Пожалуй, ни в одном городе мира, нельзя так близко прикоснуться к загадочному миру привидений, колдунов, демонов и прочих порождений Тьмы, как в Праге. С наступлением сумерек, кажется, что сам Князь Подземного Мира, оседлав сонм летучих мышей, проезжает по кривым улицам Вышеграда, увлекая меня за собой в невероятное мистическое путешествие. Зачарованные замки, темные кладбища, подвалы и переулки, заклинатели, некроманты, ведьмы всех мастей и сословий мелькают передо мной, в невероятном танце: знакомые и не знакомые лица, морды гаргулий и химер.
Влад Таупеш
Интересно, что в Праге, действительно имеется место, где можно увидеть воочию фантастические существа. Это сказочная страна Реона Аргодиана, раскинувшаяся на одном из склонов самого высокого холма Петржин.
Но не ищите адрес небольшого домика, охраняемого керамическими химерами, на карте города. Дом №1 на улице Реона — ничто иное, своевольность владельца, создавшего здесь сказочные чертоги «Магической пещеры»
Привыкшим к классической живописи, его искусство покажется более чем странным. И, тем не менее, в нем есть нечто, притягивающее зрителя словно магнит.
Реон сумел изобразить на холсте то, что другие выражают в музыке или словах, видят во сне. О чем тайно мечтают, что желают познать и вкусить, боясь признаться даже самому себе.
Полотно и краски лишь инструмент для самовыражения, дающий возможность постичь суть этого человека. Это — его чувства, его душа, его тайны, хранимые подсознанием.
Полотно и краски лишь инструмент самовыражения. Недаром он говорит: «Мои картины — это окна выходящие на мои владения!»
Является ли Реон чем — то необычным, неким феноменом? Психологи считают, что нет, не является. Ведь воображение большинства людей рождает самые разные образы, посещающие их многократно на протяжении жизни. Они внезапно появляются и исчезают в никуда, потому что мы не в состоянии их выразить, облечь в плоть, «упаковать» в реальную форму.
Вот и картины Аргодиана, не неся определенной идеологии и желания влиять на чувства зрителей, поражают и увлекают.
Порой вызывают определенные ассоциации, выражающиеся в художественных образах. Это, по мнению автора, «невидимый тайный мост между зрителем и художником, где и зритель, и художник, являются индивидуумами».
В одной из статей, подписанной довольно странно «Последний дадаист», я прочла интересную мысль о том, что полотна Реона сродни музыкальным произведениям, не порождающим конкретную мысль, а возбуждающим мыслительную деятельность. У каждого увиденное абстрагируется в свои образы.
Аргондия — некий промежуточный мир, некая субстанция между жизнью и смертью, реальным и воображаемым, прошлым и будущим, высоким и низким, благодаря чему эти категории воспринимаются не противоречиями, а взаимосвязанными вещами.
Сие становится особенно интересным сегодня, когда многие верят в магию и мистику; когда непонятное и удивительное оборачивается явью благодаря стараниям Реона Аргондиана — художника и скульптора. Но, прежде всего мечтателя.
Можно ли назвать этого художника сюрреалистом? Тем, кто, согласно формулировке Андре Бретона в опубликованном им в 1924 году первом «Манифесте сюрреализма», придерживается концепции определяющейся как «бесконтрольное автоматическое воспроизведение сознания и подсознания, выраженное вербально, письменно или каким — либо иным способом», вряд ли прав.
Ведь у типичных представителей этого течения имеет место полный отказ от реалистического подхода, ибо он, согласно тому же Бретону, «отвратителен, потому что создан из убожества, ненависти и плоского самодовольства».
У Реона же ирреальное не только сочетается с естественным, но и сосуществует с ним в полной гармонии. В его вещах нет ничего отвратительного, вызывающего неприятные чувства и ассоциации.
В его вещах царит, обычно не встречающаяся у сюрреалистов, гармония. Здесь не упадок. Здесь эволюция, развитие. Ибо он, по собственным словам, никогда не утопает в фантазии ради самой фантазии. «Эволюция не похожа на декаданс, » — считает Аргодиан.
Ему удается изобразить то, что люди видят во сне, о чем, иногда мечтают, не желая признаться в «греховном» даже самому себе. Это некая тонкая грань отделяющая реальное от воображаемого, высокое от низкого, абсурдное от логического.
А теперь посмотрим, кто же прячется за столь странным именем. А прячется за ним Ян Зарадник, ставший сначала Джоном Уильямсоном, а затем, Реоном.
В 1968 году, девятнадцатилетним парнем, он отправился путешествовать по миру в поисках себя Сначала попал в Италию, где целое лето совершенствовался в керамическом деле, основы которого изучил на родине в мастерской Й. Шимунека, представителя трехсотлетнего клана чешских гончаров. Затем перебрался в Швейцарию. Там стал художником-реставратором.
Поначалу работал в традиционной технике старых мастеров. Но со временем понял, что для самовыражения ему нужна своя, особая манера.
Швейцария для этого явно не годилась. Выбор пал на Францию. Отыскав в Бретани, близ Понтиви, «окутанный» страшными историями лес Кенекан, скрывавший в зарослях полуразрушенную мельницу, воскликнул: «Я точно знаю: это настоящее место для меня!».
И стал создавать свой заповедный мир, свое королевство. Добраться до него было совсем непросто. Колдобины, бездорожье… Но упорных и любопытных ожидало необыкновенное зрелище, удивительно-сказочный мир, воплощение его мечты, выражение чувств и эмоций.
Так реальная географическая точка стала местом реализации увлекательных фантазий, живущих в голове художника. Благодаря его таланту, они нашли отражение в созданных образах. Словно ожили, обретя плоть, наполнили волшебством обычное пространство: озера, аллеи, мосты и стоящую на большой поляне удивительную пещеру, вход в которую охранялся чертенятами.
Несмотря на то, что Реон неоднократно заявляет, будто старается бежать от цивилизации, он не отказывается благ, предоставляемых прогрессом.
В его нынешней стране есть и свет, и радио, и телевидение, и телефон, а для преодоления больших расстояний он пользуется машиной, поездом, самолетом… Без этого невозможно было бы устройство выставок в самых разных местах земного шара.
На одной из них, что проводилась в Праге, довелось побывать и мне. Это было в 2001 году.
На улице Остяцкой около Карлова моста, в районе, где располагаются художественные галереи и небольшие театры, куда, как некогда, глашатаи зазывают прохожих, мое внимание привлек парень, одетый в костюм вольного художника прежних времен: белые чулки, коричневые бархатные панталоны и плащ, на голове — лихо сдвинутый набок берет. Он приглашал в расположенную рядом галерею, где я увидела необычные вещи, а еще познакомилась с самим Реоном, прохаживавшимся по залам и наблюдавшего с интересом за тем, какое впечатление производят его творения.
Оставаясь верным самому себе, он сумел и из обычного городского строения создать некое подобие того, что имеется в Аргондии. Пройдя через крытый коридор, стены и потолок которого напоминали своды пещеры, я оказалась в гроте с обомшелыми стенами, небольшими фонтанчиками и полотнами на стенах.
Они настолько привлекательны, что ты, завороженный, принимаешь правила игры, и словно мальчик Эльдар из андерсеновской сказки, переступаешь порог картинной рамы и отправляешься в путешествие по зачарованной стране, где нет привычных понятий.
На глазах оживают мифы. Легенды становятся правдой, и ты уже готов верить, что далеко — далеко, в глубинах земли, существует сказочный мир с драконами, чертями и ведьмами, запертыми с глубоких темницах.
Еще несколько шагов — и ты в магической пещере — на земле танцующих эльфов, спящих красавиц, поющих скрипок, оплывающих свечей, вечной темноты и глубины.
Среди горящих искорками сталактитов, в радужье красок, висят картины, наполненные блеском и роскошью. Фантастический мир с козлорогими демонами, пирующими с лесными девами; нимфами, купающимися в темных водах прудов среди мхов и лиан; таинственными мостами и замками, окутанными колдовскими чарами. Здесь ставятся алхимические опыты в надежде раскрыть тайну философского камня и эликсира вечной жизни.
Долго бродила, рассматривая картины с лешими, русалками и прочими существами, принадлежность которых и определить трудно. И, самое интересное, что, глядя на всю эту нечисть, не испытывала ни неприязни, ни беспокойства. Лишь любопытство и радостное удивление от необычных удивительных красок и странных сюжетов.
На вопрос: «Как ему это удается?» Реон рассказывает, что свои картины пишет ночью, ибо тогда наиболее удобно работать с яркими красками, сочетая темно-синюю гамму с коричневой. «Адское» с «райским».
Интересно, что моя добрая знакомая, пражанка Эмма, с которой мне не терпелось поделиться впечатлением от увиденного, отнеслись к моему «открытию» весьма прохладно.
«Это тот ненормальный, что ходит в бархатной шляпе и камзоле? — спросила она меня. — Извините, но его вещи у меня не вызывают положительных эмоций. Он довольно странен, на мой вкус».
А через год я узнала, что «картинную пещеру» выселили с Карловой улицы, потому что строение понадобилось то ли частнику, которому оно принадлежало, то ли городу, чьим имуществом числилось.
После ряда выставок в разных местах (в том числе в пассаже «Люцерна» и Каролинуме) Реону удалось арендовать место на склоне Петржина и теперь Аргондия размещается в лесу немного ниже столичной Обсерватории.
Хозяин, как и прежде, встречает своих гостей самолично. Правда, костюм вольного художника прежних времен он сменил на экипировку то ли колдуна, то ли мудреца, облачившись в парчовый халат и островерхую шапочку.
Приглашает в зальную часть, угощает пряным вином и потом проводит экскурсию по своим владениям.
2004 -2011 -2017