Портрет кисти Генриха фон Ангели, 1874
Недалеко от Копенгагена, в небольшом городке Видоре, на пригорке стоит интересный дом, построенный архитектором Йоханом Шредером в конце XIX века.
Эклектическое строение, в котором итальянский ренессанс слился с викторианской эпохой. Красивые мраморные колонны с кариатидами, поддерживающими верхние балконы, смотрят на ландшафтный парк, сохранивший память о той, что провела в этом месте последние годы своей жизни. Женщиной же, закончившей здесь свою жизнь в уединении, была вдовствующая русская императрица Мария Федоровна, урожденная датская принцесса, дочь датского короля Фредерика VIII.
Ее отец не случайно занимал в Европе особое положение. Оно стало результатом ряда исключительно выгодных династических браков его детей с отпрысками других монарших домов. Достаточно сказать, что он был отцом двух королей — своего преемника Кристиана Х и короля Греции Георга I, британской королевы Александры, жены Эдуарда VII, и российской императрицы Марии Фёдоровны, жены Александра III. Той самой, о которой у нас и пойдет речь.
Мария-София-Фредерика-Дагмар, прожившая долгую трагическую жизнь, полную событий, с лихвой бы хвативших на несколько человек, была второй из трех дочерей датской королевской четы, имевшей шестерых детей. Благодаря своему общительному нраву и легкому характеру девочка росла всеобщей любимицей. Когда она достигла совершеннолетия, то, естественно, встал вопрос о замужестве, и ей была подобрана соответствующая партия.
В силу политических и династических расчетов в качестве жениха был выбран старший сын российского императора Александра II – Николай, и это было прекрасно, ибо двадцатилетний цесаревич был интересной, неординарной личностью.
Воспитанный в духе «прогрессивного века», Николай получил прекрасное образование, был должным образом подготовлен к будущей роли умного, гуманного и либерального монарха.
Между молодыми людьми, что не часто встречается в подобных ситуациях, возникли глубокие, истинно нежные чувства. Дагмар и Николай выглядели просто идеальной парой. И если бы свадьба состоялась, то их совместная жизнь, несомненно, сложилась бы счастливо. Но этого, увы, не произошло. Неудачное падение с лошади, повреждение позвоночника, вызвавшее цереброспинальный туберкулезный менингит, неправильно поставленный диагноз и неверное лечение привели к тяжелому состоянию, приковавшему цесаревича к постели.
Надеясь на чудо, молодой человек отправился с матерью в Ниццу, где они жили на вилле Бермон. Но состояние его все ухудшалось, и на Лазурный берег из России срочно прибыл император Александр II, а с ним — великий князь Александр Александрович.
Одновременно из Дании в сопровождении матери-королевы прибыла принцесса Дагмар. При виде больного она едва не упала в обморок. Но, собравшись силами, стала, подобно сестре милосердия, преданно ухаживала за ним, поправляя подушки и одеяло, поглаживать ослабевшие руки.
А по другую сторону кровати неизменно находился второй любимый человек цесаревича – родной брат Александр. И так до самого конца, присутствующим при котором, показалось, что Николай, уходя в лучший мир, благословил союз самых дорогих ему людей.
Когда траурные дни закончились, и все разъехались по своим местам, из России в Данию пришло приглашение для принцессы, ибо за время, проведенное в Ницце, сильно сблизившее Дагмар с семьей российского императора, Александр утвердился в своем желании видеть эту девушку ее невесткой.
Однако благоразумная королева Луиза ответила отказом, сославшись на то, что Дагмар после пережитых событий должна отдохнуть, набраться сил. Да и вообще этакой визит преждевременен, ибо может создать впечатление, что королева непременно желает выдать свою дочь скорее, боясь упустить шанс.
Но российский император не имел намерения уступать. Он слал и слал в Данию письма полные намеков. Принцесса на них отвечала так: «Мне очень приятно слышать, что Вы повторяете о Вашем желании оставить меня подле Вас. Но что я могу ответить? Моя потеря такая недавняя, что сейчас я просто боюсь проявить перед ней свою непреданность. С другой стороны, я хотела бы услышать от самого Саши, действительно ли он хочет быть вместе со мной, потому что ни за что в жизни я не хочу стать причиной его несчастья. Да и меня бы это, скорее всего, также не сделало бы счастливой…»
Несмотря на явную взаимную симпатию ее отношения с Александром складывались непросто. Он, абсолютно непохожий на своего старшего брата, больший и неповоротливо-медлительный, тяжело сходился с людьми, придворную жизнь воспринимал как тяжкую обязанность. Да и вообще, никогда не рассматривался родителями на роль наследника престола. К тому же Александр был влюблен в молодую фрейлину матери княжну Марию Мещерскую и считал их отношения исключительно серьезным. Однажды он даже заявил отцу, что не может жениться на Дагмар, да и вообще готов отказаться от престола.
И неизвестно, в каком русле потекла бы дальнейшая история дома Романовых, если бы не углублявшиеся день ото дня разногласия между наследным принцем и Мещерской по поводу светской жизни, без которой княжна себя не мыслила и от которой не собиралась отказываться после замужества.
В этом плане цесаревичу намного ближе была Дагмар, ровная, спокойная, любившая дом и не склонная к разного рода увеселениям. Поразмыслив, Александр решил выполнить желание и родителей, и покойного брата, а потому в начале июня 1866 года прибыл в Копенгаген с целью сделать предложение датчанке. После объяснения, состоявшегося через неделю после о появления Александра в датской столице, в его дневнике появилась запись. «Она бросилась ко мне обнимать меня … Я спросил ее: может ли она любить еще после моего милого брата. Она отвечала, что никого, кроме его любимого брата, и снова крепко меня поцеловала. Слезы брызнули и у меня, и у нее. Потом я ей сказал, что милый Никса много помог нам в этом деле и что теперь, конечно, он горячо молится о нашем счастье».
Прошло несколько месяцев, и 1 сентября 1866 года датское судно «Шлезвиг» покинуло причал Копенгагена с юной принцессой на борту. Ее провожало огромное количество людей, среди которых был знаменитый датский сказочник Ганс Кристиан Андерсен, рассказавший об этом моменте в одном из своих писем:
«Вчера на пристани, проходя мимо меня, она остановилась и протянула мне руку. У меня навернулись слезы. Бедное дитя! Всевышний, будь милостив и милосерден к ней! Говорят, в Петербурге блестящий двор и прекрасная царская семья, но ведь она едет в чужую страну, где другой народ и религия, и с ней не будет никого, кто окружал ее раньше…»
Когда осенним утром корабль причалил в Кронштадте, то спускавшуюся с трапа Дагмар встречала вся семья российского императора во главе с Александром II. Затем под салют кораблей и орудий прибрежных фортов императорская яхта «Александрия» отплыла в Петергоф, а оттуда торжественный кортеж двинулся в сторону Александровского дворца в Царском Селе.
Дагмар, привыкшую к скромному образу жизни, в России поразила пышность царского двора, бьющая ключом светская жизнь, наполненная приемами, церемониями, балами, интригами, закулисными играми.
Каждому взгляду, поступку, жесту, слову здесь придавалась особое значение, смысл которого ей, чужестранке, был непонятен. Все было необычно, непривычно. Многому предстояло научиться.
От бесконечных представлений и знакомств кружилась голова. А ведь необходимо было уметь держать себя подобающим образом, ибо сотни глаз внимательно наблюдали за той, которая в будущем наденет императорскую корону.
Одни были расположены к молоденькой симпатичной девушке дружественно, другие были абсолютно равнодушны, третьи — недоброжелательны. Но рядом с ней был любимый человек, старавшийся искренне поддерживать невесту, по возможности оберегать от дворцовой суматохи.
12 октября состоялось миропомазание датской принцессы, перешедшей, согласно установившейся традиции, в православие, и с того момента ставшей великой княгиней Марией Федоровной.
Назавтра прошел обряд обручения, а 28-го числа в соборе Зимнего Дворца – венчание. После торжественного ужина молодая чета отправилась в свои апартаменты — Аничков дворец, стоявший на углу Фонтанки и Невского. И здесь тихо и спокойно потекла жизнь «малого» двора во главе с хозяйкой, поражавшей всех, кто там бывал, статью и величием (несмотря на небольшой рост), умом, обаянием, доброжелательностью, легкостью в общении.
Она прекрасно справлялась со светскими обязанностями: во время утренних визитов к свекрови терпеливо выслушивала совершенно не занимавшие ее новости, принимала абсолютно неинтересных посетителей. Неожиданно для себя самой полюбила балы, на которых танцевала с настоящим упоением.
И это было, пожалуй, единственным разногласием ее с супругом, предпочитавшим шумное веселье неторопливой застольной беседе в приятном ему обществе. В остальном мнения супругов совпадали. Тем более что у них имелось немало общих интересов и точек соприкосновения. Они оба очень любили музыку, нередко вместе музицировали. Дагмар неплохо играла на фортепиано, он — на кларнете.
6 мая 1868 года после томительного ожидания, наконец, в тезоименитой семье появился первенец, которого, естественно, назвали Николаем. Это ему, двойному тезке любимого обоими супругами человека, в будущем выпадет судьбой стать последним главой Российской империи — Николаем II. В последующие годы у малыша появилось пятеро братьев и сестер. Но не все они принесли радость в семью.
Так, второй сын, Александр, умер в младенчестве, не дожив до двух лет. Родившийся через год после него Георгий (Жоржи), будучи болезненным ребенком, с 19 лет стал страдать туберкулезом легких, а потому вынужден был провести всю оставшуюся жизнь в небольшом дворце, что был построен специально для него в селе Абастуман (территория современной Грузии) с чистым высокогорным воздухом. Более удачными оказались трое младших детей: Ксения, Михаил и Ольга.
Своим детям Мария Федоровна, несмотря на высокое положение, уделяла немало времени. Будучи строгой матерью, воспитывала своих чад в соответствии с ожидающим их будущим предназначением. В решении домашних проблем ее голос всегда был доминирующим.
Только воспитание – воспитанием, а природа – природой. Сыновья выросли хорошими людьми, добрыми и мягкими. К сожалению, они не стали личностями с сильными характерами, столь необходимыми для будущего управления государством, что вызывало у Александра III раздражение.
Время шло. Россия стала для Марии Федоровны настоящей родиной, смыслом жизни. Она прекрасно говорила по-русски, хорошо знала российскую литературу, наизусть читала стихи Пушкина. Серьезно занималась благотворительностью, в рамках которой оказывалась материальная поддержка монастырям.
Она создала и возглавила институт, курировавший приюты для бездомных, учебные заведения, воспитательные дома, богадельни, шефствовала над Кирасирским и Кавалергардским полками.
Во время русско-турецкой войны (1877 – 1878г), как истинная патриотка, будущая императрица, надев на себя фартук сестры милосердия, ухаживала за раненными солдатами.
За эту работу была удостоена знаком отличия Красного Креста I степени, а в 1880 году возглавила российское отделение общества Красного креста. Это было ее поле деятельности, ее вотчина. В политику же ей путь был заказан. По словам генерала Н.А. Епанчина, император «не допускал ее вмешательства не только в государственные дела, но и в служебные, и если бывали с ее стороны хотя бы самые легкие поползновения, он решительно пресекал их».
Впрочем, сие ее особенно не огорчало. Ведь во всем остальном она всегда была рядом с мужем, сопровождая его на всех официальных и неофициальных церемониях, благодаря прекрасным отношениям с императорской четой, сглаживала периодически возникавшие трения между ним и Александром II.
Дело в том, что цесаревичу не нравилось многое из того, что делал отец, а потому к началу 1870-х годов он оказался во главе оппозиционного политического кружка, который с должным уважением относился ко всему отечественному, противопоставлял национальные чувства космополитизму двора. Особенно негативным было отношение к боготворимой отцом Пруссии и германскому императору Вильгельму, приходившимся Романовым родственником.
Весьма отрицательно молодой Александр относился и к тому, что в течение долгого времени у его отца была вторая неофициальная семья, в которой молодая княжна Екатерина Долгорукова воспитывала троих внебрачных детей (один умер в младенчестве).
Его возмущение достигло предела, когда в 1880 году, сразу же по окончании траура в связи со смертью императрицы, Александр II, не смотря на категорические протесты родных, женился на своей любовнице и решил ее короновать.
Это могло вызвать новые династические осложнения, ибо брак из морганатического, при котором ни новая супруга, ни ее потомство не могли претендовать на трон, превращался в официальный.
И неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы не трагические события 1 марта 1881 года, когда раненый бомбой народовольца Игнатия Гриневицкого, монарх скончался.
На престол взошел Александр III. Вот как описал эту процедуру Великий князь Александр Михайлович, присутствовавший на коронации: «… Митрополит взял с красной бархатной подушки императорскую корону и передал ее в руки царя. Александр III возложил собственноручно корону на свою голову и затем взял вторую корону, императрицы, повернулся к коленопреклоненной Государыне и надел ей на голову корону.
Этим обрядом символизировалась разница между правами императора, данными ему свыше, и прерогативами императрицы, полученными ею от императора. Императрица поднялась с колен, и Царская чета повернулась лицом к нашей ложе, олицетворяя собою гармонию сурового могущества и грациозной красоты». В дни коронации впервые исполнена «Триумфальная увертюра» П.И. Чайковского, в которой соединились мелодии двух национальных гимнов: российского и датского.»
В жизни новоявленного монарха открылась новая страница. После первых исключительно тяжелых месяцев (русско-турецкая война, расстроившая сильно финансы страны, разгул терроризма, анархистские настроения) постепенно все вошло в свою колею, Александр III научился справляться с новыми обязанностями.
Что касается отношения супругов, то, по мнению художника А.Н. Бенуа «их взаимное внимание… не содержало в себе ничего царственного. Для всех было очевидно, что оба все еще полны тех же нежных чувств, которыми они возгорелись четверть века назад. Это тоже было очень симпатично».
Как и в первые годы совместной жизни, Мария Федоровна сопровождала супруга везде, где могла. В поездках по святым местам (в жизни императора Александра III и императрицы Марии Федоровны религия занимала особое место), на военных парадах, на охоте. Особенно их привязанность друг к другу чувствовалась во время разлук, когда Александр ежедневно посылал жене подробнейшие письма.
Скромный, порой до аскетизма, император с удовольствием посещал родину супруги Данию. «Ему нравилась простая, скромная жизнь, которую вела королевская чета, и его еще более удовлетворяла возможность жить вне стеснений этикета, «по-человечески», — писал в своих воспоминаниях генерал Н.А. Епанчин. — Государь делал большие прогулки пешком, заходил в магазины. Его простота, приветливость снискали ему большую популярность в народе».
Не менее чтима среди российского населения была и Мария Федоровна, делавшая немало добра через Ведомства учреждений императрицы Марии, занимавшееся учебными заведениями, воспитательными домами, приютами для обездоленных и беззащитных детей, богадельнями, находившимися практически во всех крупных городах Российской империи. Она попечительствовала Женскому патриотическому обществу, Обществу спасения на водах, покровительствовала искусству, в частности, живописи.
На фоне семейного благополучия обеспокоенность родителей вызывал старший сын, цесаревич Николай, влюбившийся в Гессенскую принцессу Алису, которую они считали неподходящей для его брака. Но сын, заручившись поддержкой брата царя Сергея Александровича и его жены великой княгини Елизаветы Федоровны (родной сестры принцессы Алисы), стоял на своем. Семейный спор прервала неожиданная болезнь монарха.
В начале 1894 года Александр III неожиданно тяжело заболел. Этот человек, отличавшийся могучим здоровьем, просто таял на глазах. Становилось все яснее, что это не пневмония, как считали изначально. Только ни лейб-медик Гирш, ни другие врачи, вызванные на консультацию, определить истинную причину болезни не могли.
А тем временем болезнь (как выяснилось позже, это была сердечная недостаточность) развивалась стремительно. Решив, что мужу будет лучше в благодатном климате Крыма, Мария Федоровна перевезла его вЛивадию. Но это ничего не изменило. Резко похудевший, император не мог спать и ходить, ужасно мучился от острых болей в груди, одышки, отека ног.
Предчувствуя свою кончину, он приказал вызвать в Ливадию Алису Гессенскую для того, чтобы успеть благословить брак, которого так желал Николай. И, действительно, вскоре его не стало. Поняв, что сердце любимого человека перестало биться, императрица потеряла сознание.
Это произошло 20 октября 1894 года. Прощаясь с мужем, вдовствующая императрица прошла пешком за гробом императора до Ялты.
И с этого момента начался тяжелейший период в жизни, о чем свидетельствуют ее собственные слова, приведенные в книге биографа царской семьи А.Н. Боханова: «Я так и не могу привыкнуть к этой страшной реальности, что дорогого и любимого больше нет на этой земле. Это просто кошмар. Повсюду без него — убивающая пустота. Куда бы я ни отправилась, везде мне его ужасно не хватает. Я даже не могу подумать о моей жизни без него. Это больше не жизнь, а постоянное испытание, которое надо стараться выносить, не причитая, отдаваясь милости Бога и прося его помочь нам нести этот тяжелый крест!»
Тяжесть этого креста увеличилась, когда последовали одна за другой новые потери. В 1898 году покинула бренный мир ее мать – королева Дании, через год в 28-летнем возрасте умер сын Георгий. Затем в течение ряда лет Мария Федоровна лишилась горячо любимого отца, короля Христиана IX и еще ряда родственников. В том числе супруга родной сестры английского короля Эдуарда VII, своего брата, недолго управлявшего Данией, другого брата — короля Греции Георга I, убитого террористом.
Жизнь омрачалась и тем, что не складывались отношения с супругой Николая II, Александрой Федоровной. Это в определенной степени объяснялось слишком близкими отношениями с сыном, вызывавшими ревнивое чувство у невестки.
Да и вообще Мария Федоровна недолюбливала родственницу. Ее коробило то, что Алиса Гессенская окружила себя прогерманским двором, была склонна к мистицизму, сблизилась с Григорием Распутиным, чья низкая нравственность вызывала у нее брезгливое чувство. Короче говоря, между двумя императрицами имело место непонимание, неприятие и соперничество, продолжавшиеся вплоть до революции.
А Россия медленно, но неустанно катилась по наклонным рельсам вниз. Правление Николая II было ознаменовано с одной стороны экономическим развитием России, с другой — ростом социально-политических противоречий, революционного движения, вылившегося сначала в революцию 1905—1907 годов, а затем в Октябрьский переворот. Все было сложно и во внешней политике: экспансия на Дальнем Востоке, неудачная война с Японией (1904 год), вынужденное участие России в военных блоках европейских держав и Первой мировой войне.
Вдовствующая императрица прекрасно понимала сложившуюся в стране непростую обстановку, боялась растущего революционного движения и разумно считала, что с народом необходимо разговаривать, убеждать его. Считала, что смуте могут противостоять лишь твердость в соответствии с имеющимися законами, а не оружие и погромы.
Поводом для тревог и огорчений была так же неизлечимая болезнь цесаревича Алексея. Но более всего Мария Федоровна боялась за своего любимого Ники, понимая, что он представляет собой образец твердого сильного правителя, а потому невольно способствует разрушению великой державы.
По мере возможности она старалась помогать ему. Ведь благодаря именно ей во время Первой мировой войны Датский Красный крест постоянно снабжал Россию лекарствами и продуктами, а датские врачи добровольно работали врачами в российских госпиталях.
В начале 1915-го вдовствующая императрица отправилась в Киев, где занималась организацией госпиталей, санитарных поездов и санаториев для раненных бойцов. Она создала так же школы и профессиональные курсы, обучавших солдат грамоте и дававших им в руки какое-нибудь ремесло. И здесь, в начале марта 1917-гогода, она получила известие об отречении сына от престола в ходе Февральской революции.
Мария Федоровна сразу же направилась к нему в Могилев, где размещалась Ставка Верховного Главнокомандующего. Три дня, проведенные в обществе любимого Ники ничего не изменили. Перед расставанием она горько заплакала, неосознанно чувствуя, что это последняя встреча с сыном, которого под арестом увозили в Царское Село.
Далее события развивались так. Мария Федоровна вместе с дочерью Ольгой и зятем Александром Михайловичем отправилась в Крым, где к ним присоединилась великая княгиня Ксения Александровна.
Здесь, в полном неведении о судьбе сыновей и внуков, она прожила два года, находя утешение в молитвах, в вере и надежде. Но тщетно. В июне 1918 года Мария Федоровна потеряла самого младшего сына Михаила Александровича, убитого в Перми большевиками, а месяц спустя произошла страшная трагедия, в которую до императрица не хотела верить до самой своей кончины: в Ипатьевском доме Екатеринбурга были зверски уничтожены биты ее дети и внуки.
Так из шестерых рожденных ею детей в живых осталось только две дочери: Ксения и Ольга. И то лишь благодаря тому, что их охраной руководил преданный человек, моряк Задорожный, надевший на себя маску большевика. Ему удалось перевезти Марию Федоровну в харакское имение, где до смерти жил великий князь Георгий Михайлович. А там ее охранял конвой белой гвардии.
Когда весной 1919 года большевики стали подходить к Крыму, стало ясно, что ждать уже нельзя. И она, поддавшись на уговоры родственников, покинула Россию на крейсере «Мальборо», присланном ее племянником, английским королем Георгом V.
Заехав по дороге на Мальту, Мария Федоровна прибыла в Лондон. Но не сумела там жить на положении «вынужденной гостьи», через несколько месяцев отправилась в Копенгаген. Но и там, при дворе другого своего племянника, датского короля Христиана X, определивший ей в Амалиенборге для проживания правый флигель, тоже чувствовала себя крайне дискомфортно.
На помощь вновь пришел английский король Георг V, выделивший тетушке ежегодную пенсию в десять тысяч фунтов стерлингов. Это позволило перебраться во дворец Видоре, что был куплен ею вместе с сестрой много лет назад.
Императрица не переставала тосковать по России, ставшей для нее второй родиной. Она нередко гуляла по берегу моря вместе с казаком Тимофеем Ящиком, собирала янтарь, а потом, сидя на скамейке, подолгу смотрела в ту сторону, где прошла большая часть ее жизни. «Я есть русская императрица, и останусь ею до конца», — любила повторять при случае и подтверждала свои слова, занималась в меру своих сил благотворительностью, основала разные фонды в поддержку нуждающихся эмигрантов.
Здесь она прожила вместе с дочерью Ольгой (дочь Ксения с семьей выбрала местом проживания Лондон) до своей кончины, последовавшей 13 октября 1928 года.
Ее отпели в русском православном храме Александра Невского, построенном в Копенгагене в честь ее бракосочетания с русским императором Александром III, и похоронили в фамильном склепе в Роскилле, рядом с родителями и другими членами датской королевской семьи.
А в 2006 году, после достигнутого соглашения о переносе праха в Россию, гроб с ее останками прошел немалый путь. Сначала его отпели в крипте Кафедрального собора в Роскилле.
Затем в сопровождении траурного кортежа переправили в Копенгаген, где провезли от дворца Кристианборг (через дворец Амалиенборг) до храма св. Александра Невского, в котором представителями Русской православной церкви за границей было проведено заупокойное богослужение.
После этого процессия последовала в порт, откуда вышел датский корабль «Esbern Snare» с необычным грузом на борту и взял курс, как и много лет назад, на Кронштадт. В российских территориальных водах его встретил флагманский корабль Балтийского флота «Неустрашимый» и сопроводил в порт, где прибытие датского судна было отмечено 31-им орудийным залпом российского военного корабля «Смольный».
Далее панихида по императрице прошла в готической капелле храма св. Александра Невского в Петергофе. Через два дня гроб с останками Марии Фёдоровны был захоронен в соборе Петропавловской крепости рядом с могилой её мужа Александра III.
Над могилой было установлено белое мраморное надгробие с золочёным крестом наверху, идентичное другим надгробиям в этом месте. Так 28 сентября 2006 года исполнилось завещание Марии Федоровны, согласно которому она желала быть похороненной рядом с мужем, императором Александром III.
Что касается ее детей, то Ольга и Ксения, продав драгоценности матери (шкатулку с небольшой частью горничной удалось вывезти из Петрограда в Крым) и дворец Видоре, сумели обустроить свою жизнь. Ксения перебралась в Англию, а Ольга — в Данию, где она приобрела имение в местечке Баллеруп. Вместе мужем, полковником Куликовским, а так же сыновьями Тихоном и Гурием занималась фермерством.
Но в 1948 году из-за того предъявления Советским Союзом Дании ноты протеста, в которой указывалось на то, что великая княгиня Ольга Александровна помогает «врагам народа», ее семье, спасаясь от сталинских репрессий, пришлось уехать за океан.
Они поселились в деревне Куксвилл, рядом с Торонто, где княгиня Ольга и умерла в 1960-м году, в возрасте 78 лет, через 7 месяцев после кончины своей старшей сестры. И с ее уходом в иной мир закончилась прямая ветвь рода российской императорской семьи.
2011