История великого мастера

Автопортрет 1669 Маурицхейс Гаага

«В ряду великих мастеров мирового искусства имя Рембрандта всегда было окружено особым ореолом. За этим именем возникает образ художника трагической, но прекрасной судьбы, образ человека, никогда не изменявшего тому, во что он верил, не способного поступиться даже самым малым в искусстве, если это шло против высшей человеческой правды. Творческие создания Рембрандта воплощают лучшее из того, что создало искусство его родины, но значение их шире — они открыли новые пути для художников эпохи, в которую жил Рембрандт, они стали затем образцами для всех последующих эпох, они справедливо причислены к высшим достижениям человеческого гения».

Советский искусствовед Евсей Иосифович Ротенберг.

Между Амстердамом и Гаагой, в дельте Рейна, лежит старинный  городок Лейден. Именно здесь,  400 лет назад  в небольшом домике, стоящем рядом с мельницей, у супружеской пары Хармена  Герритсзоона ван Рейна и его жены Неелтген Виллемсдохтер ван Зейдтброук  родился восьмой из девяти детей — знаменитый Рембрандт.     

В ту пору Голландия, значительно опередившая остальную Европу в области культуры и образования, отводила последнему немаловажную роль. Недаром на вопрос Вильгельма Оранского о том, каким образом он может отблагодарить жителей Лейдена за их героическую роль в Нидерландской буржуазной революции, те попросили создать в их городе университет, который в будущем прославили такие известные ученые как философ Рене Декарт, правовед Хуго Гроциус, ботаник Класиус, вырастивший первые голландские тюльпаны.

В этот самый университет ван Рейны и определили сына после окончания латинской школы. Они хотели дать ему хорошее образование, «дабы своей ученостью он смог наилучшим образом служить городу и родной стране». 

Однако благие намерения не увенчались успехом. Юноша, и прежде не испытывавший особого рвения к наукам, там не задержался.  Отдав предпочтение живописи, ушел в ученики к дальнему родственнику, местному художнику Якобу ван Сваненбургу, не обладавшему особыми талантами и ставшим известным потомкам лишь благодаря этому факту.

Впрочем, учился молодой человек в основном не в мастерской, а на улицах. Вернее, в мрачных и грязных тупиках, где находил персонажей для своих офортов. Его «героями» становились нищие, калеки,  побирушки, уличные торговцы и ярмарочные актеры. Те,  чей облик и ужасал, и привлекал его как художника. 

Через некоторое время, поняв, что лейденские возможности исчерпаны, Рембрандт отправился в Амстердам к самому популярный в ту пору живописцу Питеру Ластману. Несмотря на то, что в его мастерской он пробыл совсем ненадолго, до конца жизни с благодарностью вспоминал уроки мэтра, бережно хранил его рисунки.

Вернувшись в 1625 году в родной город, он вместе с другим учеником Ластмана Яном Ливенсом открыл в Веддестееге мастерскую. В этом им помогли гуманисты Петрус Скривериус и Гаспар Барлеус. Они же  стали и  первыми заказчиками. 

От его творчества той поры сохранилось немного. Но в вещах, дошедших до нас, в частности в «Избиении Святого Стефана»,  уже  виден хорошо знакомый нам мастер.

Избиение святого Стефана. 1625 Лионский музей изобразительных искусств, Лион, Франция

Выразительный, независимый, отвергающий академические принципы, он смотрит на нас с гаагского «Автопортрета». Низкий лоб под шапкой непослушных светло-рыжих волос, широкий нос, маленькие, глубоко посаженные глаза…  Утонченность и аристократизм, которых на самом деле не хватало ему, сыну мельника, придают облику художника особую прелесть.

Автопортрет, Рембрандт, 1639 Галерея Уффици

И снова ему стало тесно в маленьком городе, и снова он отправился в Амстердам, где быстро нашел себя. Заказы не переставали поступать, картины и гравюры хорошо раскупались. Часть даже уходила за рубеж. Благодаря неплохим заработкам, Рембрандт не только мог обеспечить себе безбедное существование, но позволить такую роскошь, как коллекционирование редких и дорогих вещей.

В то время в Голландии, как ни в какой другой стране, существовала  мода на презираемую академиками «комнатную живопись».  Небольшие картины, что нередко продавались на ярмарках по весьма низкой цене, висели практически в каждом доме. Торговцы и  ремесленники, желая видеть на полотнах бытовые сценки и собственные лица, предпочитали подобные композиции мифологическим и библейским сюжетам. Именно поэтому стал моден так называемый групповой портрет, который заказывали не только семьи, но и члены разных корпораций.

Получить подобный заказ для художника было и почетно, и выгодно. А потому за изображение популярного в Амстердаме доктора Тульпа, читающего лекцию по анатомии руки перед членами амстердамской гильдии хирургов, Рембрандт взялся с большой охотой.

Урок анатомии доктора Тульпа. 1632 Маурицхёйс Гаага

Его картина «Урок анатомии», где доктор работает над трупом казненного преступника Ариса Кинтда, подвергшегося публичной казни, ознаменовала переворот в этом жанре, ибо на ней изображен не статичный ряд образов, а живые люди,  с величайшим вниманием  слушающие объяснения знаменитого анатома.

После небывалого успеха этой работы, означавшего официальное признание, двадцатишестилетний художник оказался на самой вершине славы. Несмотря на то, что «ему не только надо было платить за работу большие деньги, но еще и просить, и умолять, чтобы он за нее взялся», желающие на заказы не переводились. А толпы молодых людей старались попасть в  ученики, не смущаясь высокой платы.

Он же брал не всех подряд. Выбирал лишь способных и достойных, к которым применял свою, довольно жесткую, методику обучения. Чтобы развить талант и сохранить индивидуальность, избежать подражания, Рембрандт помещал юношей в изолированные  каморки, отделенные друг от друга тонкими дощатыми перегородками, и зорко следил за тем, чтобы они не общались друг с другом и занимались исключительно делом.

Вот как пишет о нем, тогдашнем,  итальянец Бальдинуччи: «Он был чудаком первого сорта, который всех презирал … занятый работой, он не согласился бы принять самого первого монарха в мире, и тому пришлось бы уйти».

1634 год стал поворотным в личной жизни ван Райна. Плебей по происхождению, он  женился на знатной патрицианке Саскии ван Эйленбурх, в родне которой были магистры, писатели, советники, а так же весьма почитаемый художник Вибрант де Хест.

Союз, удививший многих, несмотря на весьма солидное приданное  взятое за невесту, не был браком по расчету. Молодыми руководила страстная любовь, продолжавшаяся весь небольшой период отведенный Саскии на этой земле.

И неудивительно, что восемь лет после свадьбы были, в полном смысле слова, самыми счастливыми  во всей жизни Рембрандта. Ему сопутствовали и слава, и удача. Среди клиентов были такие высокопоставленные особы как английский король Карл I, купивший для своей коллекции его автопортрет и портрет матери художника; герцог Фридрих-Генрих Оранский, заказавший серию из семи полотен из жизни Христа.

Ему доставляла удовольствие любая работа. Однако охотней всего Рембрандт писал свою жену. Порой, наблюдая за ней, хлопочущей по хозяйству. Быстро, безошибочно делал набросок на первом, попавшемся под руку предмете: клочке бумаги, серебряной или медной пластинке. Иногда он подхватывал ее на руки, нес в залитую солнцем мастерскую и, писал, писал любимую в парче и атласе, мехах и бархате, осыпанную драгоценными каменьями и «окованную» золотыми цепями.

Саския смотрит на нас с чудесного рисунка, под которым поставлен  автограф: «Это — портрет моей жены, когда ей был двадцать один год, на третий день после нашего обручения. Рембрандт. Год 1633-ий»; 

Она же – на множестве портретов, хранящихся в музеях разных стран, находящихся в частных коллекциях.  Художник, вдохновленный на со­здание самых поэтических женских образов,  писал свою музу нагой и одетой, чопорной аристократкой и кокетливой горожанкой, богиней и героиней мифов.

«Портрет Саскии в красной шляпе» 1633-1642, Кассель Германия
Саския в роли Флоры, 1641, Государственные коллекции искусств Дрезден, Gem äldegalerie Old Meister
«Посмертный портрет Саскии в образе Флоры» (1660, Нью-Йорк).
Жена Рембрандта, Саския ван Уиленбург, 1635 Лондонская национальная галерея

Она и  христианская мученица Св. Екатерина, и богиня охоты Артемида, и белокурая красавица Прозерпина, похищенная богом подземного царства.

Рембрандт Харменс ван Рейн – Похищение Прозерпины
ок1632. 85х80. Государственный музей Берлин

И одетая в тяжелые, затканные цветами одежды античная богиня весны и цве­тов Флора.

«Флора» 1634, Эрмитаж Петербург

И героическая Софонисба, принимающая по приказу мужа бокал с ядом.

Софонисба принимает чашу с ядом  1634 Прадо Мадрид

И  будущая мать царя Соломона Вирсавия, и целомудренная Сусанна, напуганная похотливыми старцами.

Сюзанна, 1636, Маурицхейс, Гаага

И, конечно, красавица Даная, заключенная своим отцом Акриссием в высокую башню во избежание свершения пророчеств богов относительно его гибели от руки внука.

Даная. 1636 Эрмитаж Петербург

А он – бог и царь, владеющий  женщинами, которых обожал  царь Давид, добивался грозный Юпитер.  

Искусствоведы утверждают, что многочисленные изображения Саскии отнюдь не всегда совпадают с оригиналом. Объясняется же это тем,  что, создавая тот или иной образ, Рембрандт видел его по-разному. А потому слегка менял черты лица жены, окрашивал русые волосы в более светлые или более темные тона.  

Не забывал он и себя, любимого, запечатленного на автопортретах. 

Портрет с Саскией на коленях Галерея старых мастеров, Дрезден

Роскошные костюмы, великолепная обстановка. В нем — апофеоз удавшейся жизни, здоровья, молодости, богатства. А еще вызов. Вызов добропорядочному бюргерскому обществу, которое для  него, поднявшегося из низов, так и осталось чуждым.

Дела шли прекрасно. А потому любитель роскоши и комфорта, он приобрел прекрасный трехэтажный особняк, расположенный на одной из главных улиц столицы – Бреестрат. 

Дом, с архитектурными украшениями на дверях, огромными окнами, кафельными полами, изящными каминами и витиеватыми лестницами, соединявшими этажи. Эта покупка не только поглотила массу наличности, но и заставила сделать огромные долги, которые следовало выплатить в течение ближайших пяти-шести лет.

Забегая вперед, скажем, что это был первый шаг на пути к пропасти из-за того, что ван Райн совершенно не умел считать деньги. Тратил огромные суммы на понравившиеся вещи, заморские диковины.

Так однажды на аукционе, опередив возможных конкурентов, заплатил за картину Рубенса «Геро и Леандр» 424 тысячи флоринов, заняв недостающую сумму у мужа бывшей владелицы картины.

Питер Пауль Рубенс 1605 Геро и Леандр

Страсть к собирательству привела к тому, что дом стал  напоминать своеобразный музей, в котором истинные произведения искусства (картины, гравюры, рисунки великих мастеров и  античные бюсты) соседствовали с заморскими  диковинами: перьями и мехами, старинными коврами и оружием, звериными шкурами, раковинами, кораллами, минералами …

В то, золотое для Рембрандта время, его гостеприимный дом собирал цвет интеллигенции Амстердама. Постоянными гостями были поэт и государственный деятель Ян Сикс, сборщик податей Уэтенбогард, поэт Клеменс де Юнг, главный раввин города Манассех бен Израэль,  каллиграф Коппенол, проповедник Сильвиус, ученый-юрист Эйлембург, поэт Иеремия Деккер, живописец Экгоут, богатый торговец Рембрандта  Ян Зоммерс.

Душою же  вечеров был сам хозяин. Порой, незаметно для собеседников, он набрасывал на бумаге их черты, нередко носящие карикатурный характер. Но никто не обижался. Напротив считал честью для себя  попасть в специальную папку, хранящую подобные наброски.

Все было прекрасно. Кроме одного. Проблемы с потомством. За семь первых лет замужества Саския испытала горечь потери  трех едва родившихся малышей. В начале 1636 года умер первенец — сын Румбартус. Та же участь постигла и дочерей, названных Корнелиями.

Желая каким-то образом повлиять на судьбу, Рембрандт, после того, как Саския забеременела в очередной раз, написал «Жертвоприношение Маноя», изобразив ра­дость супругов, услышавших из уст ангела о предстоящем рождении сына, будущего героя Самсона. 

Жертвоприношение Маноя. 1641 г.
Картинная галерея, Дрезден.

И, действительно, родился мальчик. Вполне здоровый и жизнеспособный. Его назвали Титусом в память о недавно скончавшейся сестре Саскии Титии.

Интересный факт. Один из ангелов на этой картине оказался  удивительным образом похожим на сына. Получается, что  Рембрандт изобразил Титуса  раньше, нежели увидел. Это сходство подтверждают многочисленные портреты, сделанные в разном возрасте.

Титус, сын Рембрандта 1665 Роттердам

К сожалению, счастье оказалось недолговечным. Из-за частых родов  хрупкое здо­ровье Саскии подорвалось, она заболела. И снова Рембрандт решил вмешаться в ход событий. Работая в тот момент над «Ночным дозором», заказом  группового портрета корпорации амстердамских стрелков, попытался отвратить самое страшное, введя в картину образ жены в виде женщины-ребенка. К сожалению, это не помогло. Лишь вызвало нарекания заказчиков.

Ночной дозор. 1642 Государственный музей, Амстердам

Кстати говоря, стрелкам не понравилось не только это. Обратившиеся к мастеру, люди хотели получить стандартный портрет, на котором члены корпорации располагались бы вокруг  находящегося в центре председателя. За свои 100 гульденов каждый рассчитывал занять место достойное своему рангу.  

А что сделал Рембрандт?  Не желая писать тривиальный вариант, отступил от всех имевших место норм, превратил групповой  портрет в драматическую массовую сцену. Да, к тому же, добавил в композицию шестнадцать посторонних фигур. Вместо традиционной  пирушки или сцены представления капитаном своих офицеров, «вывел» людей на площадь, где стрелковая рота должна была  собраться по срочному приказу командира Баннинга Кока.

 Картина не была ни понята, ни принята. Остались недовольными не только те, что оказались сзади или с краю. Не понравился  и сам себе занявший центр, надменный командир. Раздосадованный, он обратился к живописцу ван дер Хельсту с просьбой, чтобы тот восстановил его истинный облик.  Но тот отказался. Не пошел на уступки и сам автор. Дело закончилось тем, что обиженная гильдия втянула Рембрандта в бесконечную распрю.

Тем не менее, злополучный портрет был повешен в помещении, занимаемом корпораций, где и провисел более ста лет. За эти годы он сильно потемнел из-за отопления комнаты торфом, дающим   сильную копоть. После распада общества стрелков картинапопала в городскую ратушу, где ее безжалостно обрезали с четырех сторон для того, чтобы втиснуть в отведенный простенок. 

Неудивительно, что, попавшее в 1808 году в коллекцию амстердамского Рейксмузеума полотно находилась в ужасном состоянии. Темное, с плохо различаемыми фигурами. Изменился даже сюжет. Казалось, что действие происходит не солнечным днем, а ночью. Оттого оно и получило название  «Ночной дозор». 

У вещей, как и у людей, бывают нелегкие судьбы. Именно такая и выпала на долю «Ночного дозора». В 1915 году некий  сапожник, ставший жертвой безработицы, вырезал квадрат из правого сапога лейтенанта ван Рейтенбюрха, а в 1975  году бывший школьный  учитель набросился на нижнюю часть картины с зазубренным хлебным ножом и продырявил тела капитана и лейтенанта в дюжине мест, объяснив свой поступок велением свыше.

Отрицательная аура, впитанная картиной, словно сказалась и на судьбе художника. После ее создания Фортуна отвернула от него свой  благодатный лик. Неприятности начались с решения родных Саскии лишить ее части наследства Эйленбурхов, что, естественно, подорвало материальную базу семьи.

Рембрандт затеял против них судебное дело, но проиграл. Более того, был обвинен в мотовстве, что при имевших место пуританских  нравах, грозило заключением в тюрьму с принудительными  работами. Благо, ему удалось доказать, что собственного заработка вполне хватает для удовлетворения прихотей. Тем не менее, с того  момента за ним установился неустанный  надзор. 

Но это, как и все остальное, померкло перед пришедшим в его дом горем. Несмотря на отчаянную борьбу с болезнью, в июне 1642-го года Саския ушла в мир иной. Уснула на роскошном широком ложе, которого больше никогда не касалось ничье тело.

К душевным переживаниям прибавились и денежные, оказавшиеся в сильном расстройстве. Наследство жены, которое могло исправить положение, полностью перешло к малолетнему сыну, а Рембрандт, как опекун,  имел право распоряжаться  только имуществом. И то, лишь  до заключения нового брака.

Тяжело перенося свалившиеся беды, ван Райн то замыкался в себе, уходя от окружающего мира, то развлекался, участвуя в пирушках и холостых забавах. Ничто не помогало, не давало возможности забыться. Спасла лишь работа. Огонь творчества, что теплился в душе, снова стал питать его неуемную фантазию, способную мысленно преобразить мир. 

Настроение и внутреннее состояние нашло отражение в интереснейших пейзажах, где хорошо видно напряжение борьбы  природы со стихийными силами. И как наиболее часто встречающийся в этих композициях предмет – могучее дерево с обнаженными корнями и сломанными бурей ветвями, принимающее на себя удары стихии, но, неизменно, выстаивающее перед ними.

Это уже был новый Рембрандт. Тот, что в образе сына царя Саула прощается с юным Давидом,  пряча мокрое от слез лицо. Нет библейских персонажей.  Есть расставание с самим собой. Тем, что  умер вместе с Саскией.

Саул и Давид
1650-60. Маурицхейс Гаага

Новое настроение нашло отражение и в работах, где яркие краски сменили темные тона. В выбранных темах стали доминировать пессимизм, грусть и сострадание к ближнему.  Художник сочувствует слепому отцу, радующемуся возвращению Товия, поклоняется вместе с пастухами младенцу Христу, страдает вместе со Спасителем. 

Только, как бы ни было плохо человеку, пока он ходит по земле, жизнь не кончается. Вот и в дом ван Рейна вновь вошла женщина. Нанятая кормилицей девятимесячному Титусу, Гиртхе Дирц, со временем стала любовницей отца. Одни искусствоведы считают, что это была зрелая фламандка, чей образ запечатлен в «Женщине в постели» из Эдинбурга.

Женщина в постели 1645Г, Эдинбург Национальная шотландская галерея Великобритания

По другим — крестьянская дочка, юная вдова корабельного  трубача, что смотрит с картины «Девушка  в североголландском платье».

Женщина в североголландском платье, фигура со спины
После 1635-1636 МатериалБумага, перо, тушь, отмывка
Музей Тейлера Харлем

Так или иначе, их роман продолжался до тех пор, пока не была нанята новая служанка Хендрике Стоффельс. Простая безыскусная девушка, не умевшая писать и ставившая вместо своего имени три крестика. Но в ней было столько обаяния, столько чистоты, что Рембрандт, сам того не желая, влюбился. 

Заметившая это Дирц всеми силами пыталась вернуть к себе расположение хозяина. Когда же ей это не удалось, оскорбленная, подала иск в суд. По ее требованию ван Райн был вызван в   Амстердамскую камеру семейных ссор для судебного разбирательства. Там ему было предъявлено обвинение в обмане. В том, что он не сдержал обещания жениться. Как вещественное доказательство фигурировало полученное в залог кольцо с  бриллиантами.

Несмотря на то, что ответчик напрочь отрицал сказанное, приговор суда был суров. Ему вменялось в обязанность выплачивать Гертхе ежегодное пособие в размере двухсот гульденов, что он исправно делал до самой смерти этой женщины в 1656-ом году,  последовавшей вскоре после  выхода ее из  психиатрической  лечебницы.

Другое дело Хендрикье. Своей беззаветной любовью она сумела  вернуть художника к жизни. И, как прежде Саския, стала главной моделью, центральной фигурой множества картин. А потому дева Мария в «Святом семействе», по словам К. Маркса, имеет вид нидерландской крестьянки.

Святое семейство 1645. Эрмитаж

Хендрикье — и Сусанна, отвергшая домогательства двух старцев, подстерегавших ее во время купания.

Сусанна и старцы 1647 Картинная галерея, Берлин-Далем.

И Вирсавия, жена Урии Хеттиянина, одного из военачальников царя Давида, отправленного на верную смерть.

Купание Вирсавии 1654
Лувр Париж

О ней напоминают и лондонский шедевр «Молодая женщина, купающаяся в ручье», и «Портрет женщины у окна». Несмотря на то, что хозяин отдал Хендрикье в своем доме бразды правления, та не чувствовала себя полноценной хозяйкой. Никак не могла отделаться от мысли, что находится лишь в услужении у знаменитого живописца. Вела себя чересчур почтительно, боялась произнести лишнее слово: а вдруг скажет что-нибудь невпопад.  Особенно  при  гостях. Чтобы изменить ситуацию Рембрандт даже возил ее в Лейден  для знакомства со своими родственниками: старшим братом Андрианом — башмачником и его женой. Хотел показать, из какой простой семьи вышел сам. Но это мало помогло.

Ему, конечно, следовало жениться. Ведь прекрасно видел, как сильно  переживает Хендрикье по поводу своего щекотливого положения, особенно после рождения в 1654 году дочери Корнелии. Тем более, что все окружающие рассматривали сложившиеся отношения как   предосудительные. Церковь даже подвергла женщину позорному  наказанию, что применялось к особам, соответствующего поведения, —  отлучила от таинства  причастия. 

И это для нее, верующей, было  серьезным испытанием. Что его останавливало? Прежде всего, завещание жены. Но, как мы увидим ниже, это не спасло положения. Одно время Рембрандту казалось, что его финансовые дела поправляются. Несмотря на конфликт с обществом, на упреки  зажиточной буржуазии в том, что он «брал моделью не греческую Венеру, но прачку или работницу с торфяных болот, делая вызов общественному мнению и оскорбляя нравственность», художник не испытывал недостатка в заказах, поступавших даже из-за рубежа.  Так некий купец  Корнелис Айсбертс ван Хоор однажды привез ему письмо от маркиза Антонио Руффо из Мессины. Увидев в одной из лавок Рима офорты ван Райна, тот решил заказать ему большое полотно, на котором был бы изображен один из античных философов. 

Но прекрасный мастер был, увы,  плохим финансистом. Даже солидные заработки не давали ему возможности справиться с материальными проблемами. Положение усугубила начавшаяся в 50-х годах общая экономическая депрессия и война, разразившаяся против республики Кромвеля. Это сказалось на благосостоянии Голландии вообще и Амстердама в частности.   

Заказы стали поступать скупо. А он, ощущая собственное превосходство, не церемонился в обращении с заказчиками.  Так, в хронике Хоубракена рассказывается о том, как однажды художник вписал в групповой портрет одной почтенной семьи труп околевшей в ту пору его любимой обезьяны. Когда заказчик попытался  протестовать, Рембрандт просто-напросто выставил его, оставив портрет у себя.   

Со всех сторон потянулись на Бреестрат кредиторы. Хозяева, продавшие трехэтажный особняк из 30000 гульденов и получившие меньше четверти требуемой суммы, стали требовать погашения долга. Займы сделанные у ряда лиц под залог всего имущества проблемы не решили, а лишь ускорили разорение.

 А недоброжелатели всячески способствовали  распространению антирембрандтовских настроений. Уходили друзья. Как крысы покидают тонущий корабль, уходили из его дома ученики (в том числе Флинк, Мас, Говерт, Фабрициус, ван Гоогстратен и Ренессе).  Захлопнув двери мастерской учителя, они тут же изменили всему, что получили, начав работать в помпезном стиле так называемой «светлой»  живописи. От всего этого Рембрандт впал в депрессию, лишился сна;  глаза потускнели, затряслись руки.    

Теснимый кредиторами, он пытался спасти хотя бы часть своего имущества. Не для себя. Для сына. Но тщетно. Опекунский совет отказал в просьбе переписать дом на имя Титуса. В тяжком ожидании конца прошло несколько месяцев.

 И вот, в один из майских дней в дверях мастерской появился Якоб Томас Харинг, судебный исполнитель, ничем не выдавший своего знакомства с художником, который писал менее года назад его портрет. А 25 июня 1656-го года Рембрандт был официально объявлен  банкротом.   

Состоялось судебное заседание, где, несмотря на прочувствованную речь защитника, нотариуса ван дер Пита, характеризовавшего своего клиента как человека исключительной доброты, постоянно помогавшего неимущим, великого труженика и гения, чье имя по достоинству будет оценено потомки,  было вынесено постановление о продаже как дома, так и  всего  имущества с аукциона и передаче вырученной суммы равными частями кредиторам. 

Что мог  он сделать? Разве только взять в руки металлическую доску и вырезать на нем офорт «Аллегория», где на переднем плане видно бездыханное тело, рухнувшее с прямоугольного постамента, служившего подножьем гигантской  наковальни стоящей в центре городской площади. Над наковальней — очищающий сноп священного огня и возрожденный из пепла феникс, что сидит на пальмовой жердочке, цепко обхватив ее когтистыми лапами, и расправляет опаленные  крылья. Восхваляя это событие, торжественно трубят в длинные тонкие медные трубы два амура. Плоть гибнет, искусство живет вечно.

o»Аллегория (Феникс)».
1658.

Последовало три аукциона, на которых все имущество, в частности ценнейшая коллекция, включающая произведения искусства, антиквариат и другие интересные вещи, разошлось за цену, во много раз ниже номинальной. За пять тысяч гкльденов вместо семнадцати.

 Продавалось все подряд, без разбору, согласно описи «Инвентарь картин, мебели и домашней утвари, принадлежащих Рембрандту ван Рейну, проживающему по улице  Бреестрит близ шлюза Св. Антония», сделанной стряпчими. Как пример истинного парадокса можно привести фрагмент  этого документа: «§ 11. В передней мастерской. № 346. Шкуры льва и львицы и два пестрых платья. № 347. Большая картина «Даная». N 348. Выпь с натуры».

Некоторые исследователи жизни и творчества Рембрандта считают, что его разорение было ничем иным как спланированным актом, возмездием бюргерского общества человеку, посмевшему жить независимо, не желавшему подчиняться общепринятым устоям, отстаивавшему свое человеческое достоинство. Цель: разорить, опозорить, оклеветать, унизить мастера; отбить желание творить и, в конце концов, засадить в тюрьму.  С тюрьмой ничего не получилось, а вот лишить родительской опеки удалось. Сиротский суд назначал опекуном Титуса то Яна Вербоута Людовика Краера.

 Двери бывшего дома закрылись. Художнику со своим незатейливым скарбом, включающим краски, мольберт, манекен да несколько рулонов холста, пришлось перебраться в гостиницу. Все кончилось. На прежней жизни поставлен крест.

 Начался новый этап. Освободившись от бремени собственности,  Рембрандт не переставал удивляться.  Тому, что теперь можно не думать обо всем, давившем тяжким грузом в течение многих месяцев, тому, что, не имея ничего, можно быть богатым свободой и независимостью, тому, что можно прожить на минимум, тратя всего лишь три флорина в день.  

Тем не менее, душевного комфорта он не испытывал. Не привыкший бездельничать, не знал, чем себя занять. Часами рассматривал собственное отражение в зеркале. Массивный нос, опустившиеся  уголки губ, обвислая морщинистая  кожа, темные мешки под глазами, поседевшие и поредевшие волосы… Да, трудно в пятьдесят  рассчитывать на благосклонность изменчивой судьбы. Тот юноша, что некогда отправился в Амстердам за счастьем, остался в прошлом.  

Автопортрет (1665/1669), Кенвуд-хаус, Лондон

Но вот на мольберт легли первые штрихи. За ними – другие, создающие изображение, в котором автор словно заглядывает вовнутрь себя. И через некоторое время с холста уже смотрит знакомое постаревшее лицо пятидесятилетнего мужчины под широким черным беретом. Подавленного, но не сломленного. В нем чувствуется  ум, темперамент, не иссякнувшие творческие возможности… Он таков, каким хотел бы видеть самого себя.   

Автопортрет, 1660.
Метрополитен Музей, Нью-Йорк, США

Мастерски написанные портреты любого художника — отражение не только личности, но и внутренней сущности. Для Рембрандта это характерно особенно. В его многочисленных работах хорошо видны изменения соответственно возрасту, статусу, материальному положению.

Рассматривая их в хронологическом порядке интересно наблюдать превращение неказистого юноши с пытливым взглядом в кавалера при шпаге, в лихо сидящей на голове шляпе со страусовым пером.

Постепенно принц, король, воин, легендарный герой уступают место скромно одетому человеку, оставшемуся в конце жизни на бобах. Бравада сменяется горечью и разочарованием.

 Медленно, постепенно, ему удавалось вновь обрести себя самого. Не имея возможности купить даже самые дешевые вещи, художник выпрашивал у старьевщиков никому не нужные восточные тюрбаны и заржавленные мечи, побитые молью куски бархата и парчи. С помощью этих аксессуаров превращал Титуса в легендарного пажа, Гендрикье – в  сказочную принцессу, а себя в  могучего властелина.

 Однажды вечером, когда Рембрандт сидел над гравировальной  доской, в дверь постучали. Оглядев себя, он увидел покрытые пятнами грязные штаны, несвежую рубаху с оторванными пуговицами, встрепанные волосы, и подумал, что вовсе не хотел бы кого-то видеть. Но стук повторился. Пришлось отворить замок. На пороге стоял  Ян Ливенс. Тот самый,  с которым он начинал учебу у  Ластмана.

За прошедшие годы Ливерс, находясь на придворной службе у английского короля Карла I, успел себя хорошо обеспечить и теперь путешествовал по Европе. Ошеломленный случившимся с приятелем, он пришел протянуть руку помощи и предложил написать портреты нескольких человек, согласных платить по 200 флоринов, цену совсем не высокую для такого мастера, но в данном положении весьма приемлемую. Правда, для этого от Рембрандта требовалось изменить манеру письма, сделать «поверхность более шелковистой». Сначала он наотрез отказался. Но потом они договорились относительно  портретов двух людей, согласных принять его работу, не ставя особых условий.

Неприятный разговор злил и раздражал, вызывал желание  выставить за дверь разжиревшего и раздобревшего типа. Но ван Райн сдержался. Уж очень сильно нужны были деньги. 

Наконец, гость ушел. Теперь хозяин  мог дать волю душившему его гневу. Мог, но сдержался. Понимая, что, подняв шум и изломав мебель, сильно навредит себе, нашел другой выход эмоциям. Взял кисти и краски и изобразил облаченного в пурпур и золото восточного  пашу, бросив к его ногам  тех, кого презирал всем сердцем. 

Жить, а уж тем более работать в гостинице было неудобно. И молодые живописцы во главе с Саломоном де Конинком, бывшим недолгое время учеником Рембрандта, решили ему помочь.  В отличие от представителей старшего поколения, злобно осуждавшего ван Райна за любовь к излишествам и роскоши, участвовавших в травле и инсинуациях, они чтили метра. А потому, собрав необходимые денежные средства, приобрели пустой дом в самом бедном отдаленном квартале на Розенграхт. На верхнем этаже его можно было обустроить место для жилья, а внизу поместить антикварную лавку. И благодарный Рембрандт перебрался туда вместе с Титусом, Корнелией и Хендрикье.        

Когда в 1660-ом году волнения, связанные с банкротством  поулеглись,  Титус и Гендрикье составили у нотариуса акт об утверждении товарищества для торговли произведениями искусства и печатания офортов.  Разделив все имущество, издержки и доходы предприятия пополам, оформили Рембрандта главным консультантом-специалистом, которого обязались обеспечивать жильем и питанием. И только.  

Сей, на первый взгляд, кабальный договор, лишавший главу семейства абсолютно всего, даже собственных работ, на самом деле был благом, обеспечивавшим ему беззаботную жизнь, ибо никто и никогда не мог предъявить никаких финансовых претензий.  Абсолютная свобода. Свобода для работы, для творчества.  И он творил. В новой, совершенно непохожей на ничью, манере. Если и раньше уделял огромное значение лицам в любых композициях, то теперь придавал им первостепенное значение. Оттого и невозможно оторвать глаз от его многочисленных  стариков и старух, нищих, приведенных в мастерскую с улицы.  

С возрастом слабеть руки, упало зрение. Из-за этого пришлось окончательно оставить работу над офортом, в котором преуспел, сделал много интересных находок. Кроме того, этот вид техники его  теперь не устраивал, ибо черно-белый вариант не мог выразить полностью мысли автора. Нужен был цвет.  И этот цвет,  необыкновенно выразительный, появился в новых работах на  библейские сюжеты. 

И смотрит с полотна Эсфирь, открывающая царю глаза на происки  визиря («Артаксеркс, Аман и Эсфирь»); малодушный Петр, переживающий  душевную драму —  следствие собственной трусости («Отречение Петра»); толпу, смеющуюся  и издевающуюся  над «царем иудейским», увенчанным  свернутой веткой терновника («Христос  у  колонны»).

Когда в 1661 году амстердамская ратуша решила украсить свои стены  8 полотнами на исторические темы, одно из них было предложено написать Рембрандту. Тема —  «Заговор Юлия Цивилиса» («Клята батавов»), событие, описанное в Анналах римского историка Тацита (1 в.), когда вожди племени батавов поклялись на мече бороться за освобождение от римского владычества. О масштабе этого огромного, около 30 кв. метров, творения, не сохранившегося  в  первоначальном виде, можно судить по композиционному наброску, находящемуся в Мюнхене.

К сожалению, картина отцам города не понравилась и была возвращена художнику для переделки. Но тот, как обычно,  категорически отказался что-либо менять, и заказ был передан другому — Юриану Овенсу.

Более счастливой участи удостоился написанный чуть позже один из лучших групповых портретов «Синдики», изображающий старшин корпорации цеха суконщиков, что сидят в официальных черных костюмах за столом перед счетной книгой. Она интересна и как замечательный психологический этюд, цель которого — изобразить людей с разными характерами, и как исторический документ.

Синдики. 1662
Рейксмюзеум, Амстердам

В момент создания этих полотен в жизни Рембрандта произошло еще одно значимое событие. Негаданно — нежданно у него появился семнадцатилетний ученик Аарт де Гельдер, специально пришедший для этого в Амстердам из Дордрехта. И мастер, пришедший в восторг, оттого, что кому-то нужен, старался передать ему все свои знания, все свое умение. 

Став, членом этой немногочисленной семьи, де Гельдер вынужден был вести отшельническую жизнь, ибо в любом месте, в любом кабачке, имя его учителя вызывало у присутствовавших художников насмешку. Они издевались над его работами, называли «старым колдуном». В стан недоброжелателей перешли даже те, что несколько лет назад сочувствовали и оказывали помощь. 

Такое отношение объяснялось полным непониманием  всего, что делал Рембрандт. Мрачность и густота красок, жирные, тяжелые мазки никак не сочетались с тем, что считалось традиционной голландской живописью. Полные внутреннего смысла вещи были слишком необыкновенны для тех, кто  выбирал светские сюжеты, изображал  веселье и празднества, проказы и шалости, допуская небольшие фривольности.  

Хвалебная песнь Симеона 1669 Национальный музейй Швеции Стокгольм

Негативное отношение к отцу сказалось и на  «бизнесе»  Титуса,  к которому посетители перестали заглядывать в лавку. А любящий сын безропотно это сносил. Ведь ради отца он пожертвовал всем. Даже собственным творчеством.

О том, что он умел неплохо писать, свидетельствуют сохранившиеся  рисунки, наброски, картины. Как правильно заметил один из исследователей творчества его отца, можно «говорить о трагедии  этого человека, отголоски которой можно уловить в его портретах, написанных Рембрандтом»., свидетельствуют сохранившиеся  рисунки, наброски, картины. Как правильно заметил один из исследователей творчества его отца, можно «говорить о трагедии  этого человека, отголоски которой можно уловить в его портретах, написанных Рембрандтом».

1883 год принес новую горькую утрату и тяжелое душевное потрясение. Умерла Хендрикье. По завещанию к Титусу перешел антикварный магазин. Ван Райну же досталось небольшое наследство.  Снова тяжелейшая депрессия, позволившая взяться за кисть лишь два года спустя. Появились такие замечательные вещи как «Давид и Урия».

Давид и Урия 1665 Эрмитад Петербург

А также «Еврейская невеста»,  на которой, по мнению некоторых искусствоведов, изображен Титус со своей избранницей.

Еврейская невеста. 1665
Рейксмюзеум, Амстердам

Только судьба  не хотела его щадить. Едва оправившись от полученного удара, Рембрандт должен был вновь испить горькую  чашу. В 1668 году умер любимый сын, оставив вдовой Магдалену ван Лоо, дочь сестры покойной Саскии, с которой прожил всего 7 месяцев. А вскоре, родив девочку, названную Тицией, ушла из жизни и молодая невестка.

Потеряв почти всех близких, больной, измученный душой художник снова и снова пытался забыться, уйдя в работу. Итогом стал подлинный апофеоз творчества этого гения — «Возвращение блудного сына». 

Возвращение блудного сына ок. 1660/1665 Эрмитаж Петербург

Это полотно — словно итог его раздумий о мире и людях, ибо в притче о том, как к оставленному много лет назад отцу возвращается с мольбой о прощении полный стыда и раскаяния сын, снова воплощает мысль о том, что суровые испытания судьбы сближают людей. Любовь, доверие, взаимопонимание оказываются выше заблуждений, обид и тщеславия.

Вскоре после того, как картина была закончена, Рембрандт ван Райн, словно посчитав, что его предназначение выполнено, окончил земной путь.

Его смерть осталась незамеченной современниками. Лишь скромная запись в церковной книге амстердамского собора Вестернкерк отметила дату похорон: 8 октября 1669 года.

Что касается признания гениального мастера, то оно  пришло лишь десятилетия спустя.

2006 «Шарм»

Использованный материал

Список картин Рембрандта — Википедия

Гледис Шмитт «Рембрандт» (серия «Жизнь в искусстве»)

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

История великого мастера: 1 комментарий

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам: