Известная внучка знаменитого писателя 

Рыжеватые волосы, синие молодые глаза…  Кто скажет, что этой элегантной женщине с модной стрижкой, в туфлях на высоких каблуках —  97 лет! И хотя говорить о возрасте женщин не принято, в данном случае этот факт подчеркивается, ибо Бел Кауфман не только не скрывает его, но даже бравирует, добавляя, улыбаясь, что у нее все зубы – свои.

Согласно ее мнению, возраст – не число прожитых лет, а состояние души. Ведь встречаются и юные старцы, и совсем молодые старики. Самое главное — не потерять интереса к жизни, элементарного любопытства и постоянного желания, двигаясь вперед, узнавать что-то новое.  А еще очень важно быть занятым человеком. Поэтому у нее столько дел, что просто нет времени стареть.

На вопрос о том, как удается сохранять потрясающий вид, Бел смеется и открывает свой секрет: просто она полна жизненной силой. Диеты? Это не для нее. Другое дело – движение. На протяжении тридцати с лишним лет она еженедельно посещает клуб «Dance Elegant», где танцует с профессионалами любимые танго и вальсы, «вливающие» в нее массу положительной энергии.

Она живет на 20 этаже высотного дома нью-йоркского Манхеттена. Иногда там работает. Но чаще садится за заменивший пишущую машинку компьютер в своей мастерской, находящейся на Парк-авеню, где работает над книгой воспоминаний.  Благодаря интернету, переписывается с друзьями и знакомыми, разбросанными по миру.

Со стен ее кабинета смотрят фотографии. Это знаменитый дедушка Шолом-Алейхема, все его дети, внуки и правнуки, которых судьба разбросала по миру. У Бел хорошая библиотека. И в ней не последнее место занимают книги бывших земляков. А еще она бережно хранит те вещи, что остались от деда.

Среди них — мезуза, что висела у дверей его дома в Бронксе. Там, где он, уже тяжело больной, прожил последних полтора года. Среди раритетов так же платьице, что он подарил любимой внучке. То самое, в котором она запечатлена на снимке. Затем его носили и дочь Бел, и ее внучка, потому что оно стало талисманом, приносящим удачу.

У Бел двое детей. Дочь Тея, которой Баланчин прочил будущее балетной примы, а та, выбрав иной путь, стала доктором психологии; и сын Джонатан, доктор математических наук, профессор университета Пэн-стэйт в Пенсильвании. Математиком стала и внучка. Она преподает в университете в Огайо. Жаль, видеться родными, живущими в разных штатах, приходится редко.

В Америке Кауфман живет уже 85 лет. С тех пор, как ее, двенадцатилетнюю, родители привезли сюда из Одессы. Родилась же она в Берлине, где отец изучал медицину. А когда девочке было 3 года, семья вернулась на Украину.

Они поселились на Ришельевской, куда по пятницам приходили интересные люди. Бывали там и Бялик, и Ровницкий, и Фруг.  И ни один вечер не проходил без того, чтобы не вспомнили Шолом-Алейхема, который уже жил в Америке, покинув родину после страшного киевского погрома 1905 года. Сначала жил в Швейцарии, Италии, Германии, Дании. Во время Первой мировой войны эмигрировал в Штаты. Оттуда он писал внучке:

«Дорогая Беллочка! Я пишу тебе это письмо для того, чтобы ты поскорее выросла и научилась читать и писать. Тогда ты сама сможешь отвечать на мои письма. А чтобы ты выросла, надо побольше пить молока, есть супа, овощей и меньше конфет. Поклон твоим куклам. Твой папа Шолом-Алейхем, который тебя очень любит».  Его, нежного и любящего дедушку, выглядевшего исключительно молодо, в семье все называли не иначе, как папой.

Ей было 8 лет, когда грянула революция, за ней гражданская война. Через Одессу проходили белые, зеленые, красные…  В памяти сохранились некоторые события тех дней. Например, очереди за зеленым хлебом из гороха, замерзшие трупы на улицах… А вот эта сцена просто  потрясла девочку.

Она везла в коляске своего новорожденного братика Шервина, когда к ней подошли две «новые женщины» в кожаных куртках. Они вынули из коляски малыша, вложили его в худые руки сестрички и со словами «У нас тоже есть дети!», увезли экспроприированный «транспорт». Рыдая, Беллочка вернулась домой. На вопрос перепуганной мамы «Что случилось?» ответила: «У них тоже есть дети!»

Ее отец, доктор, по всем параметрам новой власти считался буржуем, а потому каждый день Кауфманы ждали неприятностей. И тогда Ляля, мама Беллы, отправилась в Москву к наркому Луначарскому. Она обратилась к нему с просьбой дать разрешение на выезд в Америку, где жила ее мама, оставшаяся одна после смерти Шолом-Алейхема в 1916 году. Разрешение было получено. Кауфманы добрались поездом до Риги, а оттуда пароход повез их за океан.

Во время этой поездки они познакомились с Константином Сергеевичем Станиславским, который ехал в творческую командировку.  Этот факт тоже документально подтвержден фотографией, на которой маленькая худенькая девочка с длинными локонами сидит у него на коленях…

По прибытию в Америку у двенадцатилетнего подростка возникли языковые проблемы.  Ее, исключительно развитую и сверх эрудированную для своих лет (она знала наизусть практически всего «Евгения Онегина», в семь лет по принципу «мир читаю, войну пропускаю» ознакомилась с толстовским шедевром), посадили в первый класс вместе с шестилетними, потому что она ни слова не понимала по-английски.

Белле было так стыдно, что она была готова провалиться сквозь землю. Благо, попалась отличная учительница, которая помогла не потеряться в новом, непонятном мире.

Кроме английского, а школе изучался идиш. Но как в том, так и другом, она сохранила русский акцент, что сильно мешало долгие годы. Именно из-за него, несмотря на окончание Колумбийского университета, не могла найти постоянную работу в школе. Была подменной учительницей, палочкой-выручалочкой заболевших педагогов.

И сегодня, спустя десятилетия, она не забыла русского, того языка на котором впервые сочинила первые стихотворные строчки.

Еще в Одессе журнал для детей «Колокольчики» опубликовал поэму «Весна» семилетней Беллочки:

Дома душно. И так скучно.

Всё сидеть, сидеть. Домой!

На дворе ж тепло и звучно.

И так радостно весной ……

Через два года после этого из-под ее пера, вернее химического карандаша, окрашивавшего язык в лиловый цвет, вышла длинная драма в прозе с 24-мя действующими лицами.  Затем, уже в Америке, в юношеском возрасте, когда душа открывается миру, и многие юноши, и девушки, не понимая, что происходит, становятся поэтами, она создавала любовные и философские поэмы, в которых поднимались вопросы жизни и смерти.

Зачем нам все, зачем нам это,

Ведь мы уйдем, уйдем со света,

Не унесем же мы с собой,

Посуды разной дорогой…

Почему именно посуды?  Потому что именно посуда, особенно хорошая, фирменная, была страстью ее мамы, и та страшно огорчалась, если что-то билось.

Будучи ученицей средней школы, она писала короткие рассказы для школьного журнала, а занимаясь в колледже — для колледжского. Позже ее рассказы стали печатать в разных журналах. Даже в известном журнале для мужчин «Эксвайер». Так авторами этого издательства были исключительно мужчины, агент, заинтересовавшийся одной из ее работ, посоветовал отбросить две последние буквы от имени Belle. Так «родился» новый писатель Bel.

Стать писательницей ей было предначертано судьбой. Просто не могли не сказаться гены родственников. И гениального деда, и мамы, которая опубликовала более тысячи рассказов, большинство которых вышло в газете «Forverts» («Вперед», идиш), что продолжала ее печатать и после смерти, заключая имя и фамилию в траурную рамку.  И, наконец, отец.

Несмотря на то, что он был по профессии врачом, писал стихи и поэмы на идиш, переводил Шолом-Алейхема. Не избежал творческого зуда и ее брат Шервин.  Будучи как отец врачом, он. уйдя на пенсию, начал писать песни, перекладывая собственные стихи на музыку.

Говоря о своем творчестве, Кауфман отмечает интересный факт. Большинство творческих идей принадлежит не ей, а редакторам. Если нравиласья тема – начинается ее разработка. Именно так родилась книга «Вверх по лестнице, ведущей вниз», принесшая всемирную известность, что вышла в 1964 году в Америке, а в 1967-м была переведена на русский язык и опубликована в июньском номере журнала «Иностранная литература».

История же ее создания такова. Однажды Бел направила в журнал «Saturday- revy».   трехстраничный рассказ «Из мусорного ящика учителя», построенный на материале, базирующемся на содержимом выбрасываемых учителем ненужных бумаг. За этим последовал телефонный звонок от редактора. Гледис Кар пригласила автора на ланч. Они встретились, и Бел получила предложение написать роман-коллаж о школе, где фигурировали бы записки учащихся и наблюдения-комментарии учительницы.

Она стала отказываться, мотивируя тем, что пишет лишь короткие рассказы, а романы – не по ее части. Но издательство, видя определенную перспективу, пообещало неплохой аванс, и Кауфман согласилась. Уж очень нужны были деньги. Дети выросли и ушли из дома, а она, разведясь с мужем, оказалась с умирающей от рака матерью в крошечной квартирке…

Полученный аванс моментально улетучился, и ничего не оставалось делать, как сесть за печатную машинку. Она писала и переписывала, сокращала фразы и абзацы для того, чтобы текст выглядел компактнее и сильнее, ибо полностью согласна с любимым Пушкиным, что «краткость — сестра таланта».

Девять с лишним месяцев кропотливого труда, и на стол редактора легла рукопись «Лестницы». Толчком же для этого названия послужил следующий эпизод. Один из членов административной группы написал директору докладную записку о поведении одного из учеников следующего содержания: «Задержан мною за нарушение правил: шел вверх по лестнице, ведущей вниз».

Абсурдность этой фразы объясняется просто. В американских школах для удобства передвижения большого числа учащихся существует два типа лестниц. По одним можно только спускаться, по другим — подниматься. А еще название может быть истолковано как метафора: «Ученик стремится вверх, а школьная администрация толкает его вниз».

Кауфман очень боялась, что после публикации романа наживет неприятности: ее выгонят из университета, где она тогда работала, лишат должности. Но получилось все наоборот.  В одночасье она стала знаменитой. А название книги вошло в литературный язык, стало идиомой.

Главная героиня романа – училка, которая собирает записки, циркуляры, стенографирует уроки и разговоры. Из ее записей складываются картинки школьной жизни. Веселые и грустные, заставляющие смеяться и вызывающие слезы. Многие считают, что все, фигурирующее в книге, реальное. Найденное, подслушанное, записанное… Только это вовсе не так. Абсолютно все, от первой до последней строчки, — нафантазировано, придумано автором, несмотря на то, что проблемы, отраженные в книге, характерны как для учителей, так и учеников во всем мире.

Прошло тринадцать лет, и из-под пера Бел Кауфман вышел второй роман «Любовь и все прочее», уже о взрослых. Смешной и грустный, психологически тонкий. Как видно из названия, это книга о любви. Любви немолодых людей, где героиня — русская женщина по имени Валя, просто «сыпет» пословицами и поговорками, «со знанием дела» рассуждает на волнующую многих тему, высказывая мысли автора. А тот считает, что даже большое взаимное чувство далеко не всегда приносит счастье.

Чаще всего любовь однобока. Один любит, другой позволяет себя любить.  Да и вообще, это дело сугубо индивидуальное. «Каждый в своей приватной пустыне взывает о любви и всем остальном». Если же смотреть на все более глобально, то, согласно словам великого французского моралиста Жана де Лабрюйера, «Жизнь — трагедия для того, кто чувствует и комедия для того, кто мыслит».

Ступив на писательскую стезю, Кауфман долго не решалась подписывать свои произведения собственным именем. Сомневалась: вправе ли она, внучка легендарного деда, называться писательницей? Лишь после благожелательного отношения критиков к «Лестнице», которые отметили, что ее «юмор и гуманизм подобны дедушкиному», она поверила в свой талант. А чтобы поднять планку выше, начала не просто читать шолом-алейхемовские вещи, а изучать их, вникать не только в смысл, но и структуру.

Это изменило стиль ее речи. Он стал более колоритным, насыщенным юмором. О том, что опыт удался, стало ясно во время выступлений в роли лектора-популяризатора. Бел почувствовала внимание и неподдельный интерес. ««Где бы мне ни приходилось бывать», — говорит она, — я повсюду ощущала, что любовь к дедушке распространяется и на меня. И стала с гордостью говорить: да, я его внучка!»

Она считает, что дед, буквально на физическом уровне, передал ей писательские гены, оставив в памяти воспоминания, оказавшие влияние на формирование ее личности.  «…Я помню его руку, — говорит она. —  Я шла по лестнице, по которой мы с ним гуляли. Когда кончались перила, моя рука тянулась вверх — я привыкла, что дед держит меня за ручку… Он любил со мной гулять. Это было и в Одессе, и в Швейцарии, где мы одно время жили. Дед любил розыгрыши. Смешил нас. Научил меня говорить в рифму. Любил менять галоши гостям… У него была куча болезней. Но он всегда был бодр и весел. И успел за свою жизнь написать очень много. Он был могучим, плодовитым писателем».

К счастью, Шолом-Алейхема не забыли. Его любят и в Америке, и в других странах, прежде всего на Украине и в России. А так как на сегодняшний день Бэл Кауфман — единственный человек в мире, который видел его живым и сохранил в памяти этот   образ, то она всячески старается увековечить память великого предка. Один из способов – основание Фонда памяти Шолом-Алейхема (Sholom Aleichem memorial fundation), которым руководит ее муж Сидней Глак.  А потому несколько слов о нем.

Этот исключительно интересный человек, на пять лет младше своей жены, имеет пять профессий. Одна из них — фотохудожник, использующий специальные способы печати на ткани.  А еще он артист и автор цикла телевизионных передач о Китае, стране где неоднократно бывал, являясь долгие годы председателем ассоциации дружбы между США и Китаем.

Цель фонда, появившегося вскоре после замужества Бел, — сохранить в Америке и Европе память о прекрасном писателе, а также язык, на котором написано большинство его вещей. С этой целью Фонд занимается популяризацией, переводом и изданием книг Шолом-Алейхема, устраивает еврейские фестивали в разных городах и странах. Где, кстати, выступают оба супруга.

Когда Шолом-Алейхем умер, то было вскрыто завещание, в котором говорилось: «Где бы я ни умер, не хочу, чтобы меня похоронили знаменитым и богатым. Пусть мой прах упокоится среди простых людей, о которых я писал. И пусть мой памятник освящает их могилы, а те освящают мою». Поэтому его похоронили на городском кладбище Квинса.

А согласно другому пункту этого скорбного документа он хотел, чтобы в день смерти не грустили, не рыдали, а собираясь, читали его смешные рассказы, веселились, вспоминали добрым словом. Оттого и проводятся ежегодные литературные чтения.

Сначала Бел организовывала их в своей квартире. Но так как собиралось столько людей, что, как говорится, яблоку негде было упасть, встречи перенесли в синагогу на Манхеттене, куда могут прийти все желающие.  Правда, теперь это мероприятие проводит уже не она, а племянник Кеннон, сын ее брата Шервина и Роберт Вейв — внук тети Маруси со стороны матери.

После второй книги, Бел долго не бралась за крупные вещи. Писала рассказы, эссе…  Но сравнительно недавно ее осенила новая идея. 80 лет спустя она стала отвечать на письма папы Шолом-Алейхема, начиная с того, что было получено в пятилетнем возрасте, когда она еще не умела писать. Где рассказывала ему о том, что произошло со ней и родными за время, прошедшее с момента грустной разлуки. Так родилась идея своеобразного романа «Дорогой папа Шолом-Алейхем».

Ее любимое творческое занятие – писать песни для театральных постановок, в частности для мюзиклов. А для некоторых и тексты. В частности, создала сценарии «Мальчика Мотла» и «Татьяны» по мотивам «Евгения Онегина».

Более 10 лет тому назад ей довелось побывать в России, куда американский «Телегид» послал ее в качестве наблюдателя-консультанта на съемки «Петра I», что проходили в Москве и Суздале. Бэл поразило все увиденное. Особенно погода, ибо, несмотря на то, что на дворе стоял март, было очень холодно.

Ее нередко спрашивают: кем она себя считает: писателем или учительницей?  На это она отвечает, что не разграничивает эти профессии. Ведь весь мир — огромная школа, а читатели – ничто иное как ученики, ведь «и писатель, и учитель должны заинтересовать, увлечь, вдохновить…» А потому любит выступать перед большими аудиториями, отвечать на вопросы.  Чувствуя настроение зала, смеется и грустит вместе со слушателями.

На встречу с ней приходят самые разные люди. Не раз выступала в ООН, бывала во всех американских штатах, ездила за рубеж. Посещала Москву, выступала там в концертном зале им. Чайковского, присутствовала на еврейском фестивале в Киеве, где с радостью увидела огромный памятник Шолом-Алейхему в центре города; побывала в Одессе на родине деда в Переяславе-Хмельницком.

У нее, естественно, оказалось немало бумаг Шолом-Алейхема. Большую часть документов и рукописей, связанных с дедом, она передала в Тель-Авив, где жила семья ее тети (старшей дочери писателя Эрнестины), что с мужем и дочерью Тамарой уехала в Палестину еще до революции.

Зять Шолом Алейхема Ицхак Дов Беркович, который, перевел на иврит немало произведений своего великого тестя, стал инициатором создания мемориального музея-архива «Бет Шолом-Алейхем», который открылся в мае 1967 при большом стечении народа и гостей из разных стран.

В этом Доме не только хранится архив, где самыми ценными экспонатами являются оригинальные рукописи (свыше 400) и более 7000 писем Шолом-Алейхема и его адресатов, но и имеется неплохая библиотека, выставочная галерея, зал для мероприятий, отдел прессы.

Интересно, что, путешествуя по миру, Бел ни разу не побывала в Израиле. Почему?  Может быть, она не считает себя еврейкой?  Конечно, считает, и в интервью с Александром Бураковским говорит: «По-моему, для того, чтобы быть настоящим евреем, нет необходимости молиться каждое утро и иметь кошерную кухню. Это всего лишь ритуал. Меня не беспокоит, что многие евреи идут в синагогу только в еврейские праздники. Важно чувствовать себя евреем. И, главное, знать еврейскую культуру, литературу, историю»

Тем не менее, в Израиле имеется ее автограф. Его можно увидеть около памятника великому писателю, что поставил в 2012 году в Натании, на бульваре Шолом-Алейхема известный скульптор Лев Сегал.

А у него дома, который по праву можно назвать мини-музеем, в рамке – благодарственное письмо от Бел.

В свои годы Кауфман сохранила не только светлую голову, но и прекрасное, истинно шолом-алейховское чувство юмора. «Еврейский юмор, — говорит она, — это нечто особенное. Он не похож на русский или украинский, когда люди спокойно могут подтрунивать над собой, на весьма своеобразный английский юмор, на «скрытый» американский.

Еврейский юмор — это смех сквозь слезы, смех над своими невзгодами и неприятностями. Так, например, Шолом-Алейхем, будучи серьезно больной диабетом, все время хотел пить и написал своей дочери: «Теперь мне не грозит умереть от голода — я умру от жажды».

Одно время ее перестали приглашать на встречи. «Многие, наверное, подумали, что я уже умерла», — решила она и… напомнила о себе, дав одной из газет неожиданное интервью. И снова посыпались приглашения, смешанные с удивлением: «О, она, оказывается, еще жива!»

В одном из интервью, данном Татьяне Бэк на вопрос: «Кого она знает из российских писателей?» — Кауфман ответила, что знакома с А. Рыбаковым, Е. Евтушенко, А. Вознесенским, Б. Ахмадулиной. Сожалеет, что не встретилась с И. Бродским, чья поэзия ей очень нравится. Постеснялась связаться с ним, имея неудачный опыт попытки встретиться с Вл. Набоковым, которого просто боготворит (имеет все изданные им книги, письма, лекции).  Однажды она написала письмо ему письмо, но получила очень сухой ответ от его супруги Веры и больше этого не делала.

В 2004-м в Америке вышли «Одесские воспоминания» Самуэля и Алтеи Строум на английском языке, куда вошли собиравшиеся много лет открытки и фотографии, посвященные этому городу.  Предисловие по просьбе авторов написала Бел. Она же предложила этому составителю свои воспоминания, рассказав о том, «как революция выглядела в глазах семилетней девочки»

К сожалению, жизнь любого человека не бесконечна. А потому из старых друзей у нее почти никого не осталось. Правда, порой завязываются отношения с новыми, молодыми. Это, конечно, совсем не то, но она рада общению, без которого просто не может существовать. Сие вливает в нее новые силы, омолаживает. И хочется думать, что в таком прекрасном состоянии она пробудет еще немало лет. По крайней мере – до 120.

2013

P.S. Прошел год после публикации этой статьи, и Бел Кафман не стало. Она ушла в мир иной 25 июля 2014 года на 104 году жизни, оставшись в памяти всех самой необыкновенной женщиной на свете.

Фотография взята из книги «Вверх по лестнице, ведлущей вниз».

Использованный материал

Кауфман, Бел — Википедия
Вверх по лестнице, ведущей вниз (роман) — Википедия
ДА, Я ЕГО ВНУЧКА! Бел Кауфман — Peoples.ru
Бел Кауфман: «100 лет прожила, но я этого не чувствую.»
Burakovsky1 — Berkovich Zametki
Привет, училка! / Антракт / Независимая газета
Odessa Memories by Bel Kaufman — Fantastic Fiction
Мир скорбит – ушла из жизни Бел Кауфман, известная …
Беркович Ицхак Дов. Электронная еврейская энциклопедия

 

 

 

 

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам: