Мини-музей

Небольшая съемная квартирка, превращенная в самый настоящий музей.  На стенах – барельефы, горельефы, чеканка, картины…   В шкафах, на полках, столе – статуэтки. На полу – вазы. И это все, абсолютно все, сделано руками хозяина дома Владимира Романова.

О себе он рассказывает следующее:

— Родился в Батуми. Потом жил в Ростовое, где сначала учился на физфаке (сделал это для того, чтобы чувствовать себя а равных с моей будущей супругой, которая в то время стала студенткой университета), а по окончании поступил в художественное училище.

Ростовское художественное училище – заведение весьма солидное, с прекрасными преподавателями.  Недаром его выпускниками были Корольков, и Вучетич. И я считаю, что многим обязан именно ему, хотя никогда не работал по профессии.  Меня и мою семью кормило другое. Начиная с 1963 года,  вплоть до отъезда в Израиль,  я был связан с морским геофизическим  институтом АН СССР,  и 16 лет  проплавал на  научно-исследовательском судне «Михаил Ломоносов», чей «портрет», кстати, висит на стене. Сначала был  научным сотрудником, потом – главным инженером. Занимался  физикой океана, в частности, донными  осадками. Плавал по всему миру.  Поднимал  грунт даже из глубины Марианских впадин. На этом материале защитил кандидатскую диссертацию.  Живописью же и скульптурой занимался  исключительно для души,  всегда помня  слова моего учителя Ивана Ивановича  Иванова:  «Настоящее искусство бывает только тогда,  когда оно не связано с деньгами, когда человек работает от души, от идеи».

Но вернемся к тем дням, когда я поступил в училище.  Начав учиться на  вечернем факультете по классу живописи,  я понял, что рисовать при искусственном свете  — не дело.  Перейти же на дневное отделение не мог по семейным обстоятельствам.  А тут как раз случилось так, что преподававший у нас рисунок скульптор пригласил меня в свою мастерскую в качестве модели для создания так называемого образа инженера, коим я и являлся.  Во время сеанса он попросил меня не сидеть истуканом, а чем-нибудь заняться.  И я, встав к станку, стал лепить человеческий череп по стоящему передо мной образцу.  Я так увлекся работой, что принял мгновенное решение перейти на  скульптурное отделение.  Меня ничуть не  смущал тот факт,  что при этом терялся целый год.   И ничуть не пожалел. Там я, действительно, нашел себя.  Заканчивая училище, я сделал  дипломную работу «Человек, разрывающий атом», которая была отмечена ростовскими газетами.

Только основным моим увлечением, как был, так и остался портрет. Я учился этому у  того самого Иванова, о котором шла речь выше.  Он был удивительным мастером создания психологического портрета, и мог сделать это в течение десяти минут. Вы прекрасно понимаете. Что  психологическая составляющая – самая сложная.  Ир высшим мастерством считается только то, где через композицию читается образ, высвечивается внутренний мир.

Из-за того, что я не был материально зависим от искусства, мог заниматься тем, чем хотел. Во время своих странствий  работал на корабле, используя самый экзотический  материал, который вылавливал в океане, находил на берегу.   Это и    бирманский тик, и орех, и эвкалипт, и красное дерево…

Существует ошибочное мнение, будто  скульптор берет резец  и, освобождая материал (дерево, мрамор, камень) от всего лишнего,  вырубает скульптуру.  Такое  подвластно лишь гению.  Большинство же, ища образ, работает изначально в  мягком материале (глина, пластилин, воск)ю то убавляя, то прибавляя, он добивается желаемого результата. А уж потом, выбрав из нескольких композиций ту, что больше  подходит по замыслу, переводит во что-то твердое. Так работает и Владимир. Все, или практически все работы которого  посвящены  одной теме.  Это человек,  его место в жизни, в обществе. Ведь, рождаясь, каждый попадает в определенную  социальную среду, становясь ее единицей. Что произойдет дальше?  Чем станет  мир для него и он для мира? Что он принесет в него: добро или зло?

Жизнь каждого, как известно, начитается с рождения, с появления на свет. А что такое рождение? Это великое таинство, прологом которому становится плод любви двух людей, подаривших новую жизнь.  И  этой теме  посвящена небольшая композиция «Любовь», где два тела сливаются  в единое целое. С одной стороны в профиль просматривается мужчина, а с другой – женщина.

Тему продолжает горельеф “-Жизнь”, на котором большую часть про­странства занимают руки. Женские, обращенные кверху, растят, поднимая ребенка, мужские их поддерживают, давая опору.

Но малыш вырастает, и даже самые за­ботливые родители не в состоянии уберечь чадо от окружающего мира. Он, как уже говорилось, становится членом общества, от которого не может оторваться. А оно, это общество, держит каждого, распятого средой на перекрестии рериховского цветка лотоса с сердцем в центре, за руки и за но­ги. Куда пойдет человек? Что он выберет? Отдаст себя на общее благо или на зло? Таков сюжет “Распятого человечества”.

К сожалению, в том обществе, где мы жили, зла было больше, чем добра. И большин­ство работ посвящено именно этому. В том числе и горельеф “Вера”. Внизу – икона, изображающая Сталина. Человека, которо­му преклонялись, которого боготворили, не понимая, не желая знать, что это был непревзойденный убийца, уничтоживший, по последним данным, около 100 миллионов человек, равного которому на планете еще не было. А вокруг люди. Представители разных сословий, разных конфессий. Те, что стали его жертвами.

Или вот “Власть монстра” – абстракт­ного чудовища с двумя парами рук и парой ног, головой мифического хищника, где уши соединены с глазами. Он все видит и все слышит. Вместо души – пустота. Под ним три прослойки общества, курируемые шестеркой существ с собачьими головами (количество их соответствует числу отде­лов в КГБ). Ногами он стоит на двух ослах, что ведут по жизни находящихся ни­же. А там, на самом дне, – истинные рабы в лице рабочих и колхозников, выше – ин­теллигенция, представленная скрипачом, художником, мыслителем. Над ними – при­ближенные к обществу тунеядцы. А вокруг – толстенные цепи, которые не разорвать, не обойти.

Созвучна ей и другая вещь. Она тоже о власти. На троне, к которому ведут семь ступеней, – человек, сосредоточивший власть, олицетворенную романовской коро­ной. Но его положение непрочно. За обла­дание этим символом идет борьба. Тот, ко­му удалось ухватиться за корону, убит но­жом противника, другой сражен посохом… Ряд погибших покрывает ступени… Никому не выбраться из жестокой мясорубки. Даже тому, кто сумел утащить скипетр, не ве­дая, что тот станет причиной его смерти. За всем происходящим следит обезьянка. Ей смешно, так как все, происходящее во­круг, кажется не чем иным, как игрой.

Владимир вспоминает, какое впечатле­ние произвела эта вещь на директора его севастопольского института. Увидев ее, тот пришел в ужас и сказал: “Не думал, что вы такой пессимист”. Тогда, в конце 70-х, за такие вещи могли спокойно посадить. Поэтому свои работы Романов особенно не афишировал, нигде не выставлял. Сегодня же, когда можно говорить все, что хочешь, делать, что заблагорассудится, созданные сравнительно недавно “Насильники Рос­сии”, где страна представлена в образе женщины со связанными руками, а над ней — приставивший к горлу меч Ельцин, ухва­тивший за волосы Черномырдин и зарабо­тавший на ее эксплуатации доллары Бере­зовский, – вполне могла бы заинтересовать общественность.

Но ведь в жизни существует не только плохое. Есть в ней и хорошее. Это прежде всего люди, внесшие вклад в общество: пи­сатели, художники, ученые. И смотрят на- нас со стены Шопен, Высоцкий, Эйнштейн, Шевченко… Особенно же интересен баре­льеф “Человек, несущий людям свет”, на котором изображен Леонардо да Винчи, личность совершенно уникальная, разно­сторонне развитая. Его борода – олицетво­рение мудрости, лысый череп – ума, а под­нятый фонарь – свет знаний. Не обойдена в его творчестве и тема еврейства. Ей посвя­щены горельефы “Холокост” и “Узники Варшавского гетто”. Через пролом в стене видны люди. Те, что погибли. А на перед­нем плане – фигура Эммануила Рингенблюма, автора летописи Варшавского гет­то. Левой рукой он держит менору, прижи­мая ее к сердцу, правой же сохраняет огонь шестой свечи, символизирующей шестой день сотворения Мира. Тот самый, в кото­рый Господь создал человека. В его жесте – завещание потомкам сохранить человече­ство.

Имеются в квартире и живописные по­лотна. Но их мало. Большинство не сохра­нено. Утеряно,  раздарено. Да и те, что есть, вешать некуда. Так мне и не удалось увидеть по­следние работы, сделанные специально для израильской выставки и посвященные ис­ходу евреев из Египта.

Однако вернемся к скульптуре. Вот од­на из самых, как мне показалось, любимых работ Владимира. Это “Мечта”. Женский образ с поднятыми руками и закрытыми глазами. На устах – полуулыбка, выражаю­щая состояние души. Ведь мечтать всегда так приятно! А вот маски – шаржи на из­вестных людей – уже нечто иное. И хоть они называются дружескими, далеко не все выглядят именно так. По ним можно сразу увидеть отношение автора к своим героям. Считая, что практически в каждом челове­ке имеет место раздвоение, ибо с одной стороны он таков, каким является на са­мом деле, а с другой – тот, каким хочет ка­заться, Романов пытается изобразить имен­но ту сторону.

Из 150 масок большинство посвящено мужчинам, потому что, во-пер­вых, женское лицо более пластичное, а характерные черты, присущие мужчинам, вы­рисовываются легче, а во-вторых, худож­ник, по его словам, не хочет уродовать женщин. А ведь без гротеска маска не будет интересна. Все эти вещи, изначально сделанные из алебастра, по идее должны быть переведены в дерево. Но на такую ра­боту пришлось бы потратить не менее 30-40 лет. А это нереально.

Есть в интерьере и декоративные чекан­ные изделия. Прежде всего это две вазы. Одна из них состоит из трех фризов. На нижнем – люди, что бегут в своих судьбах по жизни, над ними – знаки зодиака, а вы­ше – в виде точек на полусфере расположе­ны соответствующие им созвездия. Как она делалась? Из отдельных кусков, которые потом спаивались. А вот другая, подарен­ная жене на день рождения. Тринадцать роз символизируют дату, между ними в розет­ках ее талисманный камень – аметист, а в центре – Рак и Весы – знаки зодиака обоих супругов.

Чеканка представлена также рядом портретов. Пушкин, Лермонтов, Достоев­ский, Бальзак, Вернадский… Они висят в одной из комнат, отведенных под мастер­скую, где сейчас Владимир работает над композицией о первом моральном кодексе, принесенном Моисеем с горы Синай.

Вот, пожалуй, и все. Осмотр закончен. И, уходя из этого дома, я думаю о том, как жаль, что эти поистине удивительные вещи по целому ряду причин, прежде все­го материального плана, не могут стать до­стоянием общественности. Ведь для того, чтобы выставляться, даже членам Союза художников, коим является Романов, нуж­ны деньги. И немалые. А где их взять пен­сионерам?
.2003