Явь и грезы Рене Магритта

«Существуют грёзы необычайной хрупкости, которые не являются мыслями и для которых я пока ещё считаю совершенно невозможным подобрать слова. Они кажутся мне порождениями скорее души, чем разума. Они возникают только в пору полнейшего покоя – совершенного телесного и душевного здоровья – и в те мгновения, когда границы яви сливаются с границами царства снов»

Эдгар По

Его называют «самым магическим» художником ХХ века. И мир его образов – ничто иное, как синтез фантазий, порой столь сложных, что неподготовленному уму воспринять их чрезвычайно сложно.

Магритт может нравиться или не нравиться, приниматься или отвергаться. Только в любом случае художник не остается незамеченным. Его картины задевают, будоражат, впечатляют, интригуют тайной, скрытой как в изображении самого предмета, так и его восприятии.

Его произведения — своеобразные философские формулы, совмещающие несовместимые в обычной жизни предметы. И лишь тщательно продуманные названия да словесные пояснения подводят зрителя к тому, что хочет сказать мастер.

Так, например, в письме к одной из своих близких знакомых Магритт рассказывал о том, как ему в голову пришла необычная идея представить прогулку знаменитого философа Гегеля в образах стакана и зонтика. А на заданный самому себе вопрос: «Что такое гениальность?», ответил: «Стакан, стоящий на зонтике».

И получается, что, несмотря на пояснения, произведения этого художника вызывают у каждого личные ассоциации. Так, например, в полотне «Освободитель» (1947 г), где чертами лица становятся ключ, птица, трубка и бокал, размещенные изолированно друг от друга на доске, я лично вижу образ большого доброго льва. Такого, какой сопровождал Элли в Изумрудный город. Почему? Не могу сказать. Просто так в моем мозгу складывается таинственная магия знаков.

Психологи твердо уверены: все, что делает человек в течение жизни, закладывается в детстве. В детстве лежит и природа творчества этого человека, что родился 21 ноября 1898 года в бельгийском городке Лессин. Его родители, портной Леопольд Магритт и модистка Аделин Бертинштамп, имели троих сыновей. Рене был самым старшим.

Так как дела отца шли неважно, семье приходилось постоянно переезжать, меняя города: Лессинг, Гилли, Шатле, Шарлеруа, опять Шатле, снова Шарлеруа…

На последнем месте жительства Магриттов постигло несчастье. Когда Рене было четырнадцать лет, его мать утопилась в реке Самбре. Он на всю жизнь запомнил темную ночь и безжизненное тело, вытащенное мужчинами из воды.

Правда, благодаря своеобразному складу ума, эта картина осталась в памяти подростка не жутким видением смерти, а некой загадкой, которую он пытался отгадать в дальнейшем, создавая серию картин «Женщины-русалки».

Как и все прочее, этих сказочных существ он изображал новым, никому не приходящим до него в голову способом. Например, в картине «Коллективное изобретение» (1934 год) мы видим лежащую на песчаном берегу «русалку наоборот».  Это не женщина с рыбьим хвостом, а рыба с женским туловищем ниже пояса.

Надо сказать, что уже с детства Магритт был склонен к мистике. Его занимало все необычное. Из наиболее ярких воспоминаний тех времен — аэростат, севший на крышу родительского дома, и попытки дюжих мужчин спустить на землю огромный воздушный шар с аэронавтами, одетыми в необычные кожаные костюмы и шлемы.

Любитель острых ощущений, восьмилетний мальчишка, уходил с подружкой на городское кладбище. Они получали необъяснимое удовольствие от того, что с трудом приподнимая тяжелую плиту, спускались в усыпальницу. Пробыв там некоторое время в кромешной тьме, нагонявшей страх, выбирались наружу, радуясь голубому небу.

Однажды, выйдя на свет божий, дети увидели столичного художника, который рисовал обломки колонн на фоне осенних цветных листьев. «Искусство живописи казалось мне тогда каким-то колдовством, а художник — человеком, наделенным волшебной силой…» — рассказывал он об этом эпизоде в одной из своих лекций. И эта волшебная сила, как мы видим, в итоге наполнила и его.

В отличие от прочих людей, стремящихся как можно быстрей повзрослеть, он не хотел расставаться с детством, уже юношей мечтал о сказках. И однажды сказка вошла в его жизнь.

Это произошло на городской ярмарке, в сумеречной атмосфере вечера, освещенного огнями фейерверков, в суете аттракционов, фокусов, музыки шарманки. Словно видение, перед ним возникла девушка, которая стала его любовью. С первого взгляда.

Жоржетта Бергер, а именно так звали прелестную незнакомку, ответила ему взаимностью. Но они были несовершеннолетними, не имеющими права решать свою судьбу.

Незаметно пролетело лето, в течение которого юные влюбленные встречались, гуляли, много беседовали. А когда закончились каникулы, расстались…

Для Рене это стало настоящим ударом. Переполненный неведомыми доселе чувствами, он пытался найти им выход. И нашел. В рисовании. В 1915 году написал свою первую картину, а через год поступил в брюссельскую Академию изящных искусств.

Здесь под влиянием известных мастеров перед ним открылась удивительная возможность самовыражения. В  1919 году Магритт увлекся новыми модными направлениями в искусстве. Такими как  футуризм, дадаизм и кубизм, ибо именно они, как нельзя более, соответствовали его внутреннему настрою. Это хорошо  видно в столь необычном для него портрете Пьера Буржуа

Учеба закончилась. Настало время заботиться о хлебе насущном. И он устроился на фабрику Петера Лакруа, выпускавшую обои. Его задачей стало разукрашивание их цветочками. А еще рисование плакатов.

К этому времени относится не совсем характерная для него вещь «Кот в шляпе», которую он, нуждаясь в деньгах,  нарисовал по заказу одного из авторов детских стихов. Однако предложенный вариант не устроил литератора. «Кот должен был носить шляпу, а не сидеть в ней где-то в воздухе», — сказал он и… не принял работу.

Всерой, скучной жизни будней  Рене чувствовал себя глубоко несчастным. Чтобы забыться бродил по улицам, порой заходил в Ботанический сад. И вот однажды, когда на душе было особенно тяжело, через пелену дождя увидел силуэт той, о которой не переставал мечтать. Так они встретились вновь. Встретились для того, чтобы больше никогда не расставаться. Жоржетта стала его музой и другом, а потом и женой.

Теперь приходилось заботиться не только о себе. Продолжая работать на фабрике, Рене   стал писать теоретические труды, которые печатал в журналах, а когда оставалось время, рисовал. В 1925 году появились «Розы Пикардии», ставшие отправным пунктом новой манеры, названной критиками «поэтическим реализмом».

Год спустя увидела свет его первая сюрреалистическая картина «Потерянный жокей», которая вместе с другими работами была представлена на дебютной выставке в брюссельской галерее «Сенто».

Только оказалось, что Брюссель – не то место, где могут принять и оценить что-то нестандартное.  Критики откровенно признали работы Магритта неудачными, вызвав депрессию и желание уехать во Францию, где к авангардному искусству относились весьма лояльно.

Андре Бретон ввел художника в круг сюрреалистов, обитавших в Перро-сюр-Марн под Парижем. Главными мотивами их работ были темы смерти и сновидений, которые уже издавна занимали Магритта, желавшего приоткрыть завесу потустороннего мира. Здесь он тесно сблизился с Максом Эрнстом, Сальвадором Дали, Полем Элюаром.

Во Франции, окончательно сформировалась его индивидуальная манера концептуальной живописи, которая оставалась практически неизменной до конца жизни. Она заключается в изображении идей, воплощенных в предметы, в размышлениях, связанных с живописными образами.

Отсюда категорическое неприятие им реалистической живописи, доходящее порой до абсурда. Его биографы описывают такой случай. Однажды Жоржетта с друзьями уговорила мужа съездить в Голландию на выставку Франса Гальса, считающегося самым выдающимся мастером по воспроизведению черного цвета. Он вроде бы согласился. Но перед самым входом в музей вдруг объявил, что не пойдет, что подождет всех, в кафе, попивая яичный ликер.

Да, Магритт был особенным. Не только в манере письма, но и в процессе работы. В отличие от других художников у него не было ни своей мастерской, ни определенного места для творчества.

Прежде чем взять в руки кисть и подойти к полотну, он «прокручивал» весь сюжет в голове. А к мольберту приближался лишь тогда, когда четко представлял себе философскую концепцию картины. Отсюда эта удивительная атмосфера таинственности и ощущение тайны в его произведениях. Яркий пример тому «Фальшивое зеркало» (1929 год), выразившее его кредо.

Всё пространство занимает изображение громадного глаза, где вместо радужки — летнее голубое небо, по которому плывут прозрачные облака. Что мастер хотел сказать этим?  То, что органы чувств способны лишь отразить внешний облик вещей. Они не в состоянии передать скрытую глубину мира. Проникнуть в тайну можно лишь соединив несоединимое, сблизив удаленные реалии.

Нам не дано ощутить чувства материально, притронуться к ним, пощупать рукой. Они же в свою очередь исключительно самостоятельны и слепы. Именно это Магритт показал в картине «Влюбленные» (1928), на которой головы девушки и юноши окутаны платками.

Всю жизнь в художнике жил мальчишка, которому хотелось хулиганить, шокировать окружающих. Чтобы увидеть это, надо обратить внимание на его «Наслаждение» (1927 год), где юная скромница, одетая как гимназистка или пансионерка в коричневое платье с кружевными манжетами и воротником,  вонзает зубы в живую птичку, из которой  капает кровь, пачкая ее одежду.

А теперь посмотрим на полотно «Перспектива II. Балкон Мане» (1950 год). Здесь, сохранив расположение фигур на известном полотне французского импрессиониста, он меняет их на гробы. Что хотел этим сказать?  Еще раз напомнить о бренности мира? О том, что для всех существует один конец?  А может быть желал поделиться чем-то известным лишь ему о загробной тайне?

Тайна нередко так и остается тайной. А вот живая сила искусства способна на чудо. Если античному скульптору Пигмалиону удалось оживить мраморную статую с помощью богов, то художнику, призвав на помощь воображение, стоит попробовать сделать то же самое с изображаемой им фигурой.  В «Попытке невозможного» (1928 год) моделью мастеру служила его жена и муза, которую он пожелал обессмертить.

Не надо быть семи пядей во лбу для того, чтобы понимать: человек, обладавший особым даром, имел непростой характер. В честности, был исключительно категоричен. Настолько, что не признавал никаких замечаний. От своих убеждений и принципов никогда не отступал. Это приводило к разногласиям с другими людьми. Например, с главным теоретиком сюрреализма Андре Бретоном, который, будучи по профессии, врачом-психиатром, решающее значение придавал психоанализу Фрейда и стремился приспособить к искусству методы, применяемые при лечении психических расстройств.

Благодаря ему фрейдистские взгляды стали способом мышления многих сюрреалистов. В частности, такого уникума как Сальвадор Дали. Согласно признанию последнего, мир идей Фрейда для сюрреалистов «значил столько же, сколько мир Писания для средневековых художников или мир античной мифологии — для мастеров Ренессанса». Магритт же в одном из писем (правда, датированному более поздним 1937 годом), придерживаясь своего кредо, писал «Искусство, как я понимаю, не подвластно психоанализу. Это всегда тайна».

Насмешкой над пристрастием сюрреалистов к психоанализу стала написанная им в 1937 году картина «Терапевт».

Из-за разногласий произошел его разрыв с сюрреалистами. Прологом же стал эпизод, на первый взгляд, совсем незначительный. Однажды Магритта вместе с Элюаром отправились в гости к Бретонку. На шее Жоржетты висела цепочка с крестиком. Элюар посоветовал снять крестик, ибо предмет, носящий несюрреалистический характер, мог оскорбить Бретона. Она отказалась.  А Главный Теоретик, как и предполагалось, отреагировал отрицательно.

Однако история о скандале и полном разрыве Магритта с французской группой на этой почве — ничто иное, как раздутая легенда. Просто он через некоторое время после этой истории вышел из кружка. Тихо и спокойно. И с тех пор запрещал называть себя сюрреалистом.

Как мы говорили выше, у Рене было два брата. С самым младшим, Раймондом, отношения не складывались с самого с детства. Когда же тот, прагматик по натуре, стал удачливым бизнесменом, презрительно относящимся к любому виду искусства, то и вовсе стал считать брата ненормальным.

Зато средний, Поль, композитор, писавший популярные песни, всегда был ему близок. Родственные души, еще живя в отцовском доме, объединялись против Раймонда; живо обсуждали любовные похождения отца, пытавшегося таким образом утешить свое вдовство; обожали кинематограф.  Кстати, некоторые картины, например, «Первая мировая война» (1964 год), изображающая женщину с букетом фиалок вместо лица, была навеяна кинематографическим образом Фантомаса.  В ней один предмет скрывает другой, служит его ширмой.

Когда в 1930 году Магритт возвратился в Брюссель, то вместе с Полем открыл рекламное агентство, позволявшее существовать на определенный доход. Правда, для этого пришлось в какой-то степени пожертвовать творческими планами, вернуться к рисованию рекламных плакатов.

Наконец, настал его звездный час. Первые выставки в Нью-Йорке и Лондоне. Первая слава «магического реалиста», безоговорочно принявшего такую характеристику. Действительно, на его полотнах, в отличие от  сюрреалистов, фигурируют не фантастические, а обыденные элементы, приобретающие даже некий романтический оттенок – влияние английского поэта-романтика и философа Сэмюэла Тейлора Колриджа (начало XIX в.), считавшего важнейшим  в искусстве «полное подчинение материи духу, превращении  материя  в символ, посредством которого дух раскрывает себя»

Эту мысль иллюстрирует знаменитая картина Магритта «Освобождение» («Бегство в поля»), 1933 год. Из   разбитого окна открывается странный пейзаж.  На фоне вечереющего неба – зеленые холмы и голубые шарообразные кроны деревьев. Несмотря на наличие осколков стекла, которые, должны, по идее, вызывать тревогу, картина дает «настроение радостной приподнятости, ожидания чего-то необычного, чудесного».

Раз уж зашла речь о влиянии, то следует, несомненно, вспомнить Иеронима Босха, одного из самых загадочных мастеров эпохи Северного Возрождения, обладавшего удивительным умением преображать специфические символы алхимии, астрологии и фольклора в художественные образы. Это от него у Магритта «бесконечные» пространственные фоны-пейзажи. А еще надо вспомнить поэта-философа Мориса Метерлинка, научившего его превращать цепь фантазийных образов в реально-ощутимые.

Отдельно хочется поговорить о тех картинах, которые Марсель Паке, автор книги о Магритте, назвал «Телом в живописи». Уникальный вариант мобильности фрагментов человеческого тела, что визуально заменяют друг друга, меняясь функциями, пренебрегая законами анатомии.

Женский торс становится лицом («Изнасилование», 1934 год)

Поверх висящей на плечиках ночной рубашки проступает то, что должно быть скрыто под тканью.  («Фальсификация спальни», 1966).

А в «Упражнениях акробата» (1928)   тело столь гибко, что может, словно жидкость, перетекать частями, меняя взаимоположение.

Несмотря на необычность и сложность восприятия, Магритт признан. Он – победитель. Это вынуждены   признать даже сюрреалисты. Так Макс Эрнст, немецкий живописец, график, мастер коллажа, один из наиболее ярких представителей этого течения говорил о нем так: «Магритт не спит, не бодрствует, он освещает, завоевывает мир мечтаний».

Шли годы, а он все творил и творил, ставя перед собой новые задачи, задавал себе вопросы, на которые пытается ответить, тренируя философскую мысль, мечтая войти туда, куда еще никому не удавалось.

В 1938 году Магритт создал просто шокирующую картину «Грядущее», где изобразил голую пустыню. Ничего живого. Ни травинки, ни кустика. Под палящим солнцем – одинокая заброшенная могила. Торжество смерти над жизнью.

Эта работа сильно напугала его жену. Жоржетте показалось, что ею художник перечеркнул все сделанное   раньше, все годы творчества и философского поиска, что это конец, тупик.  Но, к счастью, она ошибалась. Это было лишь сиюминутное настроение.

Вторая Мировая война. Оккупированная Бельгия. Три месяца Магритт провел в Каркассоне, а затем вернулся домой. К этому периоду относится такая интересная вещь как «Спутники страха» (1942 год), где листья превращаются в хищных птиц, а стебли – в насесты.

В основном же, на создавшуюся обстановку, реагировал по-своему. Полностью изменив свой творческий стиль, стал рисовать вещи, наполненные добром и светом. Так, мечтая об окончании войны, изобразил голубя мира с букетом цветов вместо хвоста, парящего на фоне ослепительного солнца.  Недаром этот период его творчества искусствоведы назвали «периодом Ренуара» или «периодом яркого солнца».

Когда гром орудий затих, Магритт решил: хватит создавать жизнеутверждающие образы. В них уже нет необходимости. Снова поиск сути вещей, снова философские рассуждения, запечатленные в обыденных предметах. Снова изображение деталей, резко контрастирующих между собой; обстановка, не имеющая ничего общего с нормальной, привычной человеческому восприятию; контраст между прекрасно выписанными «гиперреальными» предметами, их странными сочетаниями и неестественным окружением, изменение сущности.

В «Стеклянном ключе» (1959) кусок ледяной глыбы легко парит в воздухе;

Огромное ярко-зеленое яблоко вырастает из стены комнаты («Аудитория», 1958)

Люди, словно капли дождя, падают на крыши («Голконда», 1953).

 

Необычен симбиоз морковки и бутылки («Объяснение», 1954)

Вот  горящий музыкальный инструмент, детали, отлитые из металла («Открытие огня», 1935),

А это  красная, как капли крови,  роза («Могилой борцов»,1961).

Есть в творческой биографии   Магритта и монументальные работы. Так в 50-е годы он выполнил несколько оригинальных росписей — «Заколдованное королевство» в казино в Кнокк-Ле Зути, «Невежественная фея» — во Дворце изящных искусств в Брюсселе.

В 1956 году ему, как выдающемуся представителю культуры Бельгии, была вручена   престижная премия Гуггенхейма.   Ведь с расцветом поп-арта и концептуализма, необычные картины стали очень актуальны.  Его работы стали использовать в рекламе, помещать на конверты музыкальных пластинок.

А по миру одна за другой проходили выставки. Рим, Лондон, Нью-Йорк, Париж (многоточие). Не, говоря уже о Брюсселе.  Открывая американскую выставку в 1964 году, Бретон, несмотря на прошлые разногласия, произнес: «Все, что делает Магритт, являет собой кульминацию того, что Аполлинер некогда называл «истинным здравым смыслом» — то есть здравым смыслом великих поэтов».

Последняя прижизненная выставка состоялась в роттердамском Музее Бойманса-ван Бёнингена незадолго до смерти, наступившей 15 августа 1967 года.   Он скончался в возрасте 69 лет.  На мольберте остался недописанной вариант «Империи света», где ночной пейзаж сочетается с дневным небом, глядя на который

Жоржетта обратилась к мужу: «В одном ты ошибался – в конечности собственной жизни, в победе смерти надо всем. Ты остался жив не только для меня, но и для всех тех, кто смотрит на твои картины: ведь в них весь ты. Я смотрю на них и разговариваю с тобой, и спорю, как всегда. Ты все-таки сделал то, о чем мечтал. Ты проник в зазеркалье, но остался. Ты победил смерть».

И она оказалась права. Магритт преподнес после смерти еще один сюрприз. В архивах художника неожиданно обнаружились фотографии. На первый взгляд, самые обыкновенные. Черно-белые снимки жены и друзей. Однако   при внимательном рассмотрении на них видна присущая этому человеку   концептуальная глубина и ирония. Они создают любопытную параллель его живописи. С помощью камеры художник искал новые сюжеты, тренировался в создании фирменных метафор, нащупывал возможности столкновения реального пространства и пространства художественного произведения. Впрочем, эта область его творчества заслуживает особого разговора.

Написано по мотивам книги  «Рене Магритт» Марселя Паке,  издательство «Taschen», 2002
Репродукции картин взяты с сайта
Магритт, Рене. Все картины художника — Gallerix.ru

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам: