
Когда надумала писать о Вере Кальман, рассказала об этом своему знакомому Александру Лауту. Мне была интересно его мнение, ибо знала, что он был знаком с этой женщиной, которую впервые увидел в Москве на праздновании столетнего юбилея композитора. Идею он одобрил, но сказал: «Начинать надо не с нее, а с Паулы Дворжак. Без этого невозможно представить себе ни истинного образа Кальмана, ни его отношений с Верой». К совету я прислушалась, и вот что из этого получилось.
Итак, Паула Дворжак. Яркая, блистательная, златовласая красавица, что вошла в жизнь композитора через двери кафе, находящегося неподалеку от венского театра «Ан дер вин», где однажды вечером маэстро сидел, потягивая пиво после очередного представления шедших с большим успехом «Осенних маневров».
Увидев новое, незнакомое лицо, женщина решительно подошла к столику. Поинтересовалась, как зовут сидящего за ним человека. Услышав имя, что было у всех на слуху, не поверила. Невысокий полноватый мужчина с бархатными еврейскими глазами никак не соответствовал созданному ее воображением образу высокого красивого цыгана с курчавыми волосами. Подумав, что ее разыгрывают, решила загнать незнакомца в тупик и хорошо поставленным голосом запела «Das ist mein Froind der Lebl». Но тот не растерялся. Сел за фортепьяно и заиграл импровизированный вариант шлягера, виртуозно переведя мелодию в вальс из своей оперетты.
Из кафе они ушли вдвоем. И с этого момента начался долгий и мучительный роман. Паула, бывшая на десять лет старше Имре, оказалась не только отличной любовницей, но и прекрасным другом, замечательной хозяйкой. Она обустроила с артистическим вкусом скромную квартирку, наладила быт, включая отменную кухню, на что тратила чаще всего собственные деньги. В целях экономии все делала сама: стирала, готовила, чистила обувь и одежду. Но самое главное — поддерживала мнительного и склонного к панике Имре, не давала ему пасть духом во времена неудач, не переставала внушать мысль о самобытности, о том, что он не должен походить на других.
За 18 лет совместной жизни с той, которой были посвящены и «Принцесса цирка», и «Марица», Кальман состоялся как мастер. И именно Паоле, ставшей его частью, его составляющей, он в значительной степени обязан своими успехами. Только много лет этого не понимал. Понял, почувствовал лишь тогда, когда на пороге забрезжила беда.
В один из прекрасных вечеров Имре вернулся домой после удачной репетиции «Мистера Икса» в отличном настроении. В руках — бутылка вина и цветы. Но его встретила давящая тишина, нарушенная старой слепой таксой Джильдой, любимицей хозяйки. Выползя из спальни, она вскинула вверх длинную мордочку и протяжно завыла.
Кальман приоткрыл дверь. На кровати ничком лежала Паула. Рядом на подушке — пятна крови. Он тихонько ее позвал. С трудом открыв глаза, женщина произнесла: «Я вернулась. Не так просто оставить моего старого мальчика».
Она, действительно, вернулась. Но жить в том престижном, достаточном мире, где могла с полным правом могла наслаждаться плодами труда своего друга, ей становилось все сложнее и сложнее. Что из того, что были и слава, и деньги, и прекрасная квартира, и черный «кадиллак» с шофером в кожанке… Безнадежная прогрессирующая болезнь, не позволяющая самостоятельно передвигаться, сводила к счастливым минутам лишь редкие прогулки в коляске, которую толкал перед собой Имре.
Пришлось изменить и уклад дома. То, с чем играючи Паула прежде справлялась сама, пользуясь лишь услугами служанки «за все», теперь выполняли три горничные, кухарка, шофер и дворецкий. Так удавалось обеспечить прежний комфорт, сделать так, чтобы ее друг не чувствовал неудобства. А еще она постепенно старалась отучать Кальмана от себя. Перебралась в отдельную спальню, познакомила его со своей подругой — красавицей Агнессой Эстергази, надеясь, что та сумеет влюбить в себя маэстро. Сначала так оно и произошло. Но через некоторое время выяснилось, что существует «совместитель» — молодой киноактер. Этого оказалось вполне достаточным для того, чтобы разорвать еще неокрепшую связь раз и, как мы увидим, навсегда.
Как ни старалась Паула подготовить Имре к своей близкой кончине, шутя и подтрунивая, постоянно возвращаясь к разговору о том, что пора, наконец, жениться на молодой здоровой девушке, способной родить прелестных детей, ее смерть стала для Кальмана настоящей трагедией. И в 46 лет, похоронив самого близкого друга, он сказал беломраморной фигуре на черном граните, что заводить новых отношений с кем — либо, в том числе и с оказавшейся рядом Агнессой, не собирается. Только судьба распорядилась иначе.
Это произошло через некоторое время после трагических событий. Сидя в любимом кафе «Захер» в большой компании, где среди прочих представителей музыкального мира присутствовали Легар и Штраус, маэстро обратил внимание на миловидную девушку за соседним столиком, которая не спускала с него глаз.
Это была Вера Макинская. Желая сделать артистическую карьеру, она заходила в это кафе в надежде на то, что кто — то из бывающих там режиссеров или антрепренеров обратит на нее внимание. Вера уже солидно задолжала обер — кельнеру, подававшему ей в течение двух недель чашку кофе, стакан воды и булочку с маком — какой — никакой, а ужин. Но в тот раз он, поставив перед ней лишь стакан с водой, во всеуслышание заявил, что последний срок возвращения долга — завтра. Если она не рассчитается, пусть больше сюда не является.
Девушка встала и, пошатываясь, словно больная, побрела к выходу. В раздевалке попросила подать пальто, на что гардеробщица, злобно посмотрев, бросила: «Обождите!» и стала любезно обслуживать оказавшегося рядом Кальмана. Увидев расстроенное личико той, на которую обратил внимание еще в зале, представился и спросил, чем может быть полезен. И Вера не растерялась. Понимая, что упущенного шанса не вернуть, попросила маэстро о любой крохотной роли в готовящейся к премьере «Герцогине из Чикаго». Тот пообещал и, узнав, что она живет в пансионе «Централь», сказал, что завтра пришлет за ней машину и представит девушку директору театра Маришке.
К тому, что было дальше, мы вернемся несколько позже. А пока несколько слов о Вере. Она родилась в России. Мать — провинциалка из Перми, отец — блистательный офицер — аристократ близкий ко двору. А посему сей альянс был воспринят столь неодобрительно, что ее матери пришлось оставить Петербург. Кто знает, как развивались бы события, если бы этот офицер не погиб в последние дни Первой Мировой? Но, к сожалению, это произошло, и Макинской пришлось, взяв ребенка, уехать на Запад. Стокгольм, Берлин, Вена… За время странствий из ребенка Вера превратилась в миловидную девушку. Не знающая никакого ремесла, она, как и многие ее сверстницы, стремилась сделать артистическую карьеру. И, хоть и не блистала талантами, успела сняться в небольшой роли в фильме «Королевская охота».
Обещание знаменитого композитора, естественно, вызвало в ее душе бурю эмоций. Вернувшись домой, Вера облетела все комнаты пансиона, делясь счастьем с подружками. Те оказались на редкость доброжелательными и назавтра, выделив из своего гардероба какие — то вещи, попытались одеть товарку поприличней.
Маэстро не обманул. Ровно в четыре под окном раздался звук клаксона. Прибывшая машина довезла ее до служебного входа театра «Ан-дер-Вин». Там ее встретил сам Кальман и отвел к директору.
Согласно заготовленному заранее контракту, Веру брали статисткой с окладом в 165 шиллингов. Сумма мизерная (только за пансион надо было платить 200), но вполне реальная. Окрыленная этим, она стремглав кинулась домой раздавать вещи. Ведь у каждой из девушек были свои планы на вечер.
Превратившаяся вновь в Золушку принцесса лежала на кровати, предаваясь мечтам, когда голос хозяйки спустил ее из заоблачной выси на землю и позвал к телефону. На проводе оказался Кальман, захотевший узнать, почему его новая знакомая столь стремительно убежала из театра, и приглашал отметить заключение контракта.
В старенькой, потертой одежде Вера чувствовала себя весьма неловко в роскошной машине, старалась забиться в угол, где ее вид не так бросался в глаза. Впрочем, Кальмана ее наряд не интересовал. «У нас в Венгрии уменьшительное от вашего имени будет Верушка. Можно мне так вас называть?» — спросил он и, естественно, получил утвердительный ответ.
То, что было незаметно в полумраке машины, стало хорошо видно в ресторане «Опернкеллер», который держал зять композитора Йожи. При свете ламп убогая одежда выглядела столь жалко, что увидевший это Имре, недоуменно поинтересовался, почему его спутница выглядит не так как давеча в театре. Услышав правду, пообещал завтра же повести в самый модный магазин. Но обсудить этот вопрос они не успели, так как вмешался хозяин ресторана, оказавшийся менее тактичным, нежели шурин. Он стал выговаривать родственнику за то, что тот привел к нему барышню в столь неприглядном виде. Хотя разговор шел по-венгерски, Вера все поняла. Выбежав в гардероб, схватила пальтишко и бросилась прочь, глотая слезы. Под проливным дождем добралась до пансионата. Развесила сушить промокшую одежду и нырнула под одеяло. Засиявший было мир, потух.
На телефонный звонок Кальмана она не ответила. А когда, немного успокоившись, задремала, то была разбужена раздававшимися рядом голосами. В проеме двери комнаты стояла хозяйка, а рядом с ней сам маэстро. Оценив щекотливую ситуацию, положил на тумбочку коробку шоколада, извинился за зятя и пригласил все же поужинать, на что получил категорический отказ.
Кальман откланялся. Но тех нескольких минут, что он провел в убогом жилище, было вполне достаточно для того, чтобы, с одной стороны, ужаснуться нищете, в которой жила девушка, с другой — обрадоваться тому, что у нее явно нет покровителя — мужчины.
Назавтра в театре композитор подошел к Вере после репетиции и осведомился, как обстоят дела. А дела обстояли прекрасно. Буквально несколько минут назад знание французского помогло ей из статисток подняться на ступеньку выше, войти в ранг начинающей актрисы с крохотной трех фразовой ролью и соответствующим жалованьем в 365 шиллингов.
Вечер они провели вместе в кафе. А назавтра был модный магазин одежды Цвибака. Там Вера выбрала наряд, состоящий из шелкового плиссированного платья лазоревого цвета, в тон ему сумки, перчаток, туфель и наплечной косынки. Целый ансамбль, названный маэстро «Голубой симфонией».
В урочный час состоялась премьера. Свою маленькую роль Вера сыграла столь свободно и вызывающе, что сорвала аплодисменты. Только этим ее триумф и закончился. Кальман, окрыленный успехом оперетты, ушел из театра вместе с друзьями, среди которых была и графиня Эстергази в блеске драгоценностей под горностаевой накидкой. Казалось, он напрочь забыл о маленькой артисточке, добиравшейся, как уже было однажды, домой в слезах под дождем.
«Все, — решила она. — Возвращаю подарки. Больше не хочу его видеть. Пусть встречается со своей графиней!» Ведь ей, бедной, было невдомек, что эта встреча с Агнессой, предложившей в энный раз возобновить отношения, оказалась последней и кончилась растравлением всех точек над i, ибо Кальман по — настоящему влюбился. Теперь ему нужна была одна Вера. Только она, несмотря на колоссальную разницу в возрасте.
«Герцогиня из Чикаго» хотя и имела успех, но не выдержала такого количества представлений как «Марица», и была снята с репертуара. С ней закончилась и сценическая карьера Верушки. А Кальман стал работать над новой опереттой «Фиалка Монмартра».
Решив немного отдохнуть, задумал небольшой вояж, конечным пунктом которого была Венеция. Здесь, прогуливаясь по площади Святого Марка, Вера впервые подняла вопрос о замужестве. Их отношения длились уже год, и ей хотелось определенности. Для Имре же этот разговор, как ни странно, оказался неожиданным. Поглощенный полностью работой, он плохо замечал то, что творится с теми, кто был рядом, да и менять что — то в своей, вполне устраивающей жизни, совсем не торопился. Видя его смущение, подруга предложила вернуться к этому вопросу в Вене. Но и там его трудно было сдвинуть с мертвой точки. Прошло немало времени, прежде чем Кальман сам заговорил на столь важную тему.
«Я все обдумал, — сказал он. — Холостяком я жил, холостяком и останусь. Мы сохраним дружбу. А ты, обладая сценическим дарованием, много добьешься в жизни. Я договорился с руководителем школы Рейнгарда, куда принимают талантливую молодежь».
Но все оказалось не так просто, как виделось маэстро. Монолог Маргариты из «Фауста» прочитанный Верой, привел директора в раздражение. Он был готов отказать сразу, но разрешил повторить попытку. Получилось немного лучше. Тогда он предложил, подготовившись солиднее, прийти через месяц. Но и в этот раз Веру ждал провал. С пожеланиями попробовать себя в оперетте, директор закрыл за ней дверь школы.
Выйдя оттуда, девушка поняла: надо что — то срочно решать. А потому пошла ва-банк. Она объявила Имре, что хочет выйти замуж за состоятельного человека, способного ее обеспечить. Решив, что такая кандидатура уже имеется, Кальман встревожился. Даже написал письмо ее матери, которая быстренько прикатила из Бухареста с целью забрать дочь с собой. Такой финал был неожиданным. Потрясенный Кальман, не зная как поступить, был в смятении, а потому ушел, даже не попрощавшись. А мать, видя такое дело, решила прекратить эту бессмысленную связь и увезти дочь с собой.
Женщины сидели на вокзале в ожидании поезда, когда на платформе появилась знакомая фигура. Вопреки своей привычке ходить размеренно, человек почти бежал. Едва отдышавшись, произнес то, чего от него ждали столько времени «Верушка! Я женюсь на тебе.»
С вокзала он привез невесту к себе, в шикарный дом, где уют прекрасно сочетался с роскошью. Верушка была счастлива, зато маэстро мрачен как небо в безлунную ночь. Он не верил, что этот союз станет счастливым. Тем не менее, будучи человеком порядочным, свое слово готов был сдержать.
Только зарегистрировать брак оказалось делом непростым. Ведь у фрейлин Макинской не имелось настоящих документов, лишь «нансеновский паспорт», вручаемый беженцам. Впрочем, знаменитому композитору удалось все уладить. Получив разрешение, молодые сыграли весьма скромную свадьбу, на которой присутствовали лишь самые близкие, в том числе Ференц Легар и Эрих Мария Ремарк. Так семнадцатилетняя девочка из провинции стала леди.

Переступив порог мужниного дома уже полноправной хозяйкой, она первым делом уволила всю прислугу, относившуюся к ней — выскочке, с явной неприязнью. В доме установились новые порядки.
Это было в 1928 году. А год спустя у четы Кальманов родился первенец Карой Имре Федор, названный так в честь деда, отца и … мистера Икса, который в оригинале либретто был русским офицером. В семейную компанию опереточный герой попал из-за того, что малыш родился 17 ноября, в день премьеры «Сильвы», состоявшейся ровно четырнадцать лет назад.
Это была хорошая примета. А Кальман, несмотря на свою серьезность и уравновешенность, был весьма суеверен. Он считал, что только женское имя может обеспечить оперетте успех. Верил в магию високосного года, года его удачи, а потому старался премьеры новых вещей подгадать именно к 29 февраля. Священнодейственно относился к часам и, уходя их дома, непременно надевал одни на руку, другие клал в портмоне, третьи в жилетный кармашек, а хронометр — в карман пиджака. А еще у него в доме, в память о любимой собаке Паулы, всегда жили таксы, которые носили имена главных героинь оперетт.
Но вернемся к рождению сына, которое счастливый отец назвал чудом. Потом, в своих воспоминаниях, Вера напишет: «Нам выпало дважды испытать это чудо рождения ребенка. Оно не казалось таким непостижимым, как в первый раз, но все равно: чудо оно и есть чудо. Наша дочь Лили Элизабет Вера родилась в 1931 году, А Ивонка — Ивонна Сильвия Марица — пятью годами позднее.»
Вопреки собственным прогнозам, семейная жизнь вовсе не мешала маэстро творить. Его нередко посещало вдохновение, порой в самых неожиданных местах. И новые мелодии записывались на попавшем под руку клочке бумаги, салфетке, крахмальном манжете. Однако лучше всего сочинялось по ночам. И тогда он безжалостно поднимал с постели Веру и проигрывал, пришедшие на ум вариации. Она терпеливо слушала. Слушала, потому что обожала оперетты своего мужа, в которых было так много от ее собственной судьбы.
1932 год для Кальманов оказался особенно удачным. Новая оперетта «Дьявольский наездник», новый дом в фешенебельном районы Вены, вечера, на которых собиралась знать и знаменитости, широко отмеченное всей Европой 50-летие со дня рождения композитора и орден Почетного легиона, дарованный французами.
Жизнь казалась раем. Выбравшись из нищеты, Вера с упоением купалась в роскоши, умело тратила деньги, преодолевая скуповатость мужа. И ради нее этот обычно мрачный на людях, скучный, «угрюмый медведь», в душе любивший иную жизнь, иную музыку, считавший кумиром Гершвина, присутствовал на вечерах, даваемых женой. Правда, при малейшей возможности уходил на кухню, где за разделочным столом с большим удовольствием проводил время в компании Мольнара и Ремарка.
Несмотря на взаимную любовь, привязанность и уважение, тонкой душевной связи между супругами не было. За прожитые вместе долгие годы внутренний мир мужа для Веры так и остался загадкой, которую девушка из оперетты даже и не и попыталась разгадать. Недаром свои лучшие вещи, кроме «Фиалки Монмартра», маэстро создал в бытность Паулы — мудрой, деликатной, нежной и образованной. Но, вероятно, ему было неплохо и так.
Прошло еще несколько лет, и мирному устроенному быту наступил конец. После прихода к власти Гитлера облик всей Европы менялся на глазах. Когда же в 1938 году, Австрия, став Остмарком, вошла в состав Великогерманского рейха, и вовсе настали черные времена. Чувствуя себя крайне неуютно в обществе «коричневых», Кальман отказался от звания почетного арийца предложенного самим фюрером и, боясь за детей, решил покинуть Вену. Погрузив семью, кухарку и бонну в «мерседес» и «кадиллак» под венгерскими флажками (у Кальманов имелись венгерские паспорта), тронулся в путь.
Беспрепятственно добрались до Парижа, где по настоянию Веры, вопреки желанию Имре, сняли дом на авеню Фош и попытались вести привычный образ жизни. Но не получилось. Чувствуя, что и здесь сгущаются тучи, глава семьи поставил ультиматум: либо они едут все вместе, либо он уезжает сам, взяв детей. Его поддержал друг семьи — министр иностранных дел Франции Поль-Бонкур. И за месяц до оккупации Кальманы на «Конте де Савой», швартовавшемся в генуэзском порту, отправились в далекий путь.
Нью-Йорк встретил их шумом и гамом. Множество племен и народов, занявших его, заселило все имеющиеся жилища. А потому найти приличную гостиницу оказалось делом сложным. Пришлось удовольствоваться тесным двухкомнатным номером в центре города. Ужасное настроение несколько улучшил неожиданный телефонный звонок. Это была знаменитая Грейс Мур, пригласившая чету Кальманов на ближайшее воскресенье к себе в гости.
За кофе она посоветовала маэстро перебраться в Голливуд и отправила телеграмму режиссеру Эрнсту Любичу, в которой говорилось о постановке «Императрицы Жозефины», где она хотела бы сыграть главную роль. Но проекту не суждено было осуществиться. Самолет, в котором актриса летела в Калифорнию разбился…
Однако телеграмма сделала свое дело. Кальмана вызвал к себе Луис Б. Майер, директор студии «Метро-Голдвин-Майер», задумавший экранизировать «Марицу.» Впрочем, дальше этого не пошло — нелегкое время было не для легкой музыки.
И снова Нью-Йорк. Квартира на 11-м этаже в доме около Централ-Парка (как оказалось, в совсем не престижном районе), денежные затруднения, из-за которых Имре предложил жене поумерить свои запросы и быть поскромнее.
Чтобы поддержать семейный бюджет Вера устроилась продавщицей в меховой салон. Дома же старалась сохранить привычный образ жизни, остаться хлебосольной хозяйкой. И благодаря стараниям верной кухарки, привезенной из Вены, ей это удавалось. А потому гости с удовольствием посещали Кальманов. Среди них были и Игорь Стравинский, и Бела Барток, и Ирвинг Берлин, и австрийская великокняжеская чета — Франц Иосиф, внук императора, с женой княгиней Мартой, ставшей в Штатах известнейшим художником по интерьеру.
Но через некоторое время радушные приемы Кальманов превратились ни во что иное, как в театральную декорацию. Произошло это потому, что Вера, познакомившись в салоне с французским эмигрантом Гастоном, влюбилась в молодого мужчину до беспамятства. Дошло до того, что она попросила у мужа развода, что было для Имре громом среди ясного неба, жестоким ударом. Однако, трезво оценив ситуацию, дал свое согласие.
Выдвинув причиной развода «душевную жестокость», Вера стала ждать бракоразводной процедуры в Рино на «Бельмонте Ранч», где, согласно закону, должна была провести шесть недель. Впрочем, жизнь вместе с другими женщинами в уютных бунгало на ранчо нельзя было назвать скучной. Особенно в конце недели, когда на уик-энд сюда приезжали и бывшие мужья с детьми, и новые избранники.
Все это время Вера не теряла связь с Имре, ежедневно беседовала с ним по телефону. А получив свидетельство о расторжении брака, сообщила бывшему мужу о своем возвращении в Нью-Йорк.
На вокзале, где ее встречал Гастон с огромным букетом, первым делом увидела детей, бросившихся ей на шею. Отца с ними не было. Его она увидела потом, когда уже шла к выходу. Спрятавшись в нише, тот смотрел таким тоскливо-потухшим взглядом, что у бывшей жены сжалось сердце. Но еще сильнее ее задел его внешний вид. Обычно опрятный, ухоженный человек был одет в мятый, лоснившийся костюм. Тот самый, который был на нем день ее ухода. Грязная сорочка и галстук, превратившийся в тряпку, дополняли трагический образ.
Оставив своего спутника, Вера бросилась к Имре. «Как я рада, что ты пришел». Но тот только покачал головой и посоветовал не задерживаться. Пришлось уйти, сесть в чужую машину и почувствовать, какая совершена глупость.
Не удивительно, что в гостинице произошла ссора. Ее друга вовсе не устраивала связь избранницы с прежней семьей. Разозлившись, Вера хлопнула дверью и отправилась на свою старую квартиру, где пробыла с родными до полуночи.
Чтобы оторвать будущую жену (все документы для заключения брака были уже готовы) от старых привязанностей, Гастон задумал путешествие по Южной Америке. Только Веру что-то останавливало. Сославшись на болезнь (последнее время ее, действительно, мучили жестокие головные боли), осталась в Нью-Йорке. Хотя и жила в гостинице, постоянно наведывалась домой и все острее чувствовала, что наваждение прошло. Вернув все деньги, драгоценности и подарки Гастону, Вера, оформила вновь брак с Кальманом.

После всего пережитого ее «второй муж» оказался более ласковым, тактичным и уступчивым, нежели «первый». Только расчетливость осталась прежней. Неудивительно, что однажды, увидев жену в манто из платиновой норки, которую на глазок оценил в две тысячи (истинная цена вещи составляла тридцать тысяч), ужаснулся. Но позволил надеть ее в театр, куда они собрались на спектакль.
Шубка, которая, оказывается, была гвоздем сезона и темой модных журналов, произвела фурор. Благодаря ей, автор «Королевы чардаша» оказался в центре внимания. Тотчас появились публикации не только об очаровательной жене маэстро и ее ослепительном наряде, но и новой оперетте. Нашлись даже кредиторы, пожелавшие субсидировать необходимые для постановки 250 тысяч. Так дерзкий поступок женщины сумел поднять ее супруга на прежний пьедестал. И 18 июля 1945 года в роскошной обстановке бродвейского «Винтер-Гардена» состоялась премьера «Маринки» на сюжет из истории Австро-Венгрии. Она стала прологом новой полосы удач.
И все было бы хорошо, если бы не мысли о родных, оставшихся в Европе. Теплившуюся в душе надежду полностью погасило трагическое сообщение. В одной из газетных статей озаглавленной «Убийство», Кальман узнал о жуткой участи своих сестер Илонки и Милики, что погибли в дороге при переброске заключенных из одного концентрационного лагеря в другой. Такого горя сердце не выдержало. Инфаркт на долгие месяцы вывел его из строя.
Все хлопоты, связанные с новым сезоном «Маринки», шедшей с колоссальным успехом, да светские обязанности Вере пришлось взять на себя. Впрочем, она этим не тяготилась. Чувствовала себя как рыба в воде. Даже подписала контракт с Майером на исполнение главной роли в его новом фильме. Только Имре, зная ее «артистические способности», отговорил. Так ей и не довелось стать кинозвездой.
За годы проведенные в Нью-Йорке Кальманы стали настоящими американцами. Но в глубине души по-прежнему любили старушку Европу, а потому в июне 1949 года решили посетить родные места.
Старый Свет встретил их восторженно. Объездив ряд городов, где им был оказан подобающий прием, в угоду Вере поселились в Париже. Здесь почетному гостю был вручен второй крест Почетного легиона. Уже офицерский.
Но осенью Кальманам пришлось вернуться в Америку из-за сына Чарли, занимавшегося в колумбийском университете. Надо было дождаться, когда талантливый парень, чей дар был оценен Артуром Рубинштейном, послушавшим его первый фортепьянный концерт, через два года окончит учебу.
Но снова в их дом постучалось горе. В этот раз инсульт, нанесший удар маэстро прямо в канун рождества. Снова болезнь, сиделки, уход… А Вере так хотелось назад в Париж! И как только в состоянии мужа наметились улучшения, она, взяв девочек, отправилась в путь. Через несколько месяцев к ним присоединились и мужчины.
Но Имре, которому так и не удалось избавиться от последствий инсульта, уже не мог быть таким как прежде. Теперь при нем всегда и всюду находилась сиделка. Но он все же потихоньку работал и почти завершил «Аризонскую леди», выражая ею признательность Америке.
Кальмана не стало 30 октября 1953 года. Почувствовав себя неважно за завтраком, он ушел к себе, заснул, да так и не проснулся. Похоронили маэстро со всей подобающей пышностью на Центральном венском кладбище по соседству с Бетховеном, Брамсом и Штраусом. На похоронах кроме родных и Агнеш Эстергази, которой Вера финансировала эту поездку, присутствовали тысячи людей, пришедших проститься с человеком, подарившим своим творчеством всем так много радости.
После смерти мужа Вера перебралась на квартиру поменьше, ограничила круг общения. А спустя пару лет, решив чем-то заняться, организовала в Баден-Бадене с благотворительной целью концерт из произведений супруга. После удачного дебюта посыпались многочисленные приглашения на разного рода мероприятия. И она стала их активным участником. Организовала фонд Кальмана, в задачи которого входило присуждение стипендий одаренным музыкантам независимо от расовой принадлежности и религиозных убеждений. Свою общественную деятельность Верушка осуществляла вплоть до самой кончины в ноябре 1999 года, до того момента, пока не обрела вечный покой рядом с тем, с кем прошла большую часть жизни.
2013 «Шарм»
Фотографии из книги В. Кальман «Помнишь ли ты…»
Использованный материал
Блестящая и горестная жизнь Имре Кальмана — Нагибин Юрий …Книга «Помнишь ли ты?..» Кальман Вера – купить книгу …