Летом, будучи в Польше, в одном магазинчике я случайно наткнулась на знакомую упаковку. Это были духи «Pani Walewskа», исключительно популярные в 70-х-60-х годах в Советском Союзе. Нахлынула ностальгия. И я, конечно, купила себе духи и крем. Из целого ряда бутылочек, окрашенных в разные цвета (рубиновый, белый, розовый, черный и синий) я выбрала последний. Классический вариант с фантазийным цветочным запахом.
А недавно эти склянки, стоящие на моем туалетном столике, увидела знакомая. «Какая прелесть!» — сказала она. И добавила: «Ты обратила внимание на форму флакона ибаночки?»
«Нет, — ответила я. – А что в ней такого особенного?»
«А то, — послышалось в ответ, — что она напоминает шляпу-треуголку Наполеона. А вот почему, я тебе говорить не стану. Поищи сама в интернете»».
Это, естественно, меня заинтриговало и отправило на поиски. Вот что удалось найти. Прологом названия одного из брендов косметической продукции польской парфюмерной фирмы «Miraculum», специализирующейся на ностальгических марках 50-70-х годов, послужила романтическая история, имевшая место в начале XIX века, героиней которой была женщина по имени Мария Валевская.
К своему стыду, я о ней ничего не слышала несмотря на то, что этой женщине посвящено несколько книг и кинофильмов. Да и в интернете имеется немало материла. Правда, большая часть его — перепечатки, легенды, домыслы, лишенные обоснованных фактов. Серьезных публикаций мало. На русском языке нашла лишь книгу польского историка Мариана Брандыса, которая так и называлась «Мария Валевская». Она-то и легла в основу моего рассказа.
Чтобы написать «добросовестную биографию «польской супруги Наполеона», этот человек посетил ряд мест, где она жила, пересмотрел множество исторических документов и писем как героев этой истории, так и их родных с близкими. Это «Memoires» Луи-Констана Бери, камердинера Наполеона, «Etudes Napoleoniennes» и «Napoleonet les femmes» французского историка Фредерика Массоя, роман «Жизнь и любовь Марии Валевской», написанный правнуком этой женщины графом д’Орнано, который нашел в семейном архиве письма, сокращенный вариант воспоминаний знаменитой прабабки, а так же «написанные ее рукой лапидарные комментарии, в которых она зафиксировала важнейшие встречи и другие необычные события».
Итак, красивая и трагическая история женщины, что родилась 7 декабря 1786 года в Бродно под Кернозе. Была одной из семерых детей в семье Мацела Лончиньского, владельца имения, которым после его смерти управляла вдова, пани Эва.
В пору девичества Мария была исключительно хороша собой, о чем можно прочитать как у ее поклонников, так и недоброжелателей. Что касается образования, то оно было типичным для девушки ее круга из благородной дворянской семьи. Ее обучали языкам (французскому и немецкому), а также музыке и танцам под руководством гувернера старших Лончиньских, месье Николя Шопена, отца великого Фредерика. Домашнее воспитание было завершено в варшавском монастырском пансионе, где Мария прониклась вольнолюбивыми идеями относительно независимости Польши.
По возвращении домой в 16-летнем возрасте девушка влюбилась. Вспыхнул роман. «Это был «очаровательный молодой человек, располагавший всем, что нужно для того, ,чтобы понравиться, который пришелся ей по вкусу с первого взгляда». Только о союзе с ним, русским, принадлежащим к стану врагов ее народа, не могло быть и речи. И она согласилась на брак с посватавшимся камергером Анастазием Колонна-Валевским, одним из самых состоятельных людей в округе, аристократом из имения Валевицы.
В архивных документах, касающихся даты их бракосочетания, приводятся разные данные. И июнь 1803 года, и конец 1804 года… Что за этим кроется?
Сопоставляя их с датой рождения сына Валевской — Антония Базыля Рудольфа, появившегося на свет 13 июня 1805 года, Брандыс высказывает дерзкое предположение, что брак этой пары был заключен вовсе не по той причине, которую любят приводить в качестве аргумента французские и польские биографы, делающие упор на то, что девушка из небогатой семьи вышла замуж за 60-тилетнего графа в поисках богатства и знатности, из-за «тяжелого семейного положения», ибо семья Лончиньских была вполне состоятельна материально, в то время как Валевский, обладал обширными, но заложенными латифундиями. Более того, Мария принесла мужу приданое в сумме 100000 флоринов наличными. Деньги, как видите, весьма солидные. Да и в знатности эти семьи могла вполне потягаться друг с другом.
Так в чем же дело? Брандыс пишет: «Тут же вспоминается, что в 1807 году в сплетничающем варшавском «свете» передавали доверительно, будто в семье Лончиньских «не блюли заповедей» и что «Наполеон был последним любовником Валевской, а не первым». И весьма осторожно высказывает следующую мысль: «Может быть, это не старый богач купил себе молоденькую, бедную девушку, а наоборот: молодой, состоятельной девице, которой по каким-то причинам понадобилось выйти замуж, семья купила старого, вечно нуждающегося в деньгах мота?» А базируется он на письме Эльжуни к Марысе, доставленном тайно в канун свадьбы. В нем подруга уговаривает ее образумиться, бежать из-под венца и обратить внимание на двух людей, влюбленных в нее. Небогатых, без положения, но молодых и красивых. И, судя по нему, автор монографии выдвигает догадку, что неравный брак был заключен между январем и февралем 1805 года.
Как известно, Мария на дерзкий шаг не решилась. Под давлением матери и брата вышла замуж. Последний, выступая в качестве главного свидетеля уже на бракоразводном процессе 24 августа 1812 года, рассказывал об отчаянии сестры, которую вел под венец: «Она ужасно плакала, была столь ослаблена рыданиями, что я еле довел ее до алтаря, мне казалось, что она коченеет в моих руках…» А во время венчания «она была так подавлена скорбью и рыданиями, что нельзя было понять, что она произносит вслед за ксендзом». Что и как было на самом деле, какие тайны унесла в могилу пани Валевская, мы уже не узнаем. Но у нас есть возможность рассмотреть, как обстояли дела в свете истинных событий.
Итак, вскоре после возвращения молодых из свадебного путешествия по Италии, где Мария познакомилась с писательницей баронессой де Сталь-Хольштейн, оказавшей на нее сильное влияние, у Валевских родился сын Антоний БазыльРудольф. И у молодой женщины началась новая жизнь в богатом имении свеликолепным дворцом, шикарным парком, в котором росли редкие породы деревьев, стояли мраморные статуи.
В имении Валевского всеми делами заправляла сестра хозяина — пани Ядвига, вместе с которой жили три дочери от разных браков, множество племянниц и внучек. Сам же пан Анастазий, тучный, плохо переносящий жару, большую часть времени проводил в подвальной части дома в обществе слуг, подававших ему холодное пиво и обмахивавших хозяина опахалами.
Попав в такую обстановку, Марыся пришла в отчаяние. Выход из рутины нашла в борьбе за освобождение Польши, создав вместе с другими дамами рода Валевских конспиративный центр патриотической пропаганды, в который вошла и челядь, и ряд окрестных крестьян.
Этот порыв, вызванный ростом национального самосознания, у нее, как и удругих поляков, был в значительной мере обусловлен надеждами, возлагаемыми на армию Наполеона, что, стирая границы, победоносно шла по европейским странам и уже приближалась к Польше.
Когда в ноябре 1806 года французы достигли Ловича, дворец Валевских был превращен в штаб-квартиру одного из маршалов. Семья владельца имения перебралась в домик эконома, вокруг которого была жуткая грязь. И однажды,«когда Мария стояла как-то на пороге, колеблясь, переходить или нет, это заметил молодой офицер граф Флао, внебрачный сын Талейрана, и, скорый на оказание рыцарских услуг, перенес ее на руках через польскую пятую стихию. Вскоре после этого она получила приглашение на бал в Варшаве, данный в честьимператора Талейраном».
Этот момент, нашедший отражение в воспоминаниях графини Амелии Кельманзегге, и явился прологом знакомства пани Валевской с императором, ибо молодой адъютант Мюрата был известным донжуаном и, оценив прелесть полячки, рассказал о ней Талейрану, который не замедлил пригласить красивую женщину на бал, с которого все и началось.
Только сама Мария предлагает иную версию, утверждая, что первая встреча ее с императором произошла 1 января 1807 года перед корчмой в Блоне, когда Наполеон возвращался в Варшаву после сражений под Пултуском и Голымином. Там она оказалась вместе со своей подругой, ибо, горя желанием увидеть «спасителя отчизны», тайком улизнула из дома и добралась в нужное место на двуколке.
Когда генерал Дюрок стал прокладывать себе дорогу к почтовой конторе в восторженно кричащей при появлении императора толпе, то услышал женский голос,обратившийся к нему по-французски: „О, сударь, вызволите нас отсюда и сделайте так, чтобы я могла увидеть его хоть бы минуту!“
Взгляд генерала выхватил из толпы фигуры двух женщин. Одна из них – «блондинка с большими глазами, мягкими и наивными, полными благоговения. Ее нежная кожа,по розовому оттенку напоминающая чайную розу, алеет от смущения. Невысокого роста, но чудесно сложенная, гибкая и округлая, она само обаяние. Одета очень просто. На голове ажурная шляпа с черной вуалью»
Предложив руку, он подвел их к карете и представил Бонапарту, который, сняв шляпу, наклонился и заговорил. Но его слова потонули в восторженном спиче из уст красавицы: „Приветствую вас, тысячекратно благословенный, на нашей земле! Чтобы мы ни сделали, ничто не может должным образом выразить наших чувств, которые мы питаем к вашей особе, и нашей радости, которую мы испытываем, видя, как вы вступаете в пределы нашей родины, которая ждет вас, дабы восстать из праха!“
Это, несомненно, произвело впечатление, и император, вынув из кареты букет цветов, подал незнакомке со словами: „Сохраните его, мадам, как свидетельствомоих добрых намерений. Надеюсь, что мы увидимся скоро в Варшаве, где я хотел бы услышать признательность из ваших уст“.
Этот эпизод, приведенный Массоном, лег в основу всех последующих публикаций на эту тему. Только польские ученые подвергли сию версию сомнению, ибо посчитали, что Наполеон просто не мог попасть в Блоне по пути в Варшаву. А вот присутствие пани Валевской на историческомкарнавале в январе 1807 года, где молоденькая провинциалка обратила на себя внимание императора, действительно, имело место. Это зафиксировано в колонке светской хроники варшавской «Газеты корреспондента»: «В субботу 17-годня сего месяца император присутствовал на бале у князя Беневентского, во время которого танцевал контрданс с супругой ясновельможного пана Анастазия Валевского и весело развлекался во время пребывания там».
Во время танца «император пожал ей руку, что, как говорят, равнозначно просьбе о свидании», и это свидание состоялось назавтра вечером. Оно не прошло незамеченным. По польской столице поползли слухи. Вспоминал о той встрече и сам Наполеон за несколько недель до смерти, что было записано генералом Монтолоном, сопровождавшим бывшего императора наостров Святой Елены.
Самое же полное свидетельство первой встречи Валевской с Наполеоном оставилего камердинер Констан. Более того, он описывает и то, как его господин возбудился этой женщиной; как посылал к ней с визитом «одного большогосановника», который вернулся ни с чем; как император написал «столько нежных и трогательных писем, что под конец мадам В. сдалась», и вышеупомянутый сановник привез ее в условленное место; как она прибыла «бедная, молчаливая, с глазами полными слез»; как «во время этого первого свидания император ничего от нее не добился»; как «спустя два или три дня в тоже самое время мадам В. опять прибыла в Замок и выглядела гораздо спокойнее». «Страшное волнение виднелось на ее прекрасном лице, но глаза были сухие, и была она не такая бледная. Свои визиты повторяла до самого отъезда императора».
О том, как женщина сопротивлялась, как не сразу упала в объятия Наполеона, свидетельствует нескольких писем, опубликованных Массоном и графом Орнано. Но сопротивление камергерши все-таки удалось сломить. Не последнюю роль сыграли слова, упавшие на благодатную почву патриотизма: «О прибудьте, прибудьте! Все ваши желания будут исполнены. Ваша родина будет мне дороже, когда Вы сжалитесь над моим бедным сердцем. Н»
Не веря самому себе, мифический герой превратился во влюбленного мужчину, домогающегося любовного свидания. Для Валевской, перенесшей стресс насильного замужества, боявшейся переступить нравственный порог и видевшей в императоре лишь освободителя своего отечества, это стало неожиданностью.
А тот всеми правдами и неправдами решил довести дело до удачного завершения. Для это ему пришлось привлечь ряд людей. «Не силой, не угрозами, а хладнокровным патриотическим шантажом затаскивают они Валевскую в постель Наполеона». И сама она «утверждает, что уступила Наполеону под воздействием просьб и патриотических настояний со стороны варшавских правящих кругов» и детально рассказывает о давлении, оказанном на нее влиятельнейшими польскими магнатами.
Тем не менее, зная польскую ментальность, автор сомневается в том, что «самые видные члены варшавского правительства и все правительство в целом могли официально заниматься наполеоновскими амурами», а еще указывает на ряд ошибок и неточностей в записках разных мемуаристов. Так Массон и Орнано утверждают, что первое свидание с Наполеоном устроил князь Юзеф Понятовский на балу, специально устроенном в своем дворце. Но ни печать, ни светская хроника никак не отражают событие, якобы имевшее место в январе 1807 года
И тогда возникает вопрос: кто был режиссером всего спектакля? Кто способствовал возникновению отношений Наполеон оми Марией? И высказывается предположение, что в интриге замешаны две дамы, приближенные к Понятовскому, командующему польским корпусом наполеоновской армии, которые, «взывая к чувству патриотизма упрямой подруги, внушали ей, что они действуют по поручению князя Юзефа и других высоких политических авторитетов. Возможно, что они выдумали для нее историю о заседании кабинета. Возможно, что подсунули анонимное письмо, «представив его как правительственный мемориал и устно назвав лиц, якобы подписавших его».
Все это Валевская поняла уже потом. Не случайно писала матери: «Я не хочу их больше знать… они предали меня». «А еще позднее, спустя годы, когда она села за воспоминания, которые должны были в глазах второго мужа и сыновей оправдать ее роман с императором, она могла счесть фальшивую игру за действительность. Могла с таким же беллетристическим талантом, который унаследовал ее правнук, преображать мечтания и домыслы в реальных людей и в реальные факты»
В любом случае, она «уступила Наполеону из эмоциональных соображений, с глубоким убеждением, что приносит жертву на алтарь отечества. И могла желать, чтобы ее близкие воспринимали эту жертву в наиболее пристойном и выгодном свете»
Но мы забежали вперед. События же, если соблюдать последовательность, выглядели так. Во время первого свидания император, не имея понятия о давлении, оказываемом на его избранницу, не мог понять ее поведения. Он недоумевал: почему, добровольно придя на свидание, женщина плакала и пыталась убежать? Стараясь разгадать загадку, он успокаивал Мари (именно так он будет называть ее), говорил нежные слова. В итоге в два часа ночи она ушла умиротворенной, а дома заснула счастливым сном.
А назавтра ей пришло письмо от генерала Дюрока с приглашением на обед, где говорилось, что император хотел бы видеть ее с бриллиантовой брошью в форме букета, которая была приложена к посланию.
Поддавшись на уговоры, в которых имело место давление на патриотические чувства, Валевская отправилась на обед, где «император испепеляет ее взглядом, он в гневе из-за того, что она явилась без броши. Генерал Дюрок пользуется случаем, чтобы напомнить об обещании прийти на новое свидание»
Вернувшись домой, Мария написала письмо мужу, которое приводит в своей книге граф Орнано. Она обвиняла камергера в том, что он не увидел в происходившем опасности, не предостерег, не уберег… Рассказывает о своем визите, просит прощения, а еще говорит о том, что он может узнать кто ее толкнул на этот шаг у своих политических друзей.
Терзаясь угрызениями совести и желая уклониться от второго свидания, Валевская хотела даже бежать из Варшавы. Но не получилось. Они встретились. Оба были раздражены, напряжены. Император, распалившись, стал кричать: «Я хочу! Ты хорошо слышишь это слово? Я хочу заставить тебя, чтобы ты полюбила меня. Я вернул к жизни имя твоей родины, она теперь существует благодаря мне. Я сделаю больше. Но знай, как эти часы, которые я держу в руке и которые разбиваю сейчас на твоих глазах, – имя ее сгинет вместе со всеми твоими надеждами, если ты доведешь меня до крайности, отталкивая мое сердце и отказывая мне в своем».
Женщина, оцепенев от ужаса и ярости одновременно, потеряла сознание, а потому стала просто «добычей». И, как говорит автор книги, «с простого насилия начался один из знаменитейших романов истории», ибо, с того момента, Мария стала каждый вечер приезжать в Замок и «покорно отдаваться ласкам, за которые по-прежнему ожидала награды». А под наградой подразумевалась свободная родина, возрожденная Польша.
Эта связь продолжалась в течение двух недель. Все время, пока император находился в Варшаве. Но, не смотря на изменение отношения к императору, пани Валевская считала свой поступок тяжким грехом, в чем признавалась и Наполеону, и мужу, и своим «Запискам». Чувство вины не оставляло ее все последующие годы,т ребовало реабилитации как в собственных, так и чужих глазах, а потому в ее воспоминаниях фигурируют заведомо ложные сведения.
Впрочем, она зря терзалась. Адюльтеры в те времена не являлись чем-то из ряда вон выходящим. У всех именитых польских вельмож имелись любовницы. А уж во Франции… И, тем не менее, случай с Валевской выходит за рамки обычного. Связь провинциалки с французским императором стала потрясением для общества. «На глазах варшавского света гадкий утенок преображается в королевского лебедя», становится центральной фигурой на всех балах и приемах. Более того, после нашумевшей истории на Валевскую стали обращать и другие высокопоставленные особы. В частности, баварский принц, что вызвало бурю среди дам столичного света. «Можно представить, сколько убийственных взглядов, замаскированных гадостей и ядовитых шпилек приходилось сноситьВалевской в начале своей карьеры императорской фаворитки» …
В своих мемуарах пани Валевская придерживается одной версии: она стала любовницей Наполеона «по велению родины». И с тех пор начала уделять немало времени политической жизни. А потому ей пришлось отправиться с тайной миссией в Вену с целью склонить знакомых поляков и австрийцев на сторону Наполеона, апотом – в Германию. Она приехала в замок Финкенштейн, что весной 1807 года стална десять недель диспозиционным центром власти для половины Европы, гдерешались вопросы государственных границ, распределялись должности, заключалисьсоюзы, плелись интриги…
В этом месте отношения Валевской с императором приобрели оттенок неспешнойсупружеской респектабельности. Ей, фактически не имевшей понятия о плотской любви, этот гениальный, властный и знающий толк в амурных делах человек, будучив полном расцвете мужских сил, открыл новый неведанный мир. Не последнюю роль играл и тот факт, что она, по-прежнему, видела в нем спасителя своей родины.
Женщина увлеклась настолько, что подарила Наполеону кольцо с надписью:«Если перестанешь меня любить, не забудь, что я тебя люблю», а в память о ночах, проведенных в спальне императора, увезла с собой кусок занавески из пурпурного шелка, что скрывала большую кровать под балдахином.
Да и для Наполеона, как подчеркивают его биографы, эти отношения были исключительным явлением. Польская фаворитка очаровала его и привязала к себе не только внешностью, но и внутренними качествами. Бескорыстием и благородством, котороеон до этого не встречал в женщинах.
Снова влюбленные встретились в последних числах июля 1809 года, спустя три недели после битвы при Ваграме, когда Мария отправилась в Вену «под предлогомпобывать на баденских водах». Ее ежевечерне отвозили в закрытой карете без гербов с одним лакеем во дворец, проводили тайным ходом к императору. И, спустя две недели, Мария забеременела, что, согласно желанию императора, было официально подтверждено первым императорским медиком Корвисаром.
Это событие приобрело для Наполеона масштаб государственного значения. Он почувствовал, что может стать основателем династии, вопреки утверждениям императрицы Жозефины, возлагавшей на него вину за бездетность несмотря на то,что у Бонапарта уже имелся незаконный отпрыск от мимолетной связи с Элеонорой Денюель де ля Плэнь Ревель.
В связи с новыми обстоятельствами Валевской пришлось вернуться в родную Кернозю, куда пришло письмо от камергера Валевского с приглашением рожать в Валевицах. Это было на руку Наполеону, который, во-первых, был заинтересован в том, чтобы ребенок имел статус законнорожденного, а во-вторых, готовясь к свадьбе с эрцгерцогиней Марией-Луизой, предпочитал, чтобы все это происходило подальше от Парижа.
Приглашение было принято и, спустя неполных три месяца в селе Белява, по соседству с Валевицами, в метрической книге появилась запись о том, что«ясновельможный пан Анастазий Валевский, Староста Варецкий в Валевицах, имеющий жительство семидесяти трех лет от роду, и явил нам дитя мужеска пола, каковое родилось в его дворце под нумером один мая четвертого дня сего года в четыре часа пополудни. Заявив, что рождено оно от него ясновельможной Марианной Лончиньской, дочерью Гостыньского старосты, двадцати трех лет от роду, и что желает он дать ему три имени Флориан, Александр и Юзеф». При его крещении присутствовал и французский резидент в Варшаве – посланник Серра.
А тем временем, в момент непростой процедуры придания незаконному ребенку видимости рождения, в Вене полномочный представитель Наполеона, эрцгерцог Карл Габсбург,заключал от его имени брак per procura со старшей дочерью австрийского императора, эрцгерцогиней Марией-Луизой. Вот уж поистине парадоксальная ситуация.
Многомесячные торжества, которыми Франция отметила императорскую женитьбу, естественно, ударили по самолюбию «польской супруги Наполеона», и только поздней осенью 1810 года она решилась перебраться в Париж на постоянное жительство с шестимесячным малышом и его пятилетним братом. Вместе с ней отправились две племянницы мужа: Теодора Яблоновская и Тереза Бежиньская, а также ее брат Теодор Марцин Лончиньский, назначенный адъютантом в штаб генерала Дюрока.
Наполеон, желая вознаградить любовницу за несбывшиеся мечты, устроил ее в чудесном особняке на улице Монморанси, назначил ежемесячный пенсион в 10000 франков, обеспечил ложами в театрах, возможностью посещения музеев, что тогда было привилегией избранных.
Разочарованная, понявшая, что ей не суждено стать исторической фигурой, официальной фаворитки императора, Мария утешилась светским образом жизни, где вовсе не чувствовала себя изгоем. В ее доме нередко бывали гости. Да и сама онаохотно выезжала. Любила наряжаться, позировать знаменитым художникам. Что же касается связи с императором, то она становилась все слабее, встречи все реже.
Тем не менее, Наполеон вел себя благородно, был исключительно щедр. 15 июня 1812 года – за неделю до начала «второй польской войны» подписал в главной квартире в Кенигсберге патент, дарующий Александру-Флориану-Жозефу Колонна-Валевскому звание графа Империи. В патенте было дано описание герба нового графа, состоявшего из трех элементов: занесенного меча, гербового знака так называемых «военных графов», золотой колонны, напоминающей о «Колонне» Валевских, и обвязанного вокруг неесеребряного платка со свисающими концами, взятого из родового герба Лончиньских. Малышу был также подарен майорат, состоявший из шестидесяти девяти усадеб, приносящих вместе 169516 франков 60 сантимов (около 273000 новых франков) дохода с переходом всего имущества наследникам.
До его совершеннолетия всем этим должна была управлять мать «с обязанностью доставлять средства на содержание и воспитание ее сына в соответствии с его положением, равно как и с обязанностью управлять названными владениями так, как бы это делал хороший отец семейства» А после совершеннолетия, уже он будет обязан выплачивать своей матери пожизненный пенсион в сумме 50000 франков в год.
В то время Валевская жила в Польше, куда приехала «по семейным делам, требующим ее присутствия». Вернее, для развода с мужем, который состоялся 16 июня 1812 года, и оставалась на родине до трагического конца московского похода.
Существует предание, не подтвержденное документально, что в декабре 1812 года, проезжая через Варшавское Княжество, побежденный французский император, остановился в окрестностях Ловича и провел там ночь с подругой, что, прощаясь, сказал: «Польша возродится, я уверен в этом. Так написано в книге ее судеб. Но не скрываю от тебя, что ее ждут страдания. И потому возвращайся в Париж как можно скорее». И 1 января 1813 года пани Валевская уложила вещи, взяла сыновей и в сопровождении горничной поспешила во Францию, где тут же очутилась в шумном водовороте светской жизни, ибо Париж веселился, стараясь забыть о проигранной войне, не думать о новой.
Марию официально принимали при дворе, а экс-императрица Жозефина прониклась к ней столь теплыми чувствами, что часто приглашала ее вместе с маленьким сыном в свой дворец в Мальмезоне.
Среди ближайших друзей Валевской этого период выделяются, наряду с Красиньскими, две звезды парижского света: прославленная писательница Жермена де Сталь (баронесса Хольштейн) и герцогиня де Монтебелло, вдова знаменитого маршала Ланна. В 1813 году к числу постоянных гостей особняка присоединился граф Филипп-Антуан д’Орнано, командующий императорскими кирасирами, который был всего на два года старше Марии, а происходил как и Валевские, из старинного корсиканского рода.
Последние дни Империи. Капитуляция Парижа, отречение Наполеона. Драматическая ночь в Фонтенебло с 12 на 13 апреля, когда поверженный император остался один (Мария-Луиза бежала с наследником в Блуа, сановники и придворные покинули двор).
Тяжело переживая сложившуюся ситуацию, человек еще недавно владевший половиной мира, решил покончить с собой, приняв яд, который носил при себе со времени битвы под Малоярославцем, где он чуть не попал в плен к русским. Но отрава, утратив силу, не подействовала.
Наполеон, поняв, что не умрет, находился в жутком состоянии. И в тот момент в Фонтенебло появилась Валевская, предпринявшая опасную поездку для того, чтобы еще раз увидеться с отцом своего ребенка перед его отъездом в изгнание, на маленький островок в Тирренском море, который союзные монархи назначили ему местом ссылки.
Сборы были недолгими. С понурым видом, надвинув треуголку на лоб, опасный «возмутитель спокойствия Европы» сел в карету. Его, по иронии судьбы, на Эльбу сопровождал эскорт королевских войск под командованием генерала Огюста Орнано, которому будет суждено занять место опального императора в жизни Марии
Вскоре после этого в Париже появился освобожденный из прусского плена генерал Бенедикт Юзеф Лончиньский и поселился в доме сестры. В апреле 1814 года она уполномочила его отправиться в Неаполь для урегулирования имущественных дел маленького Александра. Вернувшись через два месяца, посланник привез неутешительные вести, согласно которым Мюрат намеревался конфисковать майорат Валевских вместе с прочими наполеоновскими пожалованиями расположенными натерритории его королевства. Для решения проблем Мария сама отправилась в Италию с братом Теодором, сестрой Антониной и маленьким Александром. В ее планы входило нанесение визита на Эльбу. Но из-за того, что в то время на острове гостила мать изгнанника, Летиция Бонапарте, а кроме того, должна была прибыть Мария-Луиза, Наполеон позаботился о том, чтобы приезд его бывшей фаворитки прошел в тайне.
Поздним вечером 1 сентября 1814 года, около Эльбы появился таинственный корабль. Минуя Порто-Феррайо, пришвартовался около безлюдного берега в глубине залива. Там гостей встретили Гофмаршал Бертран и капитан Бернотти. Усадив в коляску, запряженную четверкой коней, направились к Марчпане. На половине дороги экипаж встретил Бонапарт с офицерами личной охраны. Все вместе доехали до пустынной обители Мадонна-дель-Монте, расположенной за селением Марчиана-Альта.
Идиллию нарушил личный врач Богапарта Фуро де Борегар, прискакавший в обитель с вестью о том, что в Порто-Феррайо происходит манифестация в честь экс-императрицы, которая, согласно мнению всех, прибыла для того, чтобы разделить с мужем бремя изгнания.
Это настолько встревожило императора, что он решил прервать визит Валевской, и 3 сентября Мария покинула обитель. Гостей проводили до Марчианы-Альты, где после прощания они сели на корабль, взявший курс на Неаполь. В этом месте Мария прожила почти полгода. Здесь, в начале февраля 1815 года, ею было получено известие о смерти бывшего мужа.
Однако траур продолжался недолго, ибо произошли новые важные события. Во второй половине февраля 1815 года Наполеон бежал с Эльбы, что послужило для Валевской сигналом для немедленного отъезда во Францию. Разве она могла предвидеть, что пребывание императора у власти продлится всего сто дней!
28 июня 1815 года, спустя десять дней после поражения под Ватерлоо, расстроенная женщина приехала с сыном в Мальмезон для того, чтобы в последний раз увидеться с Наполеоном. Плача в его объятиях, предлагала ехать вместе визгнание… А он, обещая вызвать ее к себе, знал, что это невозможно, что, согласно придуманной легенде, должен обрести в памяти потомков ореол мученика… Короче говоря, встречу в Мальмезоне можно считать заключительным аккордом исторического романа.
После этого в биографию Валевской прочно вошел генерал Огюст (Филипп-Антуан) д’Орнано, свадьба с которым состоялась 7 сентября в монастырской церкви святых Михаила и Гудулы в Брюсселе. После свадебного путешествия семья поселилась в окруженной садом вилле, расположенной в пригороде Льежа.
Через несколько месяцев, в первых днях января 1817 года, Мария, будучи в интересном положении, выехала из Льежа в сопровождении своего секретаря Каритеи горничной Розы на родину для консультации у знаменитого варшавского гинеколога, доктора Чекерского. И тот, после тщательного осмотра, установил у пациентки на фоне полного истощения организма, застарелую болезнь почек, обострившуюся в связи с беременностью.
С неутешительным диагнозом графиня Орнано вернулась в Бельгию и, спустя несколько месяцев, 9 июня 1817 года, родила здорового ребенка, которого назвали Рудольфом Огюстом. Несмотря на запрет доктора Чекерского, сама стала кормить сына грудью. При этом как физическое состояние (почечнокаменная болезнь приводила к учащавшимся болевым приступам), так и моральное, оставляли желать лучшего.
Понимая, что дни сочтены, она проводила дни в мольбе о легкой смерти и заставляла молиться окружающих. Приведя в порядок имевшиеся записки, начала диктовать Карите воспоминания, подтасовывая факты так, чтобы реабилитироваться, сохранить свою репутацию. «Уже не перед одним мужем, а перед всем миром: перед своими сыновьями, которые войдут в жизнь с клеймом материнского греха, перед варшавским дамами, которые некогда обвиняли ее, что она слишком быстро уступила императору; перед бонапартистами, которые не могли ей простить, что она после падения императора снова вышла замуж; перед будущими историками и биографами, перед всеми, кого будет интересовать судьба «польской супруги Наполеона».
Несмотря на то, что ее секретарь путался в польской истории и географии, во множестве имен и событий, за два месяца работа была доведена до конца. На сто пятьдесят тетрадных страниц легла история одного из самых знаменитых романов «Memoires de la contesse Walewska» («Воспоминания графини Валевской».).
В начале ноября 1817 года по сильнейшему желанию Марии, генерал повез жену в Париж. Путешествие вышло утомительным, с долгими остановками на каждой станции. Больная немного успокоилась лишь оказавшись в своем особняке, на удобной постели, с которой уже не поднялась.
Умерла 11 декабря 1817 года, в возрасте 31 года. «Весь дом погрузился в страшное отчаянье, – вспоминает Александр Валевский, — страдания генерала Орнано я не могу описать. Воистину моя мать была одной из лучших женщин, какие вообще были на свете. Я могу заявить это без всякой предвзятости, поскольку кровные узы никогда не влияли на мое мнение».
2018
Использованный материал
Книга: Мария Валевская — e-Reading
Портреты пани Валевской и Наполеона взяты с сайта
Жерар, Франсуа Паскаль Симон. Все картины художника — Gallerix.ru