жильбе­ра Пруто состоялся новый судебный процесс полностью реабилитировавший Жиля де Рэ. Извлеченные из архивов инквизиции документы рассказали, что не было ни замученных детей, ни страшных опытов. Исследователи приняли во внимание многое, в том числе свидетельства современников. Например, хронист XV века Монстреле так писал о приговоре, вынесенном Жилю де Рэ: «Большинство дворян Бретани, особенно те, что находились с ним в родстве, пребывали в величайшей печали и смущении от его позорной смерти. До этих событий он был гораздо более знаменит как доблестнейший из рыцарей».

Все оказалось проще пареной репы. Таким образом герцог Бретани Иоанн V решил прибрать к рукам часть замков, принадлежавших барону. Вот он и развер­нул кампанию, подкупив духовных и административных лиц. Король, кото­рому бывший сподвижник был уже не нужен, дал свое «добро», и состо­ялось жестокое шоу в средневековом стиле.

Нашлось объяснение и тому, каким образом Жиль де Ре стал Синей Бо­родой, героем народных легенд, собранных Шарлем Перро.

Имя барона было столь популярно, что неоднократно упоминалось в устных сказаниях. И в одной из бретонских баллад оказалось рядом с некой Синей Бородой из другой истории. Случай соединил их, а народная фантазия превратила за­мученных детей в убитых жен. Вот такая история.

2006

Использована репродукция картины неизвестного художника из замке Борегара. 1846 год.